Книга Философия Гарри Поттера: Если бы Аристотель учился в Хогвартсе - Дэвид Бэггет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поспешно-предвзятое восприятие сказки являет себя даже на уровне подбора слов: при желании, конечно, можно увидеть в сказке «оккультную ложь»; я же предпочту сказать — «сказочный вымысел». Ложь тем и отличается от сказки, что сказка не старается выглядеть достоверной правдой, сказка честна в своем фантазерстве: «Не любо — не слушай, а врать не мешай!». Оккультная же ложь врет с серьезным видом. Если критик не понимает этого различия между сказкой и теософским трактатом — то лучше вообще ему (ей) не вдаваться в духовно-литературоведческие инквизиции.
А вот самый яркий пример критической предвзятости: «Гарри отзывается о своей матери так: „Моя вульгарная мать-магла“. Страшно, что эти слова говорит сын, которого эта самая „вульгарная магла“ спасла от смерти, пожертвовав собой»[215].
По-детски скажу: так нечестно. Если бы эти слова Гарри сказал в кругу подростков-друзей, то они были бы обычной подростковой подлостью. Но сказал он их во время смертельного поединка с врагом своим и своей матери. Этот мерзавец как раз был расистом, презирающим и ненавидящим «маглов» (людей-неволшебников). Гарри в ответной реплике, по сути, лишь цитирует его, опровергает своего оппонента, на секунду встав на его же позицию: ты ни во что ставишь «вульгарных», по-твоему, маглов. Но отчего же ты тогда оказался бессилен перед моей матерью, столь презренной в твоих глазах (а отнюдь не в глазах самого Гарри). Не над матерью здесь издевка, а над врагом.
Представьте, что я слышу от некоего «западника»: «Русский народ никогда не был способен к рациональному мышлению, он ленив, бездарен и необразован». И в ответ на этот плевок, сдерживая ярость, говорю: «Вы, уважаемый оппонент, запамятовали, что именно этот неуч создал лучший танк Второй мировой войны и первым создал космическую технику». Ну, честно ли будет на основании этого моего текста сказать, будто именно я считаю свой народ «бездарем и неучем»?
Вот два перевода этого текста: «— Никто не знает, почему ты, сражаясь со мной, слабеешь, — сказал Гарри. — Я ведь и сам себя не знаю. Мне ясно одно, почему ты не можешь меня убить. Моя мама отдала жизнь, чтобы спасти меня. Моя вульгарная мать-магла, — он дрожал от едва сдерживаемой ярости, — отвела от меня мою смерть. В прошлом году я видел тебя, твое истинное лицо. Ты развалина. Ты еле жив. Твоя сила обернулась против тебя»[216].
Когда я встречаю у православных авторов такого рода подделки — я и сам «дрожу от едва сдерживаемой ярости». Потому что представляю себе ребенка, который читал сказку про Гарри, а потом ему дали такого рода антипоттеровскую статью. Сможет ли ребенок сказать, что просто «эта тетя» ошиблась, а не перенести свое вполне законное возмущение на все Православие как таковое?
Еще одна женщина, ставшая на путь борьбы с Гарри Поттером, ухитрилась извратить даже самую светлую страницу этой книги: «Гарри спас предсмертный сброс собственных магических возможностей в сторону мага-убийцы. Мать Гарри в свой смертный час не взывала к Богу. Она собрала всю свою ненависть, все свои угасающие колдовские силы и направила эту адскую смесь на защиту младенца»[217].
Вот где «фэнтези». Вот где «триллер». Вот где налицо психологическая травма. Ибо только контуженная душа, живущая в мире постоянных страхов, может так перетолковать текст Ролинг.
Вот все упоминания в этом тексте о смертном часе Лили Поттер (Гарри по крупицам вспоминает этот час, и потому его описания разбросаны по нескольким страницам): «Откуда-то издалека донесся жуткий, пронзительный вопль мольбы… Я слышу, как перед смертью кричит моя мама, умоляет пощадить меня. Если бы вы вот так услышали последние слова мамы, вы бы их навсегда запомнили… В голове эхом отдавались крики матери: „Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю все что угодно…“ — „Отойди… Отойди, девчонка…“»[218].
«А Волан-де-Морт шагнул к Лили Поттер, приказывая ей отойти в сторону, чтобы он мог убить Гарри… Она умоляла убить ее вместо ребенка, отказываясь оставить сына. И Волан-де-Морт убил и ее тоже, прежде чем направить волшебную палочку на Гарри». Сам убийца об этом говорит так: «Его мать погибла, пытаясь спасти его, и невольно дала ему защиту, которой, признаюсь, я не предусмотрел. Его мать оставила на нем след своей жертвы. Это очень древняя магия, и я должен был вспомнить…»[219]
Как видим, магические последствия произошли из вполне человеческого, жертвенного материнского порыва «невольно». Увидеть в предсмертной мысли Лили Поттер «адскую смесь» может лишь предельно испуганный и оттого дезориентированный человек (или человек, вообще не читавший книги, но тем не менее пишущий на нее погромные рецензии; в первом случае он достоин соболезнования, во втором его поступок приходится характеризовать как неприличный)…
В пятом томе становится еще яснее, что же именно мать передала сыну.
«В Отделе Тайн есть комната, — перебил Дамблдор, — которая всегда заперта. Она содержит силу более удивительную и ужасную, чем смерть, человеческий разум или силы природы. Она, вероятно, куда загадочнее, чем собранные там для изучения предметы. Именно ты обладаешь в таком количестве этой силой, удерживаемой в пределах той комнаты, силой, которой совершенно нет у Волан-де-Морта. Этой силой ты был охвачен, пытаясь спасти Сириуса сегодня ночью. Эта сила также спасла тебя от обладания Волан-де-Морта, потому что обитание в теле, полном настолько чуждой ему силой, он перенести не мог. В конце концов, не имеет значения, что ты не смог закрыть свой разум. Твое сердце спасло тебя».
Для не читавших «Гарри Поттер и Орден Феникса» поясню: Волан-де-Морт всевает различные помыслы в сознание Гарри. Мальчик не может защитить свой разум от этих вторжений. Одна из картинок, наведенных на его сознание, — видение его крестного отца (Сириуса), находящегося в смертельной опасности. Гарри спешит ему на выручку и попадает в ловушку. Если ту силу, которая подвигла Гарри броситься на выручку своего крестного, наделить именем, то имя это будет — любовь. А значит, тут, пожалуй, впервые можно отметить прямую цитату из Библии: «…ибо крепка, как смерть, любовь» (Песнь Песней, 8, 6).
Где Гарри — нелюбимый подкидыш — мог научиться любви? В возрасте от года до одиннадцати лет он встречал только презрение и раздражение. Но первый год его жизни, проведенный с матерью, был годом любви. Материнская любовь его защитила, и любовь же передалась ему. И это назвать «адской смесью»…
