Книга Манускрипт всевластия - Дебора Харкнесс

Когда она сошла окончательно, я почувствовала себя окоченевшей и выдолбленной, как тыква. Подкосившиеся колени больно ушиблись о камень.

— Слава Богу, — промолвила Изабо. — Мы чуть не потеряли ее.

Они подняли меня, трясущуюся от холода и изнеможения, на ноги и увлекли вниз по лестнице со скоростью, только усилившей мою дрожь. В холле Марта повернула к лестнице в комнаты Мэтью.

— Ко мне ближе, — заметила Изабо.

— Ей будет спокойнее рядом с ним.

Изабо уступила, но прежде разразилась букетом цветистых фраз, плохо сочетавшихся с ее прелестными губками. Объектами ее брани были силы природы, вселенная, сынок Мэтью и явно незаконнорожденные строители башни.

— Я отнесу ее наверх, — заявила она после этого и легко подняла на руки мою персону, значительно крупнее ее самой. — О чем он только думал, закручивая ступени таким винтом? И зачем ему целых два марша? Не постигаю.

Марта, приткнув мои мокрые волосы в сгиб ее локтя, пожала плечами:

— Да чтобы труднее было. Он всегда осложнял жизнь и себе, и всем остальным.

Свечи никто не потрудился зажечь, но камин еще тлел, и спальня не успела остыть. Марта сразу же скрылась в ванной. Услышав шум льющейся воды, я с тревогой уставилась на свои пальцы. Изабо отломила от большого полена щепку, разворошила угли, подбавила дров, засветила той же щепкой с десяток свечей и оглядела меня с головы до ног.

— Он мне никогда не простит, если ты заболеешь. — Ногти у меня опять посинели — не от электричества, а от холода, — пальцы сморщились. Изабо принялась растирать их в ладонях.

Я, клацая зубами, отняла их и зажала в подмышках. Изабо без церемоний сгребла меня в охапку и отнесла в ванную, где клубился пар.

Вдвоем они раздели меня и холодными руками опустили в горячую воду. Контраст при ее соприкосновении с заледеневшим телом получился такой, что я взвыла и попыталась вылезти.

— Шш-ш. — Изабо собрала мои волосы, Марта усадила обратно. — Тебе необходимо согреться.

Марта стояла на страже в ногах ванны, Изабо — в головах, шепча и напевая нечто успокоительное. Меня продолжала сотрясать дрожь. Марта сказала что-то по-окситански, упомянув Маркуса.

— Нет, — произнесли одновременно мы с Изабо.

— Все будет хорошо. Не надо говорить Маркусу. Мэтью пока не должен ничего знать об этом, — стуча зубами, добавила я.

— Сиди спокойно и грейся. — Озабоченный вид Изабо противоречил ровному голосу.

Марта все время подбавляла в ванну горячей воды. Изабо, взяв помятый жестяной кувшин, полила мне голову, замотала ее полотенцем и заставила меня сесть чуть пониже.

Марта принялась рыться в спальне и сетовать, что у меня нет пижам (старый костюм для йоги, в котором я спала, она находила недостаточно теплым).

Изабо, потрогав мои щеки и макушку, выпустила меня из воды.

Стекающие по телу потоки напомнили мне о магических водопадах. Я вдавила в пол пальцы ног, сопротивляясь зову стихии.

Меня завернули в полотенца, согретые у огня и припахивающие дымом, и растирали, пока я вся не заполыхала. Марта вытерла волосы, заплела их в тугую косу. Изабо кинула мокрые полотенца на стул, ничуть не заботясь о старом дереве и красивой обивке.

Одевшись, я села и уставилась на огонь. Марта притащила снизу малюсенькие сандвичи и свой травяной чай.

— Ешь.

Я надкусила один из сандвичей.

— Ешь, — повторила Марта, недовольная внезапной пропажей моего аппетита.

Желудок тоже требовал еды, но вкус у нее был, как у опилок.

Когда я с трудом одолела два бутербродика, Марта сунула мне в руки горячую кружку. Тут меня уговаривать не пришлось: чай хорошо смывал осевшую в горле соль.

— Это и есть колдовская вода? — Я содрогнулась, вспомнив о струившихся из меня реках.

Изабо, оторвавшись от созерцания темноты за окном, села напротив.

— Да. Давненько мы такого не видывали.

— Еще слава Богу, что все так хорошо кончилось, — пробормотала я, глотая свой чай.

— Большинство современных ведьм недостаточно сильны для таких, как у тебя, проявлений. Разве что волны вызовут на пруду или дождик в ненастный день — сами они в воду не превращаются. — Изабо смотрела на меня с нескрываемым любопытством.

Итак, я превращалась в воду. Узнав, что в наши дни это явление исключительное, я почувствовала себя уязвимой и еще более одинокой.

Раздался звонок. Изабо достала из кармана красный мобильник, кричаще яркий и чересчур современный на фоне ее бледной кожи и коричневато-желтой гаммы костюма.

— Oui? А, хорошо. Рада, что ты добрался благополучно. — Из любезности она перешла на английский. — Да, все хорошо. Пьет чай. — Изабо передала мне мобильник. — Мэтью хочет поговорить с тобой.

— Диана? — Слышно было очень плохо.

— Да, — осторожно, опасаясь сболтнуть лишнее, сказала я.

В трубке послышался слабый вздох облегчения.

— Просто хотел убедиться, что у тебя все в порядке.

— Изабо с Мартой хорошо обо мне заботятся. — (И замок я, к счастью, не затопила.)

— Ты, похоже, устала. — Беспокоясь обо мне, он чутко ловил все нюансы.

— Так и есть. Длинный был день.

— Ложись тогда спать, — с неожиданной мягкостью посоветовал он. Я зажмурилась, отгоняя слезы. Вряд ли мне этой ночью удастся заснуть, не зная, что он готов выкинуть ради моей безопасности.

— Ты уже был в лаборатории?

— Нет, только еду. Маркус хочет, чтобы я сам все проверил — в усадьбе, по словам Мириам, все в порядке. — Излагал он вполне убедительно, но я знала, что это лишь видимость правды. Молчание затягивалось и становилось неловким.

— Пожалуйста, Мэтью, не затевай никаких торгов с Ноксом.

— До твоего возращения я должен быть уверен, что тебе здесь ничего не грозит.

— Значит, больше и говорить не о чем. Ты принял свое решение, я — свое. — Я вернула телефон Изабо.

Та, нахмурившись, попрощалась с сыном — я не слышала, что ответил ей он.

— Спасибо, что не рассказала ему про потоп.

— Это не мое дело — расскажешь сама, если захочешь.

— Трудно говорить о том, что тебе непонятно. Почему сила стала проявляться только сейчас? Сначала ветер, потом видения, теперь еще и вода, — поежилась я.

— Что за видения? — встрепенулась Изабо.

— Разве Мэтью тебе не сказал? Вся эта… магия содержится в моей ДНК. Тест предупреждал о возможности видений, и они начались.

— Мэтью никогда бы не стал говорить, что открыла ему твоя кровь. Без твоего разрешения — определенно нет, да и с разрешением — вряд ли.