Книга Нелегал (том I) - Павел Николаевич Корнев

Более того — и сейчас ещё могу отыграть всё назад. Только делать этого не стану. А знаешь почему?

Первыми пришедшие на ум ответы «вам плевать» и «не желаете утруждаться» определённо были далеки от истины, поэтому я предположил:

— Это по силам мне самому?

— В яблочко! — подтвердил куратор. — Я вижу самое меньшее два пути решения этой проблемы, но не советую требовать восстановления на службе. Этого реально добиться, просто не нужно. Тебе не нужно в первую очередь. Сожрут тебя в Бюро, поверь на слово.

Я кивнул.

— И вот ещё что, — сказал куратор. — Заруби себе на носу: знания только лишь своих прав и обязанностей недостаточно для оценки всей полноты картины.

— Понятней не стало, — проворчал я.

— А ты подумай. Чай, не дурак.

Именно этим я и намеревался заняться, но только поднялся на ноги, и Альберт Павлович меня остановил.

— Погоди-ка! Совсем забыл! — Он вынул из папки какой-то листок и протянул его мне. — Держи!

Листок оказался благодарственным письмом, и я не удержался от ехидного смешка.

— Вам орден, значит, а мне даже медальки не обломилось?

— Глаза открой! — потребовал Альберт Павлович неожиданно жёстким тоном. — Это письмо лучше всякой медали и даже ордена! Думаешь, было так уж просто занести его на подпись Баюну в первый день создания соврескома?

Я посмотрел на исходящий номер, дату и расшифровку подписи, сворачивать листок не стал и аккуратно уместил меж страниц тетради, поблагодарив перед тем куратора:

— Спасибо!

Совершенно искренне поблагодарил, нисколько душой не покривил.

Ну а как иначе? Благодарность от председателя совета республиканских комиссаров и первого секретаря соцпартии — это не баран чихнул. Это серьёзно!

— Прибери! — посоветовал Альберт Павлович. — Пригодится ещё.

На этом наш разговор и подошёл к концу. Куратор распространяться о своих столичных делах оказался не расположен, да мне и самому было не до расспросов. Пусть и успокоился самую малость, но именно что — самую малость. Внутри всё так и кипело, хотелось действовать, а не думать, и я отправился в лабораторный корпус.

Там оторвался на полную — без разогрева и долгих подготовок выдал шестьдесят киловатт, обновил своё индивидуальное достижение. Вымотался за час работы с силовой установкой до полной невозможности, сел пить в буфете травяной чай, начал прикидывать свои дальнейшие действия.

Права и обязанности, права и обязанности…

Мне категорически недоставало информации, и само собой вспомнилось, как в прошлый раз в аналогичной ситуации я сидел в библиотеке распределительного центра и штудировал закон об операторах сверхэнергии. Но это тогда, а что изучать сейчас?

Свои права я знаю прекрасно, а с чьими мне нужно ознакомиться для осознания всей полноты картины?

В итоге в читальном зале я попросил положение о Бюро оперативного реагирования, но лишь впустую убил на его изучение полтора часа. Ничего полезного почерпнуть из документа не вышло, поскольку большинство принципиальных моментов регулировалось внутренними инструкциями и распоряжениями, которые относились к документам для служебного пользования.

Зараза!

В сердцах я схватил портфель и выскочил на улицу, опомнился, заставил себя успокоиться и вернулся обратно. Уселся на прежнее место, забарабанил пальцами по краю стола. Вновь начало корёжить от приступа лютой злобы, и я решил не держать её в себе, а позволить выплеснуться на бумагу.

Ну да — взял листок и принялся строчить донос.

Хотя не донос конечно же, а всего лишь доклад куда следует. Не жаловался я майору Городцу на притеснения со стороны начальника управления физической защиты и не напоминал, что в эту историю оказался втравлен усилиями Георгия Ивановича, просто разложил всё по полочкам, сделав акцент на неформальных контактах господина Вяза с сотрудниками республиканского комиссариата внутренних дел, которые выразились в предоставлении тому на невыясненных условиях служебных документов РКВД. И о налаженном сотрудничестве с представителем оперчасти тоже упомянуть не забыл. При этом воздержался от каких-либо негативных оценок, так чтобы уже точно никто не подкопался.

Когда изложил всё это на бумаге, определённое даже удовлетворение испытал. Сразу и на душе легче стало, и мысли прояснились. Вспомнил совет Альберта Павловича не зацикливаться на восстановлении в Бюро и решил прикинуть, что можно сделать, дабы хотя бы удержаться на посту секретаря дисциплинарного комитета.

Взаимоотношения двух структур — это как розетка и штепсель, вот я и запросил положение о совете студенческого самоуправления. Полистал, похмыкал, получил брошюру на руки. Вроде бы забрезжил свет в конце тоннеля.

Вроде бы — да…

Касатон Стройнович при моём появлении так и подскочил.

— Это что ещё такое?! — помахал он каким-то листком. — Что за дела?!

Я подошёл, ознакомился с содержимым документа и с усмешкой произнёс:

— Филькина грамота это! — После протянул Касатону заложенную на нужной странице брошюру. — Сам посмотри.

Стройнович взялся изучать положение о студсовете, посопел напряжённо с минуту и попросил сидевшую тихонько как мышка Лебеду.

— Ирина, оставь нас ненадолго.

Барышня глянула в ответ с нескрываемой укоризной, но сцен закатывать не стала и вышла из кабинета. Касатон вздохнул и попросил:

— Рассказывай, что у тебя опять стряслось.

— Конфликт с руководством, — пояснил я. — Меня временно от работы отстранили, ну и в студсовете заменить решили. Только дело в том, что Бюро имеет право лишь выдвинуть кандидатуру секретаря дисциплинарного комитета, отозвать меня у них полномочий нет.

— Да это понятно! — отмахнулся Стройнович. — Только хрен редьки не слаще! Не станут наши с Бюро ссориться. Что те не имеют прав тебя с должности отозвать — это замечательно, конечно, просто ничего не мешает сразу новую кандидатуру утвердить!

Я постарался скрыть разочарование и пожал плечами.

— Да я за эту должность не держусь…

— А вот этого вот мне тут не надо! — пригрозил пальцем Касатон. — Неправильный это подход! Контрпродуктивный! — Он немного помолчал, потом спросил: — Кем тебя хоть заменить хотят? Что ещё за Бондарь?

— Курсант. В оперчасти стажируется.

— Ещё и не студент? — поморщился Стройнович. — Уже что-то, но этого мало. Ладно, идём! Ты помалкивай, сам говорить буду!

Он снял со спинки стула пиджак и двинулся на выход, на ходу просовывая руки в рукава. Я зашагал следом.

В небольшом закутке перед дверью в кабинет председателя студсовета, который тот делил с парой заместителей, переминался с ноги на ногу Максим Бондарь, и я не удержался от широченной улыбки.

— Привет-привет!

— Заходи давай, Линь! — поторопил