Книга Комдив - Михаил Нестеров

Глава 2

К удару немцев готовились, но сила его все равно была велика. Северо-Кавказский и Южный фронты пока не могли остановить прорыв. Впрочем, Жуков не больно и пытался. Раскрывать карты было еще рано: немцы должны втянуться. Это было, наверное, несправедливо по отношению к тем, кого они сейчас утюжили своими танками в калмыцких степях, перемешивали с землей артиллерией в верховьях Северского Донца, это были огромные жертвы, но если их не принести, дальнейшие жертвы будут еще больше. Военное искусство вообще не терпит мягкотелости и, на первый взгляд, чуждо гуманизму, но когда твою Родину топчет враг, когда война ведется не до победного конца, а на полное уничтожение, то подлинное военное искусство заключается в умении принести меньшую жертву на алтарь Победы. Меньшую, но не малую, ибо на большой войне малых жертв не бывает. А стремление сохранить своих людей за счет других, таких же своих, но тебе не подчиняющихся, – это не гуманизм, не человеколюбие и не воинское искусство, это иначе называется. Как-то вечером в усталом мозгу Георгия Константиновича родилась мысль: а ведь упрекнут его после войны за эти жертвы, прошлые, нынешние, будущие, война не завтра кончится. Эх, раз не рассказывал никому, не печалился, как тяжело некоторые решения давались, как уснуть не мог, все думал, можно ли сделать так, чтобы людей меньше погибло, значит, все равно было? Обзовут как-нибудь, мясником, например. А уж после смерти… Интересно, много ли найдется тех, кто в защиту скажет? Впрочем, раз после смерти, то ему уже все равно будет. Потом Жуков почему-то вспомнил Северова и подумал: вот этот точно молчать не будет.

А Северов в это время летел на высоте шесть тысяч метров под огромным звездным небом. Его нынешним современникам космос казался чем-то бесконечно далеким, почти абстрактным, да и не до космоса им сейчас. А вот Олегу казалось, что он не плывет в безбрежном пятом океане, а уже вышел в космическое пространство и держит путь куда-нибудь в созвездие Гончих Псов. Голос оператора летающего радара вернул его в реальность. Направление на цель, дистанция, высота.

Сблизились на расстояние работы собственного радара, подобрались еще ближе, вот появилось пятно на тепловизионном прицеле, но он дистанцию не дает даже примерно. Опыт ночных полетов у Северова был приличный и поддерживался регулярно, а вот опыт ночных атак «на глазок» отсутствовал. В результате не рассчитал скорость и проскочил мимо, чуть не врезался. Разница в 50–70 км/ч невелика, когда ты далеко, а когда расходишься буквально в нескольких метрах… Хорошо, что в последний момент успел отдать штурвал от себя. Ларин всадил в двухмоторный самолет короткую очередь из своего пулемета, вся она пришлась на кабину. Сбить довольно большой самолет несколькими попаданиями удается редко, но Саша поразил пилота и штурмана, вражеская машина, заваливаясь на крыло, заскользила к земле. В эту ночь в небе было не очень оживленно, и больше никого встретить не удалось. Проведя в воздухе более четырех часов, Северов посадил «пешку» на своем аэродроме, когда небо уже начало светлеть.

Часов до 9 можно было поспать, что Олег с удовольствием и сделал. Если понадобится, его разбудят, а пока с управлением вполне справлялись Синицкий и Вологдин. Штаб дивизии был увеличен по штату очень значительно, это позволяло обходиться без перегрузки работников. У Вологдина было несколько помощников, как оперативных, так и по направлениям деятельности. Одним из них оказался Пампушкин! Стас Пампушкин тоже был ранен, это случилось во время налета на аэродром. Ранение оказалось не очень серьезным, но лечиться пришлось довольно долго: рана заживала плохо. После выписки из госпиталