Книга Гнев и радость - Дженнифер Блейк

Саммер вре еще жила с тетей Тин, хотя Донна тоже присматривала за девочкой с того самого дня, как госпитализировали Аннет. Обе женщины узнали об убийстве по полицейскому сканнеру тети Тин. Они отправили Саммер играть с двумя мальчиками Донны, а сами стали расспрашивать Джулию. Их любопытство было вполне естественным; Джулия с готовностью отвечала на их вопросы, рассказывала, кто был на площадке, что делала полиция. Пока Джулия говорила, тетя Тин приготовила ей завтрак, но Джулия почти ни к чему не притронулась. В конце концов, пожилая дама, убрала тарелку, дружески обняв ее за плечи.

— Ну, а теперь отправляйся в постель. Ты выглядишь ужасно усталой, и мне просто стыдно, что я так долго мучила тебя. Отдыхай, это тебе необходимо, а я послежу, чтобы тебе никто не помешал, да.

Джулия приняла душ, одела ночную рубашку, заперла на ключ свою комнату, задернула шторы на окнах. Она легла в постель и с наслаждением вытянулась. Но это не помогало, ее мысли не переставали терзать ее.

«Верь мне», — сказал Рей. Она давно перестала верить словам; но каждый раз все заканчивалось тем же. У нее были собственные причины, почему она согласилась с его просьбой, и все же ей казалось невероятным, что она не потребовала у него ответа на вопрос, что он делал на реке и что было в этом самолете, который она видела.

Она слышала, как смеялись и кричали дети, играющие на заднем дворе. То и дело Донна или тетя Тин призывали их к порядку, но в их окриках не было строгости и осуждения, только снисхождение и терпимость. Эти женские и детские голоса странным образом успокаивали ее, как сон о детстве.

Стук в дверь со стороны галереи заставил Джулию вздрогнуть. Она с усилием сползла с кровати, накинула на себя халат и пошла открывать. За дверью стояла Донна, выражение ее лица было серьезным.

Джулия пригласила ее войти, завязала поясок халата на талии и отступила назад, уступая дорогу. Садясь на кровать, она жестом указала на кресло.

Донна села, сложила руки на коленях и смущенно на них уставилась.

— Извини, что побеспокоила, но у меня есть к тебе разговор, а во время работы это сделать никак не удается — или очень много народа, или ты занята.

— Ты бы просто дала мне знать. Это насчет Саммер?

— Нет. Это — насчет Рея.

— Да? — Джулия понимала, что ее интонация вряд ли может способствовать откровенному разговору, но ничего поделать с собой не могла. Она почувствовала, как у нее внутри все похолодело, когда она вспомнила, что Донна и Рей еще в школе были влюблены друг в друга и, возможно, между ними было что-то серьезное как раз перед гибелью Пола.

— Я беспокоюсь за него. Он говорил тебе, что его жена умерла?

— Да, я что-то слышала об этом.

— Но он наверняка не говорил тебе о том, что его жена была зла на него, недовольна тем, что из-за своей работы он почти не бывает дома. В тот день она хотела уйти от него. Она стала спускаться по крутым ступенькам старого дома, где они жили. Шел сильный дождь, было скользко, и она оступилась, а ведь была беременна, да к тому же тащила тяжелый чемодан. Она упала, и у нее после этого случился выкидыш. В результате погибли и ребенок, и она сама. Рей до сих пор винит себя за то, что в тот день уехал на специальное задание, за то, что его не было дома.

— Он никогда не говорил подробности, но я в самом деле не понимаю, какое отношение имеет эта история ко мне.

— Я как раз к тому подхожу, — упрямо продолжала Донна. — Его жена была молода, своенравна, красива, как рафаэлевская мадонна, хотя личностных качеств у нее было мало. Я думала, что он так и не переживет ее смерть, две смерти, собственно говоря. Все женщины, которыми он увлекался с тех пор, были — не знаю, как поточнее выразиться, — в какой-то степени травмированными. Они были вполне привлекательны внешне, но или изгнаны из семьи, или покинуты мужьями, или перенесли какую-то болезнь, психическое или физическое насилие, все в таком духе. Его так и тянуло к женщинам, которые нуждались в нем, как будто их отношения основывались на его помощи. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не совсем, разве что ты хочешь сказать, что именно такой он видит и меня?

— Я просто хочу, чтобы ты поняла — до того момента, как в его жизнь вошла ты, единственное, что он чувствовал по отношению к женщинам, было сострадание.

Джулия подумала, осознает ли Донна то, что она сама могла быть последней в длинной веренице женщин, достойных жалости Рея. Если таковы были его пристрастия, то вряд ли он смог устоять против красивой молодой вдовы, матери двух детей, очень нуждающейся в помощи.

Джулия встала, прошла к двери и взялась за ручку.

— Извини, но я не вижу в этом разговоре никакого смысла. Если ты не возражаешь, я действительно хочу отдохнуть.

— Я понимаю, что суюсь не в свое дело, и если бы об этом узнал Рей, ему бы это не понравилось. Меня оправдывает только то, что я давно знаю его и не хочу видеть, как он терзает себя, как тогда терзался из-за глупой девчонки, на которой имел несчастье жениться.

— Если женщина хочет покончить с неудачным браком, ее нельзя назвать глупой, — сказала Джулия.

— Может, и нет, но его жена знала, где он работает, когда выходила за него, и должна была понимать, что он не всегда будет рядом с ней.

Жажда Джулии узнать больше о Рее, подтвердить свои опасения вдруг пересилили ее желание остаться одной. Она отпустила дверную ручку и прислонилась спиной к стене.

— Так какая же у него была работа?

— Много лет до того, как стать инспектором, он был специальным тайным агентом ДЕА.

Тайный агент.

— Ах, да, я вспоминаю. Но ведь он ушел оттуда?

— Да, два года тому назад.

— Наверное, у него возникли какие-то проблемы?

— Что? — У Донны было непонимающее лицо.

— Наркотики, исчезнувшие после проведения операции, например. Он сам мне об этом рассказывал.

— Ах, это. На машине, нагруженной наркотиками, он сделал заезд в Новый Орлеан, в одну из школ, где должен был провести беседу о борьбе с наркотиками. Он задержался всего на пятнадцать минут, и ни один грамм не исчез.

Джулия так и застыла на месте.

— Но почему же он допустил, чтобы я подозревала худшее?

— Кто знает? Может, посмотреть на твою реакцию. Рей бывает непредсказуем.

— Я не могу понять, почему он пошел работать в это управление, если он из очень богатой семьи.

— Это богатство не всегда было в его распоряжении. Его дед и бабка из Нового Орлеана были очень недовольны тем, что их дочь вышла замуж за потомка французских переселенцев. Они не виделись и не разговаривали с дочерью до тех пор, пока не родился Рей, а после этого навещали их раз или два в год. Рей вырос в традициях французских переселенцев, унаследовал страсть к болотам от своего отца, как и его отец от своего, и так далее в семи или восьми поколениях. Так было вплоть до свадьбы в соборе святого Луиса, когда французы, приехавшие сюда в 1760 году, перемешались с немцами, которые прибыли во времена Миссисипского бума в самый ранний период французской колонизации Луизианы. Мы здесь на реке одна большая семья, нам нет дела до того, кто какого происхождения, богат он или слишком беден.