Книга Ещё не Аюта - Владимир Осипцов

«облаков и дождя» юного поварёнка, деля с ним ложе в одном из кухонных закутков, и, бывало, их возня здорово влияла на качество блюд и скорость их готовки. Но сейчас, она прямо с утра, неприбранная, прибежала к своей госпоже, сообщив, что на пятнадцатый день, после церемонии раздачи постов, готовится «что-то грандиозное».

Мацуко испугалась. В первый момент подумала о свадьбе — быть может, родители не стали ждать конца безуспешных ухаживаний, а решились выдать её так, надеясь, что первая ночь сделает недотрогу намного сговорчивее? Но в полдень зашедший отец развеял эти подозрения, объявив, что на пятнадцатое число, после раздачи постов, назначен пир, подобный новогоднему, но только для членов семьи, друзей и обоих гостей замка. И сразу же ушел, не желая больше общаться с непокорной дочерью.

Все фрейлины пришли в состояние лёгкого помешательства, судача о том, следует, или нет принять это приглашение, и если да — то, что одеть на оплывшую фигуру принцессы. Но Кадомацу остановила их одним жестом, приказав принести все свои платья.

Из гардероба она выбрала лёгкое, глубоко декольтированное под обе пары крыльев, платье из зелёного пламени, сделанное в стиле высших демонов, с длинным шлейфом и широкими рукавами. Весёлый Брод на это неодобрительно зацокала языком:

— Вряд ли ты влезешь сюда, сестрёнка...

— Ты думаешь? — с улыбкой посмотрела на неё принцесса, и легонько щёлкнула пальцами.

Халат, трещавший по швам от напора её раздавшейся фигуры, вдруг неожиданно обвис с хлопком, обвивая контуры её настоящего — стройного и мускулистого тела. Фрейлины аж взвизгнули от радости, и хлопали в ладоши, пока она, довольная, примеряла это изящное платье.

— А теперь вот что, — сказала она, когда унесли гардероб: — Никому ни слова о том, что я похудела. Все ночуете здесь, и едите тоже, до обеда из комнаты — ни шагу! Договоритесь со своими женихами, чтобы вас не теряли. Ануш, выясни, пожалуйста, где будет проходить пир, и проведи меня завтра такой дорогой, где точно никто не встретится.

Все поклонились, в знак покорности, и тесная комната на миг стала удивительно просторной. Было достаточно поздно — беготня за платьями в «Тень Соснового Леса» и обратно заняла всю вторую половину дня, и им не пришлось выдумывать, чем занять вечер. Кадомацу принимала вечернюю ванну под шум расстилаемых постелей, и с радостью ощущая свои настоящие формы, давала себе зарок — никогда больше в жизни не толстеть.

Её замысел был прост — хоть отец и сказал «гости», на самом деле гость подразумевался только один — Тардеш, ведь, кто назовёт «гостем» презренного бастарда и убийцу?! Вот принцесса и рассчитывала, что, появившись перед родителями в настоящем виде, докажет, что... ну, в общем, не для них, а для этого бастарда. Нет, вовсе она так поступает не из-за Тардеша! Сама мысль об этом была настолько возмутительна, что демонесса выскочила из ванны. Нет! Не для того она тратит столько сил, чтобы из одного ярма влезть в другое! Да это и невозможно — он привидение всё-таки. Хотя, если признаться, будь Тардеш демоном, она бы, из прилетевших в тот день, охотнее выбрала бы другого гостя...

И в своей, ставшей тесной, комнате, отгоняя от себя, как наваждение, образ высокого гостя, явившегося со звёзд, принцесса не сразу погрузилась в мир сладких грёз, лёжа на сложенных ладонях вместо изголовья...

...Тардеша первым нашел Сэнсей — это было на пол-оборота планеты раньше. Призрак прогуливался в сопровождении одного из своих бхут по дворцу, как турист, глазея на достопримечательности, и в тот момент пытался прочесть иероглифы на флагах близ Зала Гвардии.

— Добрый день, уважаемый Тардеш, — со своим немного свистящим акцентом, окликнул его Сэнсей.

Призрак вздрогнул от неожиданности, но обернулся медленно и с достоинством.

— Здравствуйте, уважаемый... извините, с кем имею честь?

— Здесь я известен как «Сэнсей», то есть «наставник». Можете звать меня так же. Я бодхисаттва, святой, и выше мирских ярлыков. Здесь я просто скромный учитель императорских детей.

Много разных типов приходилось видеть Тардешу за время своей карьеры, но такой тип фанатика, как этот — со спокойной душой заявляющей что он «святой» — в первый раз. Обычно все святоши брызгали слюной и размахивали оружием, что не прибавляло им авторитета, как бы они не пыжились своими знакомствами с «богами». Однако, этот человечек свой авторитет сохранил, и его влияние при дворе требовало должного уважения:

— Приятно познакомиться, Ваше Святейшество... Если мой язык сложен для вас, мы можем перейти на санскрит — я знаю язык людей, — он повторил своё предложение на этом языке.

Сэнсей поморщился — он почувствовал издёвку в «Вашем Святейшестве». Однако и такой достоин шанса оказать благодеяние:

— Нет, спасибо. Ваш язык для меня легче — хоть я и чувствую, что вас задевает моё произношение. Но на Земле, откуда я родом, его преподавали мне с младых лет, так что он для меня почти родной.

— Вы с Земли? Приятно узнать, что там изучают наш язык. Но, насколько я знаю, там неизвестен секрет космических полётов, как вы оказались здесь, Святой? — в голосе Тардеша сквозило недоверие. «Джаханалец? Нет, не такой светлый. Где я слышал выговор с окончаниями на „ус“?!»

— Вы сами ответил на свой вопрос, товарищ драгонарий: я — святой. Достиг просветления, познал природу вещей, и, — он сделал мудрёный жест руками: — Вознёсся.

— Ну, это адская планета, — хладнокровно заметил драгонарий: — Вы в какую-то не ту сторону «вознеслись».

— Что поделать, — виновато развёл человек руками: — Стенания страждущих, обязанности. Вы вон тоже по зову долга вовсе не в Армавати гуляете.

— Не «в», а «по». Плохо вы владеете нашим языком. Учили по учебникам?!

— Что поделать — даже языки народов различаются судьбой. На земле похожий язык претерпел другую историю развития и обрёл мелкие различия с вашим.

— И какой же народ использует его?

— Это «мёртвый» язык, никто его не использует. Когда-то была на Земле великая империя, наподобие вашего Амаля, но рухнула под напором новой религии и орд варваров. Теперь на её языке говорят лишь учёные и священники. Язык наук и религии.

— Мне неприятны проводимые вами параллели. Я могу и обидеться.

— Обидеться на то, что ваш язык похож на язык наук и религии?

— Нет, чуть раньше. Где было