Книга Хозяин Соколиного гребня - Кэтрин Коултер

– Зачем, принцесса? Зачем ты спасла ее? Я считаю, что именно она виновна. Ведь и ты ее подозревала, не так ли?

Чесса покачала головой, и на ее лице мелькнуло отвращение:

– Тебя с нами не было, Варрик. Ты не видел, что сделал Атол. Ты не слышал, что он говорил. Он был как шелудивый пес, обвиняющий нас в том, что на нем так много блох. Он недостоин такого отца, как ты, и такого брата, как Клив.

– Она права, господин Варрик, – вмешался Игмал, выступив вперед. – Я уже рассказал тебе, как все произошло. Атол не заслуживает твоего снисхождения.

– С Атолом поступай как хочешь, – сказала Чесса, – но Аргану не трогай. – Она взглянула на Клива, тот кивнул, взял ее за руку и притянул к себе.

Варрик улыбнулся, потом рассмеялся. Его смех оказался звучным, скрипучим и пугающим, потому что он не смеялся много лет. Все ошеломленно воззрились на него, однако никто не произнес ни слова и не сделал ни единого движения. Чессе показалось, что она чувствует даже запах их страха. Безмолвие огромного зала, тягостное, гнетущее, было полно этим запахом, накопившимся за много лет.

– Неужели ты, глупая женщина, воображаешь, будто можешь помешать мне сделать то, что я хочу?

Чесса отпустила руку Клива, спокойно взошла по ступеням помоста и встала перед Варриком. Глядя на него снизу вверх с таким видом, будто перед нею было просто насекомое, она сказала:

– Если ты причинишь вред Аргане, я убью тебя, и никто никогда не догадается, как я это сделала. Аргана права – я ведьма. Я дочь Хормуза, величайшего колдуна, который когда-либо жил на свете. Ты сам так сказал. Ты сам сказал, что я, его дочь, унаследовала его колдовскую силу. Ты ведь веришь в это, не так ли, Варрик? Ну так поверь и тому, что я скажу тебе сейчас. Клив – единственный мужчина, которого я люблю и которому всегда буду верна. Он и Кири – часть моего сердца, сердца ведьмы. Если кто-либо причинит им зло, он умрет. – Она по-прежнему смотрела на Варрика, но заговорила громче:

– Ты слышал, что я сказала, Атол? Надеюсь, что слышал, потому что, если ты попытаешься навредить тем, кто мне дорог, я сделаю так, что ты умрешь в тот же день, еще до того как зайдет солнце. Не сомневайся – я на это способна. Были такие, которые сомневались, и им пришлось горько об этом пожалеть.

Она не стала ждать, что ответит Варрик, только молча повернулась на каблуках, спустилась с помоста и, ни на кого не глядя, подошла к мужу. Приблизившись к нему, она улыбнулась и подмигнула. Клив долго молча смотрел на нее. Он знал, что никто, кроме него, не заметил ее подмигивания. Наконец он заговорил так тихо, чтобы слышала только она:

– Теперь я уразумел, что имел в виду Керек. Но послушай меня, Чесса, ты играешь с тем, чего не понимаешь. Это и пугает, и сердит меня. Ты должна быть осторожной и действовать самостоятельно лишь тогда, когда это совершенно необходимо, когда рядом нет меня.

Тут он осекся и досадливо тряхнул головой. Она поступила правильно. Его не было рядом, она была одна – и стала действовать по своему разумению. И она все сделала правильно: он на ее месте поступил бы точно так же.

– О боги, что же мне делать с женщиной, которая могла бы вести воинов на битву с римскими легионами? – тихо проговорил Клив.

– Это все нелепые выдумки Керека. Зачем ты их повторяешь?

– Выдумки? – эхом отозвался он. – Вот уж не знаю, выдумки это или нет. – И еще тише добавил:

– Пожалуй, мне просто-напросто придется всегда быть рядом с тобой и любить тебя крепко-крепко. Ты согласна?

