Книга Уход Толстого. Как это было - Виталий Борисович Ремизов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из воспоминаний племянницы Льва Николаевича Толстого Елизаветы Валериановны Оболенской
«На другое утро, 5 ноября, я пошла в дом начальника станции с твердым намерением проникнуть к больному. Меня впустили. В комнате, смежной с той, в которой он лежал, меня встретила Александра Львовна, Мы молча поцеловались. Я ничего не стала спрашивать: взволнованные лица, запах лекарств, шепот, бесшумная суета сказали мне достаточно. Ко мне вышел Чертков.
— Он говорил, что ему так хорошо было у вас в монастыре, — сказал он мне.
М. С. Сухотин. Москва. 1896. Фотография Д. М. Асикритова
Как отрадно было мне это слышать! Дверь в комнату Льва Николаевича была открыта. Я долго стояла и смотрела на него. Он лежал высоко на подушках, глаза были закрыты, он тяжело и громко дышал; спал ли он, был ли в забытье — я не знаю. Я уже видела его раньше в 1902 году почти умирающим в Крыму, но теперь в выражении этого строгого лица было что-то особенное. Мне хотелось, чтобы он открыл глаза и увидал меня; мое присутствие не могло испугать его; Астапово от Козельска в четырех часах езды, и так естественно было, что я приехала. Но я так и не дождалась. Он застонал, к нему подошли Душан и Чертков, что-то стали с ним делать, и я ушла»[249].
Из «Яснополянских записок»
Душана Петровича Маковицкого
5 ноября
«В 10 часу дня Л. Н. в полубреду настаивал, чтобы что-то „делать дальше“. Мы стали ему читать „Круг чтения“, сначала я, потом Варвара Михайловна, потом Татьяна Львовна, которую Л. Н. спрашивал, благодаря ее за что-то, и сказал: „Милая Таня“.
Прочли три раза подряд 5 ноября „Круга чтения“.
Когда перестали читать, Л. Н. сейчас же спросил:
— Ну, что дальше? Что написано здесь? — настойчиво. — Что написано здесь? Только ищи это… Нет, сейчас от вас не добудешь ничего.
Последнюю фразу говорит Л. Н. почти плачущим голосом и, повертывая голову, ложится.
— Что нынче было?»[250]
5 ноября. 12 часов дня
[Официальный бюллетень:
«Ночь почти не спал, часто впадал в забытье, бредил, под утро успокоился. Температура вечером 38,4, утром 37,1; пульс 120 с частыми перебоями, дыхание 40. Местные явления в легком без перемены. Изжога и частая икота. Очень большая слабость, сознание ясно. Врачи: Никитин, Маковицкий, Семёновский, Беркенгейм»[251]].
Из книги Александра Борисовича Гольденвейзера «Вблизи Толстого»
«5 ноября. С утра Л. Н. слаб, но ему скорее немного лучше, чем с вечера, и особенно ночью. Л. Н. всех узнает, разумно отвечает на нужные вопросы, но все-таки часто впадает в забытье.
Утром приехал из Москвы Г. М. Беркенгейм. Он очень озаботился улучшением окружающей Л. Н. обстановки: велел вынести лишние вещи, вычистить все кругом. Заставил по нескольку раз в день мыть полы во всем домике. Обратил внимание на то, чтобы Л. Н. хоть немного питался.
Л. Н. попил немного молока и съел ложечки три овсянки. Беркенгейм советовал даже дать Л. Н. бульону, но на это Александра Львовна и другие никто не согласился.
Григорий Моисеевич предложил Л. Н. кефиру.
Л. Н. необыкновенно трогателен. Нынче он часто в полубреду; в минуты ясного сознания он говорит только ласковые слова…
Подошел Душан Петрович. Л. Н. сказал ему:
— Душан, милый Душан!
Татьяне Львовне тоже сказал:
— Танечка, милая…
Когда приехал Беркенгейм и был около Л. Н. с другими докторами, Л. Н. ничего не сказал. Потом, когда его уложили в чистую постель, он спросил Александру Львовну:
— С кем я не здоровался?
— Ты со всеми здоровался, папа.
— Нет, нет. Я с кем-то не здоровался. Кто здесь?
Александра Львовна стала всех называть.
Когда дошла до Григория Моисеевича, Л. Н. сказал:
— Позови его.
Григорий Моисеевич подошел. Л. Н. сказал ему:
— Спасибо вам, милый Григорий Моисеевич.
Григорий Моисеевич наклонился и поцеловал ему руку.
Л. Н. заплакал, а Беркенгейм выбежал вон из комнаты.
Физически Л. Н. сильно страдает. Доктора, боясь ответственности, вызвали телеграммой из Москвы Усова и Щуровского, которых ждут завтра. Сейчас при Л. Н. четыре доктора: Никитин, Беркенгейм, Душан Петрович и Семеновский»[252].
Из «Очерков былого» Сергея Львовича Толстого
«5 ноября. Утром я сидел у отца вместе с Сашей. Потом пришла Таня. Он все говорил: „Как вы не понимаете. Отчего вы не хотите понять… Это так просто… Почему вы не хотите это сделать“. И он, видимо, мучился и раздражался оттого, что не может объяснить, что надо понять и сделать. Мы так и не поняли, что он хотел сказать.
Вечером отец стал медленно водить руками по груди, притягивать и отпускать одеяло — словом, делать то, что называется, по-народному, „прибираться“, или „обираться“. А иногда он быстро водил рукой по простыне, как будто писал»[253].
Из письма Татьяны Львовны Сухотиной мужу М. С. Сухотину
5 ноября 1910 г. Астапово
«В 5 часов (дня. — В. Р.) сидела с доктором Семеновским. Папа посмотрел на меня и говорит: „На Соню много падает“. Я слышала, но хотела более уверенно знать, что он говорит о ней, и переспросила: „На соду падает?“ — „На Соню… на Соню много падает. Мы плохо распорядились…“ Потом он сказал что-то невнятное. Я спросила: „Ты хочешь ее видеть? Соню хочешь видеть?“ Он ничего не ответил, никакого знака не подал, ни отрицательного, ни положительного. У меня руки и ноги затряслись, и я вся похолодела. Повторить вопроса я не решилась. Это было бы равносильно тому, чтобы задуть погасающую свечу»[254].
«Как-то он спросил меня: „Ты к себе не едешь?“ Я ответила: „Нет, папенька“. Он грустно ответил: „Что же ты?“»[255].
Л. Н. Толстой играет в шахматы с М. С. Сухотиным, мужем дочери Тани. Ясная Поляна. 1908. Фотография К. К. Буллы.
Слева направо: Л. Н. Толстой, Т. Л. Сухотина-Толстая с Таней (дочерью М. Л. Толстого) на руках, Ю. И. Игумнова, А. Б. Гольденвейзер, С. А. Толстая, Ваня (сын М. Л. Толстого), М. С. Сухотин, М. Л. Толстой, А. Л. Толстой
Из «Яснополянских записок»
Душана Петровича Маковицкого
5 ноября
«Сегодня два раза будили Л. Н. — раз для того, чтобы напоить, раз, чтобы перенести на другую кровать.
Сегодня были все, несмотря на абсолютно плохой прогноз, поставленный Семеновским, в приподнятом, бодром состоянии духа. И не хочется верить, чтобы дорогóй человек умер, к тому же недавно такой бодрый, крепкий и преодолевший столько тяжелых болезней. Воспаление не распространяется, и Л. Н. меньше горит и меньше вчерашнего бредит, движения свободнее…»[256].
6 ноября
АСТАПОВО
Из «Яснополянских записок»
Душана Петровича Маковицкого
6 ноября. Ночь и утро
