Книга Первый король Шаннары - Терри Брукс

Он дошел до центра города. Близилась полночь. Унылый вечер задыхался в городской жаре. Кинсон заглядывал в окна пивных и таверн, сомневаясь, стоит ли заходить. В конце концов он заглянул в одну-другую и пробыл там ровно столько, чтобы послушать, о чем говорят, спросить о том о сем, выпить стаканчик и уйти. Кто в городе делает самую тонкую работу? Кто из кузнецов непревзойденный мастер своего дела? Каждый раз ответы были разными, а причины того или иного выбора различались еще больше. Перебирая имена, которые он услышал несколько раз, Кинсон остановился на нескольких средних по размеру кузницах и решил проверить, что за кузнецы там работают. Некоторые отвечали ему ворчливо, только чтобы отделаться. Другие были более словоохотливы. Один или двое дали обдуманные ответы. Кинсон слушал, согласно улыбался и шел дальше.

Полночь пришла и минула.

— Сегодня ночью он не вернется, — сказал Бреман, глядя с холма на город, и, несмотря на жару, поплотнее укутал плащом свое иссохшее тело.

Марет молча стояла рядом с ним. Они следили за жителем приграничья до тех пор, пока он не скрылся из виду, пока его все уменьшавшаяся фигурка не слилась с надвигавшейся темнотой. Небо озарилось светом звезд и месяца, видимых с холмов, но не из плотно укрытого дымом города, лежавшего в низине.

Бреман повернулся, сделал несколько шагов влево и уселся на кочку, поросшую густой мягкой травой, стараясь поудобнее пристроить свои старые кости. Он удовлетворенно вздохнул. С каждым днем ему нужно было все меньше и меньше. Старик хотел было поесть, но понял, что вовсе не голоден. Он смотрел, как к нему подошла Марет и, не спрашивая разрешения, села рядом, устремив взгляд во тьму, точно что-то ждало ее там.

— Есть хочешь? — спросил он ее, но девушка отрицательно покачала головой.

Старик научился узнавать этот взгляд, когда она, погрузившись в свои мысли, возвращалась в прошлое или размышляла о будущем. Ведомая своим неспокойным духом и неудовлетворенным сердцем, она частенько уносилась прочь. Такова уж была Марет.

На время старик оставил ее в покое, чтобы самому собраться с мыслями и не выдать своих намерений. Дело деликатное, и если девушка почувствует, что на нее давят, то окончательно замкнется в себе. И все же выход есть, и они должны найти его сейчас.

— В такие ночи я вспоминаю о своем детстве, — наконец произнес он, глядя не на нее, а на вершины холмов и висящие над ними звезды, и улыбнулся. — Да, наверно, трудно даже представить, что такой старик, как я, когда-то был маленьким. И все-таки был, жил в горной стране, расположенной у подножий плоскогорья Ли, с дедушкой, искусным мастером по металлу. Даже в старости он сохранил твердую руку и верный глаз. Часами я наблюдал за ним, поражаясь его сноровке и терпению. Он очень любил мою бабушку и говорил, что, когда она умерла, с ней безвозвратно ушла часть его самого. Говорил, будто я послан ему вместо нее. Хороший был человек.

Он посмотрел на Марет и увидел, что теперь она с интересом смотрит на него.

— Другое дело — мои родители. Они были совсем не такие, как дедушка. Ни разу за свою короткую жизнь не смогли долго усидеть на месте и не унаследовали ни капли от дедушкиной увлеченности своим делом. Они постоянно переезжали с места на место, искали что-то новое, что-то другое. Совсем младенцем они оставили меня у дедушки — у них не нашлось времени заниматься мною. — Стариковская бровь задумчиво изогнулась. — Я очень долго переживал это, но постепенно начал понимать. Так часто бывает между родителями и детьми. Каждый разочарован в другом, а чем именно, сам не знает, да и не пытается узнать, и нужно время, чтобы преодолеть это разочарование. Так случилось и с моими родителями, когда они решили бросить меня.

— Но ты имеешь право рассчитывать, что родители будут с тобой, пока ты маленький, — заявила Марет.

Бреман улыбнулся:

— Я тоже так считал. Но ребенку не всегда понятны сложные проблемы взрослых. Малышу больше всего хочется, чтобы родители старались делать то, что лучше для него, но решить, что именно лучше, бывает не так просто. Мои родители знали, что мне будет плохо в странствиях с ними, ведь они не смогут уделять мне должного внимания. Они толком не уделяли его даже друг другу, а потому решили оставить меня с дедушкой, который меня любил и занимался мною. И поступили правильно.

Марет на некоторое время задумалась:

— Но это больно задело тебя. Он кивнул:

— На какое-то время, но ненадолго. Возможно, это даже укрепило меня. Не знаю. Да и что проку после драки махать кулаками? Не лучше ли просто постараться понять, почему мы стали такими, какими стали, и, исходя из этого, постараться усовершенствовать себя?

Наступила долгая пауза. Старик и девушка пристально смотрели друг на друга. Свет луны и звезд оказался достаточно ярок, чтобы каждый мог различить выражение лица другого.

— Ты имеешь в виду меня, верно? — наконец спросила Марет. — Моих родителей, мою семью.

Бреман не позволил своему лицу измениться.

— Я не зря верил в тебя, Марет, — мягко произнес он. — Интуиция тебя не подводит. Ее маленькое личико посуровело:

— Я не в обиде на своих родителей, хотя они оставили меня расти среди чужих. Моя мать не виновата, что умерла, когда родила меня. Насчет отца я не знаю. Может быть, он тоже не виноват. — Она покачала головой. — Но это не меняет моего к ним отношения. И мне не легче смириться с тем, что меня бросили.

Бреман потянулся вперед — ему нужно было подвигаться, чтобы размять затекшие мышцы. В последние дни боль возникала все чаще, и от нее стало сложнее избавляться.

«Прямо противоположно голоду, — иронично подумал он. — Добро пожаловать в старость». Даже сон друидов все меньше поддерживал его.

Старик постарался заглянуть девушке в глаза:

— Мне кажется, у тебя есть другая причина сердиться на своих родителей, о которой ты не говоришь. Она тяжким камнем лежит у тебя на сердце, и ты не можешь избавиться от нее. Когда-то давно именно она определила твою судьбу, заставила тебя идти в Паранор. Она привела тебя ко мне.

Он ждал, пока его слова проникнут к ней в душу, и не прятал от нее своих глаз. Ему хотелось внушить ей, что он совсем не тот враг, которого она ищет. Напротив, если она позволит, он готов стать ей другом. Он хотел, чтобы она доверилась ему, открыла тайну, которую так тщательно скрывает.

— Ты все знаешь, — тихо проговорила она. Бреман покачал головой.

— Нет. Просто предполагаю, и больше ничего. — Он устало улыбнулся. — Но мне бы хотелось узнать. Мне хочется дать тебе покоя и тепла, сколько смогу.

— Покоя… — Слово прозвучало уныло и безнадежно.

— Ты пришла ко мне, чтобы узнать о себе правду, Марет, — осторожно продолжил Бреман. — Возможно, ты сама этого не осознавала, но это так. Ты пришла, чтобы я помог тебе разобраться с твоим магическим даром, с этой силой, от которой ты не можешь избавиться и с которой не знаешь, как жить. Это страшное, тяжкое бремя, но еще худшее бремя — та тайна, которую ты скрываешь. Я чувствую ее тяжесть, дитя мое. Она сковывает тебя, словно цепь.