Чесса вгляделась в его лицо. Она так давно хотела услышать от него эти слова!

– Да, – ответила она. – Я согласна. Я всегда буду согласна, муж мой. Всегда.

* * *

Следующие три дня миновали без происшествий. Атол старался держаться в стороне от Клива и Чессы. Что до Арганы, то она не сказала Чессе ни единого слова, но поскольку она и так всегда молчала, этому едва ли стоило удивляться. Кейман же с каждым днем хорошела еще больше, ее бело-розовая кожа сияла, как жемчуг, глаза блестели ярче полуденного солнца. Это было донельзя странно, но очевидно. Однако эта непонятная перемена не сделала ее более разговорчивой. Она молчала так же, как и ее сестра.

А вот поведение Варрика стало иным. Он по-прежнему держался отчужденно, но не со всеми. Исключением стал Клив. Варрик держал себя с ним так, словно был убежден: если он не завоюет доверие Клива, то потеряет все.

На четвертый день, когда Клив, Чесса, Меррик и Ларен прогуливались по узкой тропинке, идущей вдоль берега озера, Меррик вдруг сказал:

– Знаете, мы с Ларен решили, что нам пора возвращаться в Малверн. Мои люди соскучились по дому. Впрочем, скажу-ка я вам лучше все как есть. Они боятся, боятся этого странного места и озерного чудовища, которое Варрик называет Кальдон. Им не хочется оставлять здесь тебя, своего товарища, но они здорово боятся.

Клив посмотрел на Ларен и увидел, что ее взгляд устремлен на озеро. Он знал – она высматривает там чудовище. Она только и делала, что смотрела на озеро в разное время дня, пристально вглядываясь в его поверхность.

Меррик сказал:

– Она хочет увидеть чудовище еще раз. Она хорошо разглядела его в тот день, когда на нас напали разбойники, но, по ее словам, этого недостаточно. Она хочет, чтобы чудовище приплыло к ней, чтобы она могла с ним поговорить. Тогда она сочинит о нем историю, которая сотни лет будет переходить из поколения в поколение, и люди будут продолжать верить в это чудовище и искать его, как ищет она. Ей ужасно хочется выманить эту зверюгу из глубины.

– А я видела ее вчера, – вдруг сказала Кири, и все, остановившись, как вкопанные, уставились на нее. Девочка держала в руке ярко-лиловый цветок вереска, нюхая его и важно кивая. – Игмал был прав: Кальдон не чудовище. Кальдон – большая мама, у нее много деток. Она подплыла ко мне и улыбнулась. У нее длинная шея, но она умеет наклонять ее низко-низко, так что я смогла разглядеть ее лицо. Я сказала ей, что мой отец и ты, Чесса, не такие, как господин Варрик. Мне кажется, что ей совсем не хочется подплывать на его зов. Она была очень грустная. Я смотрела на нее и чувствовала, что какая-то сила заставляет ее плыть к Варрику, когда он ее зовет. А потом она вдруг скрылась под водой, и больше я ее не видела.

Клив смотрел на свою маленькую дочь, гадая, правдив ли ее рассказ. В конце концов он решил, что это выдумка, однако ему было приятно, что Кири способна сочинить такую великолепную небылицу. Возможно, у нее есть задатки скальда и, повзрослев, она станет второй Ларен.

– Кири, пожалуйста, расскажи мне перед сном обо всем, что ты видела, хорошо? – попросила Ларен.

– Хорошо, тетя, – прощебетала Кири и побежала собирать букет вереска, такого же лилового, как синяк, который остался на бедре Чессы после вчерашних любовных утех.

Клив сказал:

– Это моя земля, я здесь родился; Чесса говорит, что где буду жить я, там будет жить и она. Она клянется мне, что любит этот дикий край и что здешний туман ласкает ее лицо, как пальцы возлюбленного.