Книга Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки - Ирина Муравская

славу, но они не передают и одной трети.

– Кому-то пора заканчивать со шведскими столами. Если и дальше будешь отъедаться, ни один жених не поднимет.

– Не поднимет ― значит, мелкий и хилый. А нам таких не надо, сам говорил, ― отбирая у меня форменную кепку и нахлобучивая на себя, фыркает та, гордо вздёрнув носопырку. Которую только и видно теперь. Размерчик-то малость великоват.

Ёпт. И не поспоришь.

Удерживая на себе цепкую обезьянку, вперевалочку погребаю к остальным.

– Вы что тут делаете? ― всё ещё охреневаю, когда наступает черёд приветствий с тёткой. До чего же эмоциональная дама ― опять рыдает, крепко стискивая меня в самых настоящих материнских объятиях.

– Как что? Тебя встречаем.

– Я не говорил, во сколько приеду.

– Конспиратор из тебя хреновый, а ещё разведчик, ― хихикает Карина, безжалостно стискивая Бегемота, по ходу, смирившегося с участью плюшевой игрушки. ― Совет на будущее: ты когда сюрприз хочешь сделать, не пали контору. На заднем фоне во время разговора отлично было слышно, когда посадка и во сколько отправление. Остальное уже несложно вычислить… ― освобождаюсь от бабской нежности, но Скворечник уже на очереди. Вопросительно вскидывает ладонь, как бы спрашивая: "а меня?"

Ай, я настолько рад вернуться, что и её обниму. Правда толстопуз не особо этому рад. Его царские габариты и без того сдавливает шлейка напополам с дьявольскими женскими силками, так ещё и я сверху наложился.

– Не шикай на меня, кусок сала, ― грозно чиркаю ногтем по мокрому носу, но вовремя спасаюсь от зубов. ― Неужто не признал?

– Да как тебя узнать? Возмужал-то, возмущал, ― теребят мне щеку с такой бессмертной смелостью, что впадаю в ступор. Скворечник, кажется, окончательно берега попутала. ― Тебе идёт стрижечка. И форма.

– Ага, ― первая растерянность сходит, сменяясь озадаченностью. Звонил-то я не Норе. И явно не Карине, но сколько не оглядываюсь по сторонам, главного лица не вижу. Того самого, что сейчас желанней всего. ― А где…

– А что, соскучился? ― ехидно ухмыляются. ― Я вместо неё сгожусь? ― смеряю фиолетоволосую болтушку мрачным высверливающим взором, заставляя стушеваться. ― Эй, только не агрись. Я ж любя. Вон, чешет твоя ненаглядная, ― кивают в плотный поток людских спин, разглядеть через который что-то почти невозможно. Зато среди фырканья поезда и механического шума, которым переполнен вокзал, безошибочно улавливается собачий лай.

Сначала замечаю спешащую ко мне навстречу Чару и лишь после ту, кого радостная псинка тащит за собой на поводке.

А дальше как в долбанной замедленной съёмке…

Всё вокруг замирает. Все звуки и голоса уходят на дальний план. Очертания смазываются и в центре фокуса остаётся только она: такая красивая, миниатюрная и женственная в этом своём летнем платьице, юбкой которого играет ветер.

Бл… Я боялся, что чувства притупились за такой срок. И, наверное, они действительно притупились. Всё же человек та ещё сволочь и способен привыкнуть к чему угодно, но видя её сейчас, в эту самую секунду… Внутри с треском лопается натянутая пружина.

Можно ли влюбиться заново в того, в кого и так беспамяти влюблён?

Нет? А я могу.

Чара подскакивает ко мне, требуя внимания. Едва не сшибает передними лапами с ног, которые и так не ахти держат, налившись слабостью. Наглаживаю пса по холке, позволяя вылизывать руку, а сам не могу оторвать глаз от малой. До чего же она хороша, это просто пздц. Не знаю, за что мне так повезло, но в этой игре в русскую рулетку я сорвал джек-пот.

– Привет, ― улыбаются мне, смущённо кусая губы.

– Привет, ― хрипло отзываюсь, будто словил удар под дых.

"Привет". Привет, бл! Это, наверное, самое тупое, что можно было сказать в подобный момент, но проблема в том, что я не хочу ничего говорить. Я хочу просто смотреть на неё. Смотреть и не отрыват… Алиса протягивает стиснутый кулак, разжимая пальчики. Узнаю на маленькой ладошке жвачку. "Love is". И меня выносит.

Рывком притягиваю её за запястье, впиваясь в её губы. С такой силой, что, кажется, челюсть хрустит. Похрен вообще. Её язык откликается на моё вторжение, ногти зарываются в короткий ёжик волос, а всё остальное по боку.

– Не смотри. Ты ещё маленькая, ― слышу сквозь отстукивающее в ушах учащённое сердцебиение голос Скворечника.

– Отстань, интересно же! ― бурчит малявка, которой, судя по всему, насильно закрывают обзор.

– Да мне тоже, если честно, ― вспышка. Нас сфотографировали. И лишь после этого догадались забрать поводок, отбуксовывая расстроенного пёселя. Ура! Теперь ничто не мешает мне подхватить Чижову, закинув на себя и стискивая в железной хватке. Чтоб не убежала.

Но она и не убегает. Обнимает меня, пылко целуя в ответ и прижимаясь так крепко, словно хочет слиться в одно целое. Моя. А я… А я давно уже принадлежу ей: душой, телом, мыслями. Всем, что имею и буду иметь. Только ей одной в этом мире и можно вить из меня верёвки.

Знает ли она об этой привилегии?

Если да, то мне писец.

– Тили-тили тесто, жених и невеста, ― улюлюкают высунувшие головы из тамбура пацаны. ― А говорил, не познакомишь!

Не отрываясь от малой, отвешиваю им средний палец.

– Эй, краля! Это ты та подружка, что костями любит в зубах ковыряться? ― фонит голос Серого.

– Чё? ― озадачивается Скворечник. ― Ну, твоими могу поковыряться. Я, конечно, на диете, но так и быть, сделаю исключение.

Алиса тихо смеётся мне в рот. Да и меня пробивает на улыбку. Приходится свернуть лавочку страстных поцелуев, но с рук её не спускаю. Лишь чуть разворачиваюсь, чтобы понаблюдать за самым нелепым в моей практике подкатом.

– Так давай забьёмся на стрелку.

– Ну а чё нет, ― с пофигистичной благосклонностью кивает Карина. ― В следующие выхи свободен? А то в эти у меня по плану обед другим самоуверенным засранцем.

– Телефончик подгонишь?

– Сам меня найдёшь. Тебя ж в гугле не забанили? Забей в поисковике: "творческий салон мадам Ка.", вылезу первой ссылкой.

"Мадам Ка."? Она серьёзно?!

– По рукам.

– По ногам. Только, чур, наряд не меняй.

– Что? Заводит форма?

– А то.

– Запрос принял, ― подмигивают ей и вздрагивают от предупреждающего шипения. Поезд заканчивает посадку и готов двигаться до конечной. ― Всё, Сорока. На созвоне, ― изображая жестом "трубку" салютуют мне и три физиономии скрываются из вида, позволяя вновь целиком переключиться на Алису.

Что нужно говорить в таких случаях? О чём разговаривать? Делиться последними новостями? Но ведь, благодаря ей, я и так в курсе всего.

Знаю, что она знает через Костю, что в клубе меня не досчитались и первое время искали, чтоб выразить свое "фи".