Книга Знак Зевса - Анатолий Гаврилович Ильяхов

сопровождать, сказала, что хочет побыть в уединении. Артемисия даже порадовалась редкой возможности самой побыть у зеркала, не настаивала на том, чтобы присматривать за ней.

Среди спящих деревьев было достаточно свежо, но не холодно. Шерстяная накидка согревала плечи и спину. Царица направилась к полюбившейся беседке по дорожке, выложенной замшелыми камнями. Каждый шаг отзывался легким шорохом мелкого щебня и песка, просыпанного между рваных швов. Вот старая груша, священное дерево Геры в окружении коварного терновника. За беседкой ива, грустно опустившая оголённые ветви. Олимпиада помнила, что бесплодные гречанки стелили супружеские ложа из ивовых ветвей, пытаясь привлечь добрых духов; взывали к богам с просьбами и… беременели. Взгляд упал на гранатовый куст, такой же скучный без листвы. Кажется, совсем недавно она снимала с него тяжёлые бурые плоды, угощалась сладкими зёрнами. Редкие птицы, припозднившиеся с осени, напоминали, что сад не умер, он замер в преддверии новой жизни…

Царица услышала за спиной тихие шаги. Услышала вкрадчивый голос, который невозможно было не узнать:

– Госпожа, не бойся, я – Нектанаб.

Откуда халдей узнал, что царица в саду? Словно читая ее мысли, он произнёс:

– Я могу оказаться везде, если знаю, что могу понадобиться своей госпоже.

– А я не звала тебя, Нектанаб, – отозвалась царица. – Сейчас я хочу побыть одна, оставь меня.

Сверху послышался шум крыльев. Ослепительно белый голубь резко спустился с высоты и неожиданно умостился на её плече, словно давно знал её, как свою хозяйку. Птица принялась спокойно чистить пёрышки, вертела головкой, заглядывала в глаза и нежно ворковала, словно хотела сообщить Олимпиаде нечто важное. Она удивилась и испугалась, не знала, что предпринять – прогнать невесть откуда взявшуюся птицу или приласкать. А Нектанаб, увидев голубя, воздел руки к небу и радостно воскликнул:

– О госпожа! Зевс подает тебе знак!

– Какой знак, халдей? О чём ты говоришь?

– Это вещий голубь, посланник Зевса, прилетел от Додонского оракула, что в Эпире.

– Тогда скажи, в чём его весть, халдей? – не замедлила спросить царица.

Нектанаб вдруг внимательно окинул взглядом фигуру Олимпиады, затем спросил почти шёпотом:

– Моя госпожа что-либо замечает такого за собой, что изменилось за последний месяц?

Царица вспыхнула лицом, готовая разгневаться. Но халдей настоял на своём вопросе:

– Мне понятно твоё смущение как женщины, но сейчас спрашивает не мужчина, а охранитель твой, слуга Зевса. Мне можно говорить всё, поэтому не пытайся скрыть истину.

Потупив глаза, она едва выдавила из себя:

– Кажется, последний раз я не замечала у себя месячных. Но зачем ты задал мне свой вопрос?

– Я хочу быть уверенным в том, что сейчас мне сообщил этот голубь. Теперь я уверен – в утробе своей ты понесла сына от бога. Радуйся, царица, избранница Зевса!

Олимпиаде показалось, будто земля уходит из-под ног. Справившись с волнением, она спросила:

– Но Филипп, муж мой! Он был со мной в ночь после свадьбы! Он был мой, а – его… – На глазах у неё появились слёзы. – Что скажешь, халдей? – чуть ли не крикнула она, закрыв лицо руками. – Нет, не верю тебе! Филипп – отец моего ребенка!

– Моя госпожа, ты права лишь в том, что в лоне твоём смешалось семя мужа с семенем божьим. Но сына понесла ты от бога, потому что он не отказывается от своих намерений. Прошу тебя, не укоряй себя, не вини – такова воля Зевса.

– Если случилось так, как ты говоришь, халдей, на кого мой сын будет похож?

– Ни лица, ни волос, ни цвета глаз от Филиппа он ничего не возьмет и характером будет отличен от него, в движениях стремителен, как разгорячённый схваткой лев. Но, к радости твоей и спокойствию, только ты и будешь видеть эти различия, потому что ты – родная мать. Филипп и никто другой никогда не обратит на это внимания, а если появятся сомнения, ни один человек не станет говорить об этом вслух.

Царица надолго задумалась. Нектанаб не проронил ни слова, пока она, видимо, успокоившись, не произнесла умиротворённо:

– У меня будет сын от Зевса.

– Да, моя госпожа, так и есть. Но тебе нужно быть осторожней в твоём положении, так как беременные женщины находятся в опасной близости от границы между миром земным и миром подземным. Ты можешь быть подвержена порче и сглазу тёмных сил, демонов, врагов, которых немало у Зевса. Я уберегу тебя от них.

– Тогда я буду послушна твоим советам, мой верный охранитель Нектанаб.

Царица впервые назвала халдея по имени, показывая готовность следовать за ним в такой необычной ситуации. Он понял её настроение и с благодарностью склонил голову.

– Моя госпожа, выслушай меня и постарайся следовать моим советам:

Будь теперь осторожной в словах и действиях, пище, напитках и особенно в привычках… Отстраняй от себя неприятности и предметы безобразного вида – уродцев и отвратительных тварей, иначе их обличье может отразиться на внешности твоего ребёнка. По той же причине не смотри на покойников и не давай рисовать с себя портрет, иначе ребёнок умрёт в первый месяц после рождения…

Не стриги волосы в последние месяцы беременности. Не вздумай что-либо зашивать или срезать, связывать или гнуть – иначе завяжется, зашьётся путь младенца в утробе твоей. Запрети также это самое делать в твоём присутствии слугам или родственникам…

Не ругай прислугу и рабов, не кричи и не обижай животных.

Но прежде, чтобы беременность твоя и роды прошли тебе и ребёнку не в тягость, призови богиню Астарту, по-вашему – Афродиту, попроси покровительства твоей беременности.

– Это обязательно надо сделать, Нектанаб?

– Да, госпожа! Верь мне!

Халдей отступил за куст можжевельника и скрылся из виду. Царица заторопилась во дворец, где, сославшись на головную боль, до вечера оставалась одна в спальне. Позже допустила к себе только рабыню Клио.

* * *

Свою тайну, беременность, Олимпиада сохраняла недолго. Артемисия определила её состояние по дурному настроению, которое периодически накатывалось на воспитанницу. И также по изменчивому аппетиту, который, то пропадал вовсе, то проявлялся у неё в чрезмерном виде. Няня решительно пригласила старого врача Никомаха, оставленного Филиппом специально для наблюдения за женой. Он предложил царице выпить перед сном на голодный желудок меликрат – мед, смешанный с молоком и вином.

– Если появятся колики в животе – ты беременна. Более верного способа я не знаю, – сказал Никомах и ушёл, важный от участия в таком ответственном деле.

Артемисия исполнила, как он наказывал, составила напиток, дала Олимпиаде. Всю ночь царица ощущала колики в животе, о чём сообщила няне. Теперь царице можно было поделиться радостью с мужем: «Олимпиада – Филиппу: