Книга Последнее поколение - ЧБУ

выехав за ограду, Аня окончательно осознала, что оказалась в другом городе. Живя среди жителей Гибралтара, она не переставала удивляться, насколько бедными могут быть обыкновенные люди. Она видела сотни и тысячи людей, не имевших домов, носящих обноски разной степени потёртости, но то, что происходило здесь, невозможно было даже представить.

– Это весь город такой, что ли? – спросил Лукас удивлённо.

– Весь, – кивнул Ян.

Люди вокруг носили тряпьё, которое показалось бы бездомным Гибралтара недостойным человека. Рубашки и платья были застиранными до дыр либо засаленными настолько, что сменили цвет с белого на грязно-серый. Никто из мужчин не был гладко выбрит, ни одна женщина не ходила с чистой головой. У девяноста пяти процентов людей лица отображали годы систематического недоедания вперемешку с приёмом низкокачественных синтетических наркотиков.

В Гибралтаре безработица составляла больше двадцати шести процентов, но здесь, казалось, она достигла всех пятидесяти, из-за чего Мумбаи выглядел как город бездомных. Некоторые из них шли куда-то бесцельно, другие сидели прямо на тротуаре в окружении пожитков.

Дома выглядели ещё хуже, чем жители. Аня всегда знала, что в этом городе трущобы находятся по соседству с элитными районами, но не думала, что они находятся прямо у аэропорта. В этом месте постройки достигали в высоту всего четырёх этажей. Большинство домов были грязными, словно вместо дождя с неба капает нефть, а из бетонных крыш торчала арматура, будто владельцы зданий надеялись однажды достроить ещё несколько этажей.

При этом над улицами парили голограммы, но рекламировали они не товары и услуги. Вместо этого над домами висели головы местных политиков и их предвыборные слоганы.

– Голосуйте за Дилипа Халдара, – говорил человек в старом пиджаке, и его голос разносился на всю улицу. – Вместе мы положим конец нищете и преступности.

Никто не обращал на него внимания. Казалось, все вокруг знали, что бы ни говорили им голограммы, люди, баллотирующиеся на выборах, желают лишь одного: не вывести стадо в зелёные долины, а самим отправиться в них.

За пятнадцать минут поездки Аня увидела мальчишку, испражняющегося прямо на парковке торгового центра, между двумя автомобилями, компанию подростков, разбирающих дрона-доставщика, визжащего сиреной на всю улицу, и девочку лет пяти, которую затолкали в машину двое взрослых людей.

– Не волнуйся за неё, – сказал Ян, увидев удивлённое лицо Ани. – Её похитили ради выкупа. Скорее всего, за неё не заплатят, так как она беспризорница, поэтому скоро она снова окажется на улице. Здесь это случается на каждом шагу.

Но самым удивительным было абсолютное игнорирование нищеты, от которой Ане становилось дурно. Малышня, не доросшая до школы, бегала по улице, смеялась и громко кричала. Пара стариков сидела на подушках и что-то курила. Вид у них был такой, словно им совершенно наплевать, где они находятся. Женщина в платье, сшитом из двух других, разговаривала по телефону, и её лицо выражало такую лёгкость, словно она шла босиком по берегу моря.

Автомобиль вёз их по одной из крайних улиц с непроизносимым названием, тогда как вокруг проносились на огромной скорости мотоциклисты без шлемов. Часто они сидели по двое, иногда по трое. В основном это были маленькие электромотоциклы, но иногда, раз в квартал, можно было увидеть дымящий выхлопным газом мотоцикл с бензиновым двигателем.

Никто вокруг не соблюдал правил дорожного движения, никто не включал поворотники, транспорт перестраивался из полосы в полосу, словно движущиеся в потоке играют в шашки. Из-за этого автопилот путался и часто сбрасывал скорость. Все вокруг сигналили: друг другу, себе, в воздух.

Раз или два кто-то в них врезался. Вокруг не было ни одной целой машины: на каждой был как минимум десяток вмятин.

Выехав на Ламби, садак, улочку, тянущуюся между центральным полем для крикета и зданием Индийской ассоциации карате, выглядящим так, словно пережило всемирный потоп, они остановились напротив небольшой зелёной зоны. В этом месте чуть менее года назад стояла статуя Киплинга, сейчас же от неё остался лишь один сломанный башмак.

– Вот мы и на месте, – произнёс Ян. – Будете брать отпечатки пальцев или светить ультрафиолетом в поисках пятен крови?

– Сейчас день, и никакой ультрафиолет не поможет, – ответил Лукас. – К тому же я более чем уверен, что Генри бывает в этом месте каждый день в надежде увидеть на лавочке кого-то из бывших коллег.

– Это если он на свободе.

– Разумеется, он на свободе, – ответила Аня. – В этом не может быть никаких сомнений.

– И при условии, что он действительно был в плену и сбежал, а не является действующим членом «Гелеарте».

Пропустив недоверие Яна мимо ушей, Лукас направился к статуе. Аня последовала за ним. Она сама не знала, что хочет найти, но была абсолютно уверена, что здесь должна быть подсказка. Это походило на приключение с поиском сокровищ, когда одна хлебная крошка ведёт к другой и в конце ты находишь клад, набитый золотом.

По левую руку от них находилось очень бедное уличное кафе с одними стариками, по правую – территория бани «Кентавр».

Лукас обошёл бронзовый ботинок раз двадцать, осмотрел его со всех сторон, даже сунул в него нос.

– Вы уверены, что статую снёс Генри Перес, а не кто-то, кто решил сдать её на переплавку?

– В таком случае почему на записи видно, как человек сносит её и тут же убегает? Если бы это был обычный бандит, он бы подъехал на автомобиле и загрузил её в кузов. Это точно был Генри. Не может быть такого совпадения: некто снёс статую Киплинга и в этот же день всемирно известный террорист цитирует этого же поэта своими словами.

– И что теперь? – спросил Ян. – Будете просто сидеть здесь и ждать, пока мимо пройдёт Генри? Вы уверены, что он не сменил внешность? Уверены, что он будет открыто ходить среди людей, пока его в лицо знает каждый полицейский в городе?

– Это не та подсказка, которая ведёт к Генри напрямую, – ответил Лукас. – Он не зашифровал в видео свой номер телефона или координаты на карте. Он всего лишь показал, где его можно разыскать. Теперь он должен найти нас, а не мы его.

Изучив ботинок подробно, ни Лукас, ни Аня ничего не обнаружили. В конце концов они сели и стали ждать, пока мимо пройдёт Генри, но, просидев полчаса, они сдались: это показалось невыносимой задачей. Они были не настолько терпеливы, чтобы сидеть на одном месте несколько суток в ожидании человека, который мог не появиться.

– Простите, – обратился Лукас на английском к женщине, проходящей мимо. – Вы не знаете, кто снёс эту статую?

В ответ женщина отрицательно покачала головой. Аня не поняла, то ли женщина не знает ответ на вопрос, то ли не говорит по-английски.

Следующий час Лукас обращался ко всем прохожим, кто шёл по дорожке мимо статуи. Две третьих не говорили по-английски, а остальные не проявили никакого интереса к статуе и тому, кто её снёс.

– Что дальше? – спросил Ян. – Как ты собираешься найти самого разыскиваемого в мире киберпреступника?

– Мы что-нибудь придумаем, – ответила Аня и постучала пальцем по виску. – Мы умные, мы гении современности.

– Вон там, – Лукас указал на небольшое уличное кафе, находящееся в углублении между двумя жилыми зданиями.

Быстрым шагом он направился туда, будто был уверен, что обнаружит там не только Генри, но и оставшихся членов группы «Гелеарте».

– Привет, – произнёс Лукас, подходя к официанту – тучному индийцу в фартуке по пояс.

На улице стояло шесть столов, за каждым из них сидели люди. Все тихо пили чай либо что-то на него похожее. Лишь на одном из столов находилась еда: глубокая миска с серой жидкостью, из которой два старика по очереди черпали ложками. Аня шла следом и заметила, что Лукас с отвращением посмотрел на блюдо, хотя сам полжизни питался порошками.

– Вы знаете, кто снёс статую через дорогу? – спросил Лукас, указывая за спину.

– Статуй? – спросил индиец, вытирая руки о фартук.

– Да, кто её разрушил? Уничтожил, сбил, опрокинул.

– Разрушил статуй?

– Да, кто её разрушил?

– Нет, – ответил индиец, покачав головой. – Бенчат анучит. – После чего недовольно покачал головой.

– Не знаешь, кто разрушил, или не хочешь говорить? – уточнил Лукас.

– Нет.

– Пожалуйста, – попросила Аня. – Нам