Книга Голос греха - Такэси Сиота

— …

— В неё вошли бывший полицейский из полиции Сига Икусима Хидэки, его младший коллега, некто Ямасита, неизвестный молодой мужчина и вы, Сонэ-сан. «Курама Тэнгу» состояла из вышеперечисленных девяти человек. Я уже говорил раньше, что эти девять человек осенью восемьдесят четвёртого года устроили в закусочной в Сакаи собрание для «заключения перемирия». Что вы скажете на это?

Ответа по-прежнему не было. Но Акуцу уже привык к такой реакции.

— Вашей целью являлись шесть компаний. Последние — «Хатоя» и «Сэццуя» — были просто забавой; что касается первых трёх — «Гинга», «Матаити» и «Мандо», — с помощью манипуляций с ценами на акции вам удалось получить солидную прибыль, не так ли? С самого начала у вас не было намерения забирать наличные деньги, которые вы требовали доставить, верно?

— …

— Однако во время четвёртого инцидента с компанией «Хоуп» вы всерьёз собирались забрать из машины сто миллионов иен. Я считаю, что встреча для перемирия, состоявшаяся непосредственно перед происшествием, указывает на то, что существовала какая-то причина конфликта между вами.

Выражение лица Сонэ не изменилось, но Акуцу казалось, что он о чём-то напряжённо думает. Может быть, пытается просчитать количество козырей, заготовленных журналистом, а может, ждёт подходящего момента для признания… В любом случае нет другого способа, кроме как выложить ему всё, что стало известно.

— Вечером четырнадцатого ноября тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года, во время инцидента с компанией «Хоуп», вы, надев кепку и тёмные очки, находились в транзитной зоне отдыха Оцу. Это правда?

Когда они дошли до развилки, Сонэ со словами: «Пойдёмте туда», выбрал улицу Парламента. Это было первое, что он произнёс с того момента, как Акуцу начал свой монолог, и журналисту стало немного легче на душе.

— Инструкция в зоне отдыха Оцу была приклеена с обратной стороны информационного стенда. В телевизионной документальной программе, показанной четыре года назад, следователь из префектурной полиции Сиги признался, что находился там и скрыл этот факт от осакской полиции, проводившей операцию.

Похоже, Сонэ не знал этого. Взглянув на Акуцу, он показал глазами, что можно продолжать.

— Этот следователь в программе свидетельствовал: «Удалось подтвердить, что мужчина с лисьими глазами что-то старательно наклеивает», — но не на информационный стенд, а с обратной стороны скамейки. Поэтому я предположил, что и инструкций было две, и «лисоглазых» было двое. Поначалу я во многом сомневался. Но, благодаря обнаружению тетради с оперативными записями, расследование сразу продвинулось.

Акуцу наблюдал за реакцией Сонэ. Не может быть, чтобы человек, причастный к преступлению, не клюнул на наживку в виде новых фактов. Сейчас важно заставить этого немногословного человека говорить.

— Продолжайте, пожалуйста.

Акуцу, обрадованной реакцией собеседника, вдохнул поглубже.

— Я попал в дом сына одного покойного следователя, и тот показал записную книжку, содержащую оперативные записи. Данные на странице с событиями четырнадцатого ноября были тщательно стёрты, но мне удалось распознать слова, касавшиеся укрытия злоумышленников. Дело в том, что коллега этого покойного следователя рассказал, что в день преступления их группа в составе трёх человек, занимавшихся в префектурной полиции Сига мафиозными организациями, совершила налёт на укрытие преступников в Киото.

— Там никого не оказалось, не так ли?

— Да.

— Вот как… — Сонэ с суровым выражением лица сунул руки в карманы пуховика.

— Существуют данные о том, что сформированная в префектурной полиции в обстановке строжайшей секретности так называемая особая группа по борьбе с якудзой обнаружила в том укрытии отпечатки пальцев. Однако расследование в тот момент было прервано, и они не доложили об этом факте ни в Национальное полицейское агентство, ни в осакскую префектурную полицию. По моему мнению, отпечатки пальцев принадлежали Икусиме.

Впереди показалась большая площадь. Сонэ, не спросив Акуцу, направился к ней и сел на деревянную скамейку. Некоторое время он сидел молча, потом, вздохнув, сделал вид, как будто что-то пишет правой рукой.

Акуцу достал из сумки тетрадь и автоматический карандаш и протянул Сонэ. Тот начал писать.

«Сонэ Тацуо, Икусима Хидэки, Ямасита Мицуру, Тани Тосио».

Уверенным красивым почерком были написаны, очевидно, имена членов группы Б. Портрет преступной группы стал ещё более чётким.

Акуцу присел рядом с Сонэ Тацуо.

— Первый — это я. Икусима-сан, как вы правильно говорите, — бывший следователь из префектурной полиции Сиги. Ямасита-сан — кохай Икусимы по старшей школе, занимался утилизацией промышленных отходов; он доставал синильную кислоту. Тани-кун был сотрудником японской телефонной компании, поэтому снабжал нас различной информацией о том, как определить местонахождение человека по телефонному разговору, а также о радиосвязи. Большую часть действий планировал я, а Икусима контактировал с Аоки.

Наблюдая за выражением лица Тацуо, Акуцу быстро делал записи. Он был готов к тому, что вот-вот должно последовать признание.

— Мой отец, Сонэ Сэйтаро, был убит левыми радикалами. Это произошло в декабре семьдесят четвёртого года. Он работал в компании «Гинга».

«Вот она, связь», — подумал Акуцу и несколько раз обвёл слово «Гинга».

Возможно, вам известно, что после падения аудитории Ясуда[148] в Токийском университете студенческое движение сразу пошло на спад, а новые левые силы стали часто устраивать крупные инциденты. Захват рейса «Японских авиалиний», дело Асама Сансо, дело с беспорядочной стрельбой в аэропорту Тель-Авива…[149]

1969, 1970, 1972… Акуцу прокручивал в голове все эти события.

— Также в семьдесят четвёртом году леворадикальная группировка взорвала офис «Мицубиси хэви индастриз», погибли восемь человек Народ стал настолько равнодушным, что радикалы взывали к справедливости, используя чисто экстремистские методы. С другой стороны, они направили эту отрицательную энергию внутрь себя. Начиная с семьдесят третьего года внутри ультралевого крыла ожесточились конфликты, и жуткие расправы стали обычным делом.

У Акуцу, который записывал всё, что говорил Тацуо, возникло неприятное чувство, но продолжавшийся бесстрастный монолог последнего не дал ему времени задуматься над причиной этого.

— Тогда, в семьдесят четвёртом году, отец находился в командировке без семьи и работал в токийском филиале…