Книга Одаренный - FORTHRIGHT

свадебный обряд – дань волчьей традиции, призванной отобразить путь луны…

– …Сравнения с королевской свадьбой понятны. Но у амарантов нет…

– …Сыграть роль претендента, который полюбил Кимико и…

– …Не свадьба как таковая. Ее представитель Суузу Фарруст подтверждает трехлетний период ухаживания, кульминация которого…

Три года. Элоквент подставил лицо нежному потоку лепестков. Кусуноки действительно расцвело, поражая всех обилием мелких красных цветков.

Со всех сторон защелкали затворы фотоаппаратов, и Элоквент понял, что улыбается. Радость для удивительного количества поклонников, которых уже собрало сватовство Кимико. Ее популярность росла, и Хисока был очень доволен.

На далекий вой следопытов собаки отозвались радостным лаем.

Изгой-преступник ускользнул от неистового гнева святой – неразгаданная тайна.

А святилище превратилось в международную арену с Кимико в главной роли. Квен не сомневался, что она справится, но ему хотелось снова увидеть ее, чтобы самому почувствовать себя лучше.

Оказалось, что Кимико отошла с Лаудом и Эвером, которые захотели посмотреть драконов у главных ворот. Наверняка они скоро вернутся. Квен не видел ее с тех пор, как переоделся в сегодняшний наряд, в котором ему было… неловко.

Намерения Кимико относительно ее следующей клятвы – и места сопутствующего поцелуя – были сообщены через посланца, вызвав волнение и шум в имении Стармарков. Послушав Хисоку Твайншафта, Хармониус отвел целое крыло одного из павильонов для работы дизайнеров, швей и портных, чтобы его сын выглядел великолепно и не посрамил честь клана.

Крой сегодняшнего костюма был нетипичным для собак. Вообще одежда была одной из тех частностей, по которым заметны были их различия с родственниками-волками. Если волки бегали босиком, то собачьи кланы носили сапоги. И если волки не стеснялись открывать кожу, собаки традиционно отдавали предпочтение скромности.

Поверх присборенных штанов Квен от бедер до живота был обвязан узорчатыми шарфами, а открытый жилет оставлял большую часть его груди обнаженной – чтобы дать доступ Кимико.

Квен завершил обход и спрятался в охраняемой палатке. Пусть его будущая соратница купается в лучах славы, но ему самому ничего так не хотелось, как украдкой остаться с ней наедине, улучить лишнюю минутку времени, пару реплик или случайное прикосновение.

Райз приветствовал его тихим поскуливанием:

«Ты беспокоишься».

– Хотелось произвести хорошее впечатление.

«Ей понравится».

Элоквент наклонился к Райзу и пробормотал:

– Это сделало бы меня счастливым.

«Будь счастливым».

Голова Собрата повернулась, уши поднялись. Спустя мгновение в палатку с широкой улыбкой ворвалась Кимико.

– Эти чары сработали идеально! – воскликнула она, показывая одну из глиняных печатей, которые обжег для них Го-сенсей. – Нас никто даже не заметил. Мы, наверное, могли бы пощекотать Сайндеру усы, нам бы и это сошло с рук!

Было ли это задумано, как демонстрация силы, знак удачи или старый добрый рекламный ход, Лапис и Сайндер заняли позиции по обе стороны от лестницы Кикусавы. В истинной форме.

– Бватик, тот двакон зеленый. Не как Лапиф.

Квен хотел было подхватить своего маленького представителя на руки, но вмешался дядя Лауд, усадив мальчика на свои широкие плечи. Всем им было строго наказано не мять и не пачкать свои наряды.

– Вам, ребята, надо бы потренироваться, – тихо сказал Лауд.

Губы Кимико смешливо вздрогнули.

– Обычно это реплика Райза.

Райз тявкнул.

Лауд обхватил руками лодыжки Эвера:

– А ты как думаешь, щенок?

– Бватик любит поцевуи.

Элоквент не собирался упускать шанс поцеловать Кимико.

– Я не прочь.

Лицо Кимико разгладилось.

– Я тоже.

Он ждал ее прикосновения, стараясь не слишком задумываться о том, куда приземлится этот поцелуй.

Он привыкал к повадкам и узнавал Кимико – нежную и кокетливую, умеющую всегда добиться улыбки. Взяв его за косу, она намотала ее себе на руку, чтобы притянуть Квена поближе и слегка чмокнуть его в кончик носа.

Этот ход заслужил восторженные аплодисменты щенка.

– Ну, как ты думаешь, Эвер? Хороший это был поцелуй? – спросил Квен.

– Глупый!

– А разве ты не думаешь, что сватовство может быть глупым? – улыбнулась Кимико.

Маленький мальчик покачал головой:

– Бватик больфой.

– А я думаю, мне нужно позволить веселиться, даже когда я стал большим, – возразил Элоквент.

– Бватик больфой, – настойчиво повторил Эвер. – И его нафли.

– Но я по-прежнему твой Квен.

Эвер вдруг уставился на украшение на своей тунике.

– Квен – для Кими, – тихо сказал он сдавленным голоском.

Квен снова протянул к своему младшему брату руки, и на сей раз Лауд уступил.

Квен высоко поднял малыша, потом опустил и щекотал, пока щенок не задохнулся от смеха и не начал извиваться. Дождавшись, когда Эвер снова начал вилять хвостиком, Элоквент твердо заявил:

– Я прошел посвящение и обручен. И все-таки я твой Квен.

– Мой бватик. – Потом немного неуверенно: – Мой Квен?

Мальчик впервые назвал его по имени, и это показалось Квену одновременно и подарком, и обещанием. Его щенок всегда будет нуждаться в нем, даже если их образ жизни изменится.

– Всегда и что бы ни случилось, – пообещал Элоквент.

Эвер обеими руками ухватился за косу Элоквента и потянул. Когда Квен наклонился, братишка поцеловал его в нос:

– Люблю Квена!!!

* * *

Перед тем как выйти из-под навеса и проделать последний круг по двору, он постоял рядом с Кимико, плечом к плечу, держась с нею за руки. Все чувства подсказывали ему, что Кими включена в происходящее и с радостью прислушивается к звукам и общему волнению.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– Наслаждаюсь моментом. – Кимико потерла щеку. – И еще думаю, выпустит ли Дзюндзи специальную серию шоколадок, посвященную нашей свадьбе.

Квен так и прыснул.

– Вот еще что. – Пытливо покосившись на Квена, она пальцем поманила его поближе и зашептала на ухо: – Я давно хочу спросить, а сейчас, кажется, ты как раз можешь уделить мне минутку.

– Минутку, – согласился он.

– Если предполагается, что мои клятвы должны двигаться в сторону все нарастающей интимности, куда же должен прийтись мой последний поцелуй?

Квену удалось ответить ровно, сохранив внешнее спокойствие:

– На мое пламя.

Пальцы Кимико коснулись его обнаженной груди.

– А где ты его прячешь?

Его сердце заколотилось часто-часто.

– Я уверен, что ты сама найдешь, если внимательно посмотришь.

– А поиски пламени могут считаться элементом ухаживания?

– Определенно. – И раз уж разговор зашел на эту тему, он продолжил: – Мне тоже интересно. Место сегодняшнего поцелуя… кто его выбрал?

– Я сама.

В записке Кимико предупреждала его, что поцелует его в грудь, чуть повыше сердца.

Элоквент выбирал слова тщательно и аккуратно, он не хотел делать преждевременных выводов.

– В традиции это место имеет определенное значение.

Позой и всем своим уверенным видом девушка показала, что знает об этом.

– Как «пудинговая» просьба.

Такой трактовки Квен ожидал менее всего.

– В каком смысле?

– Целуя сюда, – ее пальчики снова легко коснулись его кожи, – претендент как будто обращается с довольно дерзкой просьбой. Не о поблажках или связи, не о мире или обещании. Это просьба занять место среди того, что любит избранник.

Квен накрыл ее руку своей:

– Когда ты называешь меня избранником, ты цитируешь предания?

Кимико, не отвечая, задала вопрос ему:

– А правда то, что говорится в легендах о волках и поцелуях?

– Я не волк.

– Я продолжаю думать, что мы могли бы провести эксперимент. – Поза Кимико стала более расслабленной и, скорее, дружеской. – Через несколько минут ты выйдешь, и я последую за тобой. А как только