Книга Любовь и смерть в Италии эпохи Возрождения - Томас Коэн

Веспасиано и расшифровала его. Следующей зимой она со своим добрым другом Раффаэле Джирардо (оба они квалифицированные лингвисты) перевели выписки Линды для проекта в моем семинаре, чтобы их могли прочитать остальные студенты, отредактировали и записали их. Через некоторое время я съездил в архив и проверил кое-какие детали; выяснилось, что Линда качественно сделала свое дело. Есть какая-то поэтическая справедливость (в духе славного Ариосто, а не жалкого Веспасиано) в том, что после совместной работы над этим странным любовным романом мои студенты поженились. Теперь у них четверо очень шустрых мальчуганов. Жизнь у моих лингвистов-археографов сложилась удачно; но нам троим до сих пор любопытно, как дальше пошло дело у Веспасиано и его Инноченции, после такого-то начала.

Подведение итогов

Мир в песчинке

Как известно, поэт Уильям Блейк увидел мир в одной песчинке. «Пожалуй, – сказал остроумный ученый, комментируя в одном собрании представленную мной работу, – но что такое ворох микроисторий? Горка песка!» Отсмеявшись, я стал выискивать контраргументы. Признаюсь, я уже их забыл. Нижеследующее, как я надеюсь, передает то, что я тогда сказал:

Назад к текстуальности текста! Возьмем текст в широком смысле, чтобы он охватывал всю область выражения: слова, образы, жесты, дары, удары и все другие действия, несущие значение. А затем, раскрыв так широко наши умственные руки и захватив ими как можно больше фактов культуры, давайте читать свою добычу – пристально, внимательно, изобретательно. По мере чтения мы начнем интуитивно схватывать смыслы или же, подобно археологам, скрупулезно щеточками счищающим плотный грунт, терпеливо добывать их из отложений прошлого. Это захватывающая работа. Поскольку смыслы бывают весьма разнородными, таковыми же должны быть и наши стратегии. Вот четыре из них.

Интертекстуальный смысл

Не бывает изолированных текстов. При внимательном чтении историк не должен упускать из виду тексты, скрытые за теми, с которыми он работает. За позорным отказом Веспасиано на суде от своих показаний мы можем расслышать его сделку, заключенную в тюрьме с отчимом Инноченции. Полные лести письма Чинции к Лелио строятся на основе из целой области эпистолярного языка, порой любовного или братского, а порой назидательного и заговорщического. За рассказом Алессио скрывается Панта в своем дворике, вынюхивающая дерзости юных насмешниц у монастырского окна и черпающая из бездны женских морализаторских разговоров о поведении молодежи. Нотарий Скала, сочиняя свой голубиный документ, мешает юридический язык с ученым стилем медицинской прозы. История культуры, извлекая смыслы, может отслеживать такие переходы и превращения.

Внутритекстуальные смыслы

Тексты вступают в диалог не только друг с другом, но и сами с собой. Поэтому при внимательном чтении выявляются структура и ритм, будь он плавным или прерывистым; отсюда и очарование маниакально въедливого чтения, как, например, когда мы следим за тем, как Джованни-Баттиста Савелли перечисляет носы, якобы отрезанные из‐за неверности его жены: сначала его собственный, затем нос ее брата, а затем нос всего его рода. Подобным же образом, уловив перебивку в тексте, мы задумываемся о причине, по которой в повествовании о своей дефлорации Инноченция странным образом расположила заявление о болях при мочеиспускании; то, что она все же спохватилась и сказала об этом, намекает, что ею в данном случае руководили старшие. Беседы, напряженные переговоры, перебранки – все это диалоги, а значит, на деле они являются текстами коллективного авторства. Их анатомирование также вознаграждается: таковы, например, обещания Паллантьери на кухне Грамаров или речь Стефано, слуги, адресованная Лудовико Савелли, о том, кто и ради кого убил какого из любовников. Это песчинки, содержащие в себе если не весь мир, то, по крайней мере, широкие просторы приковывающих взгляд пейзажей.

Метонимия

Как риторический прием метонимия имеет дело со знаками, а не с символами. Слова и предметы выступают заменами чего-то большего; их тип обозначения прям и конкретен. Мирская культура XVI века, как и предшествовавшая ей средневековая, очень часто именно так обращалась со смыслами. Вспомним брошенный платок Лукреции Казасанты, послуживший воплощением ее союза с Алессио. Вспомним также и о роковом яйце, которое швырнул Фабрицио Джустини, совсем не символе, а лишь летающем выражении его смертельной вражды. Укушенный палец Асканио, любовные подарки Веспасиано, предъявленный Паллантьери на кухне у Грамаров обожженный палец, голуби, подаренные им же Лукреции, когда у нее родился ребенок, дверь в спальню Виттории Савелли, за которой заперли тела ее и любовника, – все это было в чрезвычайно сильной степени семиотически нагружено. Эти вещи весили больше символов. Соответственно, мы как читатели останавливаемся на них с особым вниманием. В свое время они были огромными валунами, по которым ориентировались в ландшафте смыслов. Поэтому и мы в своих толкованиях относимся к ним уважительно и долго и серьезно размышляем над ними.

Переговоры

Микроистория изучает далеко не только язык. Другим ее излюбленным предметом является политика на низовом уровне самых мелких структур: обитателей одного отдельно взятого замка, группы монастырских воспитанниц, аристократического семейства, заговора отравителей, пары на стадии ухаживания или общества, собравшегося поужинать на закате. Ходовой монетой на переговорах были предложения, угрозы и урегулирования, но применяемые на них уловки и церемонии всегда несут на себе отпечаток определенной культуры. Дела и сделки в Италии эпохи Возрождения отличались от тех, что приняты сейчас. Они являются прекрасной иллюстрацией того, что прошлое прошло. Мы видели, как отравители плели свои союзы, как свояки-Савелли нервно заключали мир; мы оценивали, на какие ухищрения шел Паллантьери, чтобы дорваться до секса; следили за пронырством и махинациями няньки Франчески по устройству свадьбы; анализировали игру гендера, возраста и статуса, когда Джустини сцепились из‐за завещания Виттории. Практически во всех этих рассказах мы внимательно следили за действиями женщин, которые, несмотря на ограничения, налагаемые их гендерной принадлежностью, так часто представляются искусными игроками с реальным влиянием. Микроистория разглядывает мельчайшие подробности переговоров, отмечая поворотные моменты и незаметные сделки, определявшие их исход. Они иллюстрируют формы действий и их пределы в ту эпоху.

Резюме

Как я уже сказал раньше – читатель и наблюдатель за прошлым, прислушайся к итальянскому кудеснику микроистории Карло Гинзбургу, цитирующему немецкого историка искусства Аби Варбурга, который позаимствовал выражение у древнего афинского скульптора Праксителя, точно знавшего: Бог в деталях.

Томас Коэн

ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ В ИТАЛИИ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Редактор И. Назарова

Дизайнер серии Д. Черногаев

Корректоры С. Крючкова, С. Харитонова

Верстка Д. Макаровский

Адрес издательства:

123104, Москва, Тверской бульвар, 13, стр. 1

тел./факс: [phone]

e-mail: [e-mail]

сайт: nlobooks.ru

1

Archivio di Stato di Roma, Governatore, Tribunale Criminale, Constituti 61 (осень