Книга Особые отношения - Джоди Пиколт

И все вышеперечисленное, Ваша честь, является доказательством того, что Макс Бакстер полностью контролирует себя, свою жизнь и желание выпить.

Но когда я останавливаюсь на стоянке и открываю бутылку, руки мои дрожат. И когда первые золотистые капли оросили мое горло — клянусь, я увидел лицо Господа.

Когда меня представили Лидди, она сначала мне не понравилась. Рейд познакомился с ней, когда ездил по делам в Миссисипи. Лидди — дочь одного из его клиентов, чьим портфелем ценных бумаг он занимался. Она тогда вяло протянула мне руку, на щечках у нее появились ямочки, и она сказала: «Я так рада познакомиться с младшим братом Рейда». Она походила на куклу со своими белокурыми кудряшками, тонкой талией, крошечными ручками и ступнями. Она была девственница.

Мы с Рейдом обсуждали эту пикантную подробность. Я знал, что Рейд не святой и в прошлом имел за плечами достаточное количество романов, — я тоже не мог даже представить себе, как можно купить запас мороженого на всю жизнь, не попробовав прежде его на вкус, — но это жизнь моего брата, и не мне указывать, как ему жить. Если он хочет до свадьбы только держать свою невесту за нежные ручки — это его проблемы, не мои.

Единственное занятие Лидди — преподавание в воскресной школе при церкви своего отца, хотя она уже три года как закончила библейский колледж. Она так и не получила водительские права. Иногда у нас случались размолвки, потому что я считал: научиться водить машину — пара пустяков. «Как ты поступала, когда нужно было что-то купить? — допытывался я. — А если однажды тебе захочется поехать посидеть в бар?» — «Папа заплатит, — отвечала она. — А по барам я не хожу».

Она была не просто милая, она была приторная, и, хоть убей, я не понимал, как может Рейд быть настолько слепым, чтобы не замечать очевидного: Лидди слишком хорошая, чтобы быть настоящей. Никто не может быть таким искренним и добрым, никто в действительности не читает Библию от корки до корки, никто не заливается слезами, когда Питер Дженнингс сообщает о голодающих детях Эфиопии. Я решил, что она что-то скрывает, например, что раньше была любовницей байкера, или утаивает где-нибудь в Арканзасе десяток детей, но Рейд только смеялся надо мной. «Иногда, Макс, — поучал он, — сигара всего лишь сигара».

Лидди была единственным горячо любимым ребенком в семье протестантов, перебравшихся на север от южной границы Пенсильвании, и ее отец настоял на том, чтобы сперва она поехала к нам погостить. Поэтому Лидди с двоюродной сестрой Мартиной переехала в Провиденс, в крохотную квартирку, которую снял для них Рейд. Мартине было всего восемнадцать, и она была безумно рада вырваться из родительского дома. Она начала носить короткие юбки, туфли на каблуках и много времени проводила, флиртуя на Тейер-стрит со студентами университета Брауна. Лидди, с другой стороны, добровольно согласилась работать в бесплатной столовой в общественной организации «Амос Хауз». «Говорю тебе, она ангел», — повторял Рейд.

На это я ничего не отвечал. И поскольку он видел, что я недолюбливаю его невесту, — а брат не хотел, чтобы в его семье царили натянутые отношения, — он решил, что лучший способ заставить меня полюбить Лидди — проводить с ней как можно больше времени. Он стал придумывать различные предлоги, задерживаться допоздна на работе и попросил меня каждый день возить Лидди из центра Провиденса в Ньюпорт, а потом они ходили в кино или обедать в ресторан.

Я подбирал ее по пути, и она тут же переключала радиостанцию на классическую музыку. Именно Лидди рассказала мне, что раньше композиторы всегда заканчивали произведения на мажорной ноте, даже если само произведение было написано в миноре, потому что если оно заканчивалось в миноре, то каким-то образом имело отношение к сатане. Оказалось, что она играет на флейте, выступала с симфоническим оркестром штата и была первой флейтой в своем библейском колледже.

Если меня подрезали, я тут же разражался потоком брани, а Лидди вздрагивала так, как будто я ее ударил.

Когда она задавала вопросы, я пытался ее шокировать. Признался, что иногда занимаюсь серфингом в темноте, чтобы выяснить, смогу ли оседлать волну и не разбить голову о скалы. Я рассказал ей, что моя последняя подружка была «съемщица». К проституции и стриптизу это не имело никакого отношения, она просто сдирала старые обои. Однако этого я говорить не стал.

Однажды морозным днем, когда мы стояли в пробке, она попросила включить в машине обогреватель. Я включил, и уже через три секунды она пожаловалась, что ей жарко.

— Господи! — воскликнул я. — Ты уж выбери что-то одно.

Я думал, что сейчас она отругает меня за то, что я помянул имя Господа всуе, но Лидди повернулась ко мне и спросила:

— Почему я тебе не нравлюсь?

— Ты выходишь за моего брата, — ответил я. — Мне кажется, гораздо важнее, что ты нравишься ему.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Я закатил глаза.

— Мы просто разные люди, вот и все.

Она поджала губы.

— Знаешь, а я так не думаю.

— Серьезно? — удивился я. — А ты когда-нибудь напивалась?

Лидди покачала головой.

— Стреляла сигаретку?

Не стреляла.

— Когда-нибудь воровала жвачку?

Ни разу.

— Изменяла парню?

Нет.

— Держу пари, ты никогда не делала минет, — пробормотал я, и она стала такой пунцовой, что мне кажется, будто я сам горю.

— Ждать до свадьбы — это не преступление, — сказала Лидди. — Это лучший подарок, какой только можно преподнести любимому человеку. Кроме того, я не единственная сохраняю девственность до свадьбы.

«Но, похоже, единственная, кто осуществит задуманное до конца», — подумал я.

— Ты когда-нибудь обманывала?

— Ну… да. Но только для того, чтобы сохранить в тайне подарок на день рождения для папочки.

— Ты когда-нибудь сожалела о своих поступках?

— Нет, — ответила она, и именно этого ответа я и ожидал.

Я сложил руки на руле и посмотрел на нее.

— А хотелось совершить что-нибудь эдакое?

Мы остановились на красный свет. Лидди взглянула на меня, и я, наверное, впервые по-настоящему посмотрел на нее. Голубые глаза, которые я считал пустыми и стеклянными, как у куклы, сейчас были исполнены желания.

— Конечно, — прошептала она.

Загорелся зеленый. Водитель стоящей за нами машины посигналил. Я посмотрел в лобовое стекло и увидел, что пошел снег, а это означало, что мои услуги водителя еще потребуются.

— Придержи-ка коней, — пробормотал я в ответ нетерпеливому водителю.

Тут и Лидди заметила, что погода ухудшилась.

— Вот тебе на! — воскликнула она — кто в наше время говорит «Вот тебе на»? — и выскочила из грузовика.

Я не успел ее остановить. А она выбегает на середину перекрестка, вытягивает руки в стороны и закрывает глаза… Снежинки садятся ей на волосы, на лицо.