Книга Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг. - Сергей Брилёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Согласно испанским данным, вскоре и сам Хуан стал заключенным номер 5110/37[998] в лагере, который, судя по российским источникам, назывался «Озёрный» и располагался у станции Вихоревка[999] в Иркутской области[1000]. Лагерь считался с «особым режимом». Отличительные черты такого режима – например, номера на одежде и решётки на окнах бараков. Работали заключенные не только на лесоповале, но и на строительстве БАМа. Приведём обширную цитату из сборника «Лагеря ГУЛАГа и ГУПВИ на территории Иркутской области», где есть свидетельство экс-заключённого Озерлага, поэта А. В. Жигулина:
«Нормы выработки грунта на человека были заведомо невыполнимые, рассчитанные на истощение и гибель. Чтобы сохранить людей и выполнить производственный план, бригадиры нередко использовали “туфту”. Расчищали от снега участки для выемки грунта, снимая верхний слой. Внешне все выглядело нормально. Стояли тачки с глиной наготове. Но в насыпь насыпали не землю, а снег, трамбовали его, валили деревья, клали хвою из крон. Насыпь росла, засыпалась сверху землей на полметра и вновь трамбовалась. Снег, хвоя, деревья и земля смерзались в прочный монолит. Сверху клали рельсы и шпалы. “Туфта” обнаруживалась лишь через восемь – девять месяцев, когда бригада находилась уже на другом участке, в другом месте»[1001]. Кстати, по иронии судьбы в ГУЛАГе соседями испанцев-республиканцев оказывались и взятые в плен на советско-германском фронте испанцы-франкисты из «Голубой дивизии»…
Из бумаг ГАРФ следует и ещё кое-что, никак не менее значимое.
Оказывается, Хуан прошёл не через один, а через два сталинских процесса. В «оттепель» заместитель генпрокурора СССР Д. Салин просил пленум Верховного суда СССР признать недоказанным обвинение Руиса, из-за которого уже в ГУЛАГе ему «накинули» ещё десять лет. Речь шла о его предполагаемом участии в организации, созданной с целью «оказания сопротивления органам МВД при применении к заключённым репрессивных мер»[1002]. Согласно материалам дела, такая организация действительно имелась в лагере «Озёрный», а верховодил в ней бывший офицер-власовец Слученков Энгельс Иванович (какое имя-отчество!), который ещё написал программу «Российской патриотической партии народной свободы»[1003]. Являлось это дело сфабрикованным или нет, сегодня понять невозможно (в довольно пухлой папке с документами присутствует и обвинение в убийстве стукача «остроотточенным напильником»[1004]; впрочем, мы понимаем, что на антисоветчиков могли для отчётности повестить и «висяки» – нераскрытые преступления уголовников). В любом случае, в «оттепель» прокурор писал, что Руис в убийстве не участвовал. Однако вернемся к аресту Хуана за письмо испанскому правительству в изгнании.
В обстоятельствах этого ареста, произведенного силами Министерства госбезопасности (МГБ), есть то, что невольно меняет и индивидуальные, и коллективный портреты тех, в ком мы знаем или можем предположить участников англо-советской схемы «Ледоруб».
Мы помним пример немца Цеттлера из группы «Эверест» и знаем, как обманчивы бывают чёрно-белые фотографии тех времен: в случае с Цеттлером с карточки на нас смотрит человек, который кажется брюнетом, а в анкете чётко сказано, что он блондин.
Вот и в анкете арестованного испанца Хуана Руиса записано, что показавшиеся нам сросшимися брови были у него на самом деле просто «дугообразными», а волосы – «темнорусыми»[1005]. Получается, «чернявость», увиденная нами на его предвоенной фотокарточке, – иллюзорная. Значит, не будем отказывать в правоте и офицерам SOE, назвавшим «чернявым» того «Ивана Русакова», в котором мы уже увидели Артуро Кабо Мартина. Важно также отметить, какие у Хуана Руиса обнаружили при обыске иностранные денежные знаки. Это не только довоенные испанские песеты (которые, естественно, могли сохраниться со времён жизни на родине), но и купюра в 50 французских франков образца 1941 г.![1006] Откуда?! Получается, он мог оказаться в Западной Европе во время войны и мог быть участником англо-советской операции «Оранж»! Более того, в числе обнаруженных при обыске государственных наград есть медаль «Партизану Отечественной войны»[1007]. Да и в испанских источниках он был назван «партизаном»[1008]. А ещё на примере агентов – героев нашей первой книги мы знаем: эвфемизмом «партизан» в Советском Союзе обозначали и агентов-«ледорубов». В то же время…
…Когда немецко-фашистские захватчики оказались под Ростовом-на-Дону, Хуан (который, как мы помним, работал на «Ростсельмаше»), по его показаниям следователю МГБ, переезжает в Северную Осетию, где устраивается на Содонский рудный комбинат[1009]. Правда, когда русский соавтор опубликовал эти данные в журнале «Россия и современный мир», то на него вышел сын нашего героя, которого зовут Энрике. Тот прислал нам автобиографию отца, написанную не позже 1966 г., в которой об обстоятельствах отъезда из Ростова-на-Дону говорится чуть-чуть иначе: «В конце 1941 г. совместно с испанским коллективом [“Ростсельмаша”] эвакуировал в город Орджоникидзе и работал там шлифовальщиком в Содонском комбинате до 1942 г.». Впрочем, и в показаниях следователю МГБ, и в своей более поздней автобиографии Руис писал, что в 1943 г. идёт добровольцем в армию[1010].
