Книга Отзвуки эха - Даниэла Стил

Но когда самолет опустился на английскую землю, Амадея все еще была жива. Ее сразу погрузили в машину «скорой помощи» и отвезли в госпиталь, где была приготовлена постель. Но, увидев ее, поняли, что ей нужно гораздо больше, чем постель. Осмотревший Амадею врач только покачал головой. Вся ее спина была покрыта ожогами третьей степени, позвоночник поврежден.

После необходимой обработки хирург написал в своем заключении, что раненая вряд ли сможет ходить.

Амадею поместили в отделение под именем, указанным в ее французских документах: Амели Дюма. Вскоре появился чиновник британской секретной разведывательной службы и опознал девушку как Терезу.

— Как ты думаешь, она британский агент? — спросила одна медсестра другую, прочитав имя на прикрепленной к спинке кровати карточке. Все знали только, что ее вывезли из Франции, и ничего больше.

— Возможно. Она ни слова не произнесла с той минуты, как оказалась здесь. Не знаю даже, на каком языке она говорит.

Старшая сестра внимательнее посмотрела на карточку. В такое время трудно было сказать, кто есть кто. Во всяком случае, в английской армии она не служила, а сейчас находится в тяжелейшем состоянии.

— Все бывает. Она вполне может оказаться и агентом.

— Кем бы она ни была, плохо ей пришлось, — вздохнула вторая сестра.

Амадея пришла в себя только через три дня, да и то лишь на несколько минут. Она посмотрела на сестру измученными невидящими глазами и, едва ворочая языком, прошептала на французском:

— Je suis l'epouse du Christ Crucifie… Я невеста Христа распятого.

И снова потеряла сознание.

Глава 25

Шестого июня союзники высадились в Нормандии, и Амадея, услышав новости, долго плакала. Именно об этом она молилась, за это боролась долгие годы.

Только в середине июня Амадею впервые усадили в инвалидную коляску и вывезли в больничный сад.

Доктора прямо объявили ей, что она вряд ли будет ходить, и хотя прогнозы были самые неопределенные, все они были одинаково неблагоприятные. Но сама Амадея считала, что ее увечье — лишь малая жертва во имя победы и спасения жизней миллионов людей. Миллионы менее удачливых больше никогда не увидят белого света, даже из инвалидной коляски.

Сидя на солнышке, с прикрытыми одеялом неподвижными ногами, Амадея вдруг поняла, что станет одной из тех монахинь, о которых заботятся молодые послушницы. Но она готова была даже ползком ползти в монастырь: как только ее выпишут, она немедленно туда вернется. На Ноттинг-Хилл в Лондоне тоже был кармелитский монастырь, и Амадея собиралась при первой же возможности его посетить. Но о выписке пока не было и речи. Ожоги все еще не зажили до конца, и Амадее было необходимо провести курс физиотерапии. Да она и сама не желала становиться тяжким бременем для остальных монахинь.

Амадея сидела в саду, закрыв глаза и подставив лицо теплым лучам, когда за спиной послышался знакомый голос. Она не сразу поняла, кому он принадлежит, потому что сейчас этот голос звучал на другом языке. Эхо не слишком далекого прошлого…

— Ну, сестра, на этот раз вы, кажется, своего добились?

Открыв глаза, она увидела стоявшего перед ней Руперта в мундире английского офицера. Как непривычно видеть его не в форме эсэсовца! И голос она узнала не сразу, потому что сейчас он говорил по-английски.

Амадея молча улыбнулась и протянула руку.

— Насколько я понял, вы собственноручно пытались уничтожить всю французскую систему железнодорожного сообщения, а вместе с ней и половину германской армии. Прекрасная работа, ничего не скажешь!

— Спасибо, полковник.

Встреча с Рупертом взволновала Амадею. Он был единственным другом, оставшимся с прежних времен. Каждую ночь ей снились жуткие кошмары о жизни в Терезиенштадте. Таких она не переживала даже в самом лагере.

— А как ты поживаешь?

Они уже давно перешли на ты, и Амадея не совсем поняла, почему это вдруг он обращается к ней так официально.

Прошло полгода после завершения их последнего задания, когда Руперт был ранен при вылете из Франции.

— И кстати, как твое плечо?

— Немного побаливает в плохую погоду, но ничего страшного.

На самом деле рана была тяжелой, однако доктора сделали все возможное, чтобы вернуть Руперта в строй. Ему повезло больше, чем Амадее, по крайней мере так утверждали в больнице. Хирург, с которым он поговорил, прежде чем прийти к Амадее, утверждал, что она обречена на неподвижность до конца своих дней, но сказать ей жестокую правду врачи пока не решались. Правда, было похоже, что Амадея смирилась со своей участью. Если верить хирургу, было настоящим чудом, что она вообще выжила. Все-таки чудеса бывают.

— Я получила твою шифровку из Англии. Спасибо. Я очень за тебя волновалась, — призналась Амадея, едва Руперт сел на скамейку лицом к ней.

— И все же, наверное, меньше, чем я за тебя, — серьезно сказал он. — Похоже, тебе здорово досталось.

— Я никогда не умела обращаться с взрывчаткой, — пожаловалась она с таким видом, словно нерадивая хозяйка, испортившая яблочный пирог или суфле.

— В таком случае тебе следует отказаться от работы с ней, — рассудительно заметил Руперт, хотя глаза его смеялись.

— Приехал уговаривать меня отправиться с тобой в Германию в качестве жены? — лукаво осведомилась Амадея. Пусть их задания были смертельно опасными, пусть даже потом, вспоминая, как это было, она дрожала от запоздалого страха, все же ей нравилось работать с ним. — Думаю, теперь ты мог бы выдать меня за свою бабушку и возить в коляске, — чуть смущенно продолжала она, но Руперт не отреагировал на неудачную шутку.

— Вздор, ты скоро поднимешься и будешь бегать, как прежде. Мне сказали, что в следующем месяце тебя выпишут.

Руперт, выполняя данное Сержу обещание, пристально следил за судьбой Амадеи. Но выждал, пока она достаточно окрепнет, чтобы принимать гостей. Первые два месяца она была очень плоха, но, как только ее состояние немного улучшилось, он немедленно приехал.

— Знаешь, я подумываю о монастыре на Ноттинг-Хилл. Не хотелось бы стать для них бременем, но я еще многое способна делать. Придется вспомнить навыки швеи, — скромно пояснила Амадея, на секунду приняв вид истинной монахини. Но Руперт уже слишком хорошо знал ее.

— Полагаю, вряд ли им захочется, чтобы ты взорвала их сад. Это ужасно их расстроит, — улыбнулся он, радуясь, что снова видит ее. Несмотря на все, что ей пришлось пережить, Амадея и сейчас была поразительно красива. Ее длинные светлые разметавшиеся по спине волосы сверкали на солнце золотом.

— Собственно говоря, я пришел с предложением. Должен честно сказать, далеко не с таким волнующим, как миссия в Германии, но все же испытание для нервов не менее, а может, и более тяжелое.

Амадея удивленно подняла брови. Трудно предположить, что британская разведка попросит ее выполнить очередное задание. Ее работа в Сопротивлении закончена, правда, можно было надеяться, что и войне скоро конец. Она долго и честно боролась за наступление этого дня. Дольше, чем многие.