Книга Она была такая хорошая - Филип Рот

Люси быстро свернула с мостовой и, проскользнув между автомобилем и домом, нырнула в чей-то двор, занесенный снегом. Залаяла собака. Люси споткнулась о низенький проволочный заборчик, утонувший в сугробе, и растянулась. Но тут же вскочила и кинулась бежать. В рассеянном голубоватом свете утра только один звук нарушал тишину — это ее ботики проваливались в снег, а она все бежала и бежала к оврагу.

Но ведь они будут поджидать ее около участка! Потеряв Люси из виду, они сразу отправятся в полицию. Два старика, ничего не понимающие в том, что происходит, не понимающие, что сейчас все поставлено на карту, предупредят полицию о ее приходе. А что сделают в полиции? Позвонят Рою! Вот она бежит через весь город к оврагу, чтобы потом по берегу реки пробраться к Бродвею, а муж уже поджидает ее в полиции. И Джулиан! И Ллойд Бассарт! А она явится туда самой последней, вся в снегу, взмокшая, красная, запыхавшаяся, выбившаяся из сил, словно ребенок, убежавший из дому, — и так они и станут с ней обращаться. Конечно! Ее враги настолько извратят факты, что полиция, вместо того чтобы прийти ей на помощь, выдаст ее на руки дедушке и доктору Эглунду…

Но неужели все на этом успокоятся? Такому мерзавцу, как Джулиан Сауэрби, важно одно — настоять на своем. Его жене, дочери да и вообще всем известно, что он собой представляет, но, пока у него есть деньги, им на все наплевать. Вот она слышит его голос, слышит их голоса — они обещают ей и то и это, просят прощения, но потом все остается по-прежнему. Да, они не хотят ничего менять! Не хотят становиться лучше! Наоборот, они становятся только хуже. Ну почему они объединяются против матери и ребенка? Против супружества и любви? Против достойной, красивой жизни? Почему им нравится это безобразное существование? Почему они борются против нее, отрекаются от нее, почему они так ужасно с ней обращаются — ведь она всегда хотела поступать по справедливости!

Но куда бежать? Люси знала, что произойдет, если она все же придет в полицию, она знала, что Джулиан Сауэрби ни перед чем не остановится. Он ухватится за это и воспользуется случаем, чтобы расправиться с ней раз и навсегда. Потому что Люси понимает, где истина и где ложь, потому что она сознает и выполняет свой долг, потому что она говорит правду, потому что она не терпит предательства и вероломства, потому что она не допустит, чтобы он украл ее мальчика и сбил с пути истинного взрослого мужчину, не даст им уничтожить ту жизнь, которая только что зародилась в ее теле… Они пытаются представить все так, будто это она виновата, будто она — преступница!

…Куда же идти? Повернуть обратно — бессмысленно. Назад пути нет. Но попасть в руки своих врагов — очутиться во власти этих лживых, вероломных людей? Люси снова выскочила на мостовую, с которой свернула во двор. Она кидалась из стороны в сторону — к Бродвею, от Бродвея и снова на улицу… Она торопливо огибала дом за домом… Прижималась к стенам… Проваливалась в сугробы. Снежная пыль запорошила лицо. Люси прислонила лоб к водосточной трубе, обросшей льдом. Земля кружилась и выскальзывала из-под ног. Кожа горела. Над ее головой распахнулось окно, Люси кинулась бежать. Голубой свет сменился серым. Она начала натыкаться на следы, которые оставила на снегу всего несколько минут назад.

Через какое-то время взгляд Люси уперся в окно, кухни Бланшарда Мюллера, выходившее во двор. Люси толкнула плечом дверь гаража, проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Прислонилась к автомобилю, схватилась за бок, уронила голову и закрыла глаза. Поплыли разноцветные пятна. Она старалась ни о чем не думать. «Почему он ненавидит меня? Нет, нет! Не может быть. Нет, нет, Рой врет!»

Она судорожно глотала воздух, и странное чувство, будто все существующие звуки вырываются в мир из ее головы, начало проходить. Ей стало холодно, вид предметов у противоположной стены гаража почему-то успокоил ее: виток садового шланга… лопата… полмешка цемента… сплющенный обод колеса… пара стоптанных башмаков…

Оглушительный скрежет. Люси подскочила, потом огляделась кругом — никого. Через окно гаража отлично видна кухня, даже шкафчики, выбранные ее матерью для мистера Мюллера. Опять послышался скрежет — и тут Люси увидела, как с крыши летит глыба льда. Она забралась в автомобиль.

А дальше что? Наступило утро… Если в кухне загорится свет, успеет ли она вовремя выбраться из гаража? Может, он уже заметил ее следы и, не выходя во двор, подкрадывается от парадной двери? Как она объяснит ему свое присутствие? Что бы такое сочинить, чему он поверит? Да нет, она расскажет ему правду — она просто не в состоянии ничего сочинять.

Ну и что потом? Она расскажет ему обо всем, о том, как они с ней поступили и какие у них планы, а он распахнет двери гаража, выведет автомобиль на дорогу и поедет с ней к Сауэрби. Вместе с Люси он подождет на крыльце, пока кто-нибудь выйдет на его звонок. Он разъяснит Айрин Сауэрби, почему они здесь… Но если мистер Мюллер неожиданно войдет в гараж и увидит, как она, скорчившись, прячется на заднем сиденье его автомобиля, он неминуемо придет к заключению, что она сама во всем виновата. Ей надо немедленно пойти к черному ходу — нет, прямо к парадному, позвонить и сказать, что она извиняется за такой ранний визит, она никогда бы себе этого не позволила, если бы не ее отчаянное положение… Но поверит ли он? Они ведут себя до того чудовищно, что он просто может не поверить, будто такое возможно. И может, он будет слушать ее, а сам думать: «Конечно, но ведь это она так говорит». А может быть, он выслушает ее, а потом для проверки позвонит матери. В конце концов, ну кто такая ему Люси Бассарт? Никто! Кто с ней станет считаться при таких-то отце и матери! «Извините, — ответит он, — но, по-моему, это не мое дело». Естественно! С какой стати будет он ей помогать, если даже близкие люди против нее? Нет, в мире есть только один человек, на которого она может положиться. Так было всегда, так будет и сейчас — спасти ее может только она сама.

Ей нужно спрятаться. Найти укромное местечко где-нибудь неподалеку, а потом, как только подвернется подходящий случай, схватить Эдварда и скрыться.

Но куда? А туда, где их никогда не отыщут. Туда, где у нее родится второй ребенок и они все, втроем, смогут начать новую жизнь. Никто больше им не нужен. Люси не будет такой глупой и легковерной фантазеркой, чтобы вверить свое благополучие и благополучие своих детей кому-то еще, кроме себя. Она будет им и матерью и отцом, и они все трое — Люси, ее мальчик, а потом и маленькая девочка — будут жить, не зная жестокости, вероломства и предательства, да, да, они будут жить без мужчин.

А вдруг Эдвард не пойдет с ней? Она позовет его, а он побежит прочь? «Уходи! У тебя все лицо черное!»

В перчатке она все еще сжимала письмо, которое выхватила у матери. Она по пояс проваливалась в сугробы, перелезала через заснеженные изгороди, падала, потом распахнула дверь гаража и забралась в автомобиль — и все это, не выпуская из рук письма, адресованного матери.

Надо уходить. Сейчас самый благоприятный момент — пока все они в участке. Вскоре они разойдутся и начнут искать ее. Нельзя терять ни секунды — просто смешно тратить время на его письмо. С тех пор как родился Эдвард, Люси почти не думала о нем, она изгнала этого человека сначала из их жизни, а потом и из своей памяти. Надо порвать это письмо, что с ним еще делать? Да, да, именно так! Сжечь, а пепел развеять — очень подходящая церемония. Да, всего вам хорошего, прощайте, храбрые и стойкие мужчины. Прощайте, защитники и покровители, спасители и герои. В вас больше не нуждаются, с вами не хотят иметь никакого дела — увы, я вас давно раскусила. Прощайте, прощайте, бабники и мошенники, трусы и плаксы, негодяи и лжецы. Отцы и мужья, прощайте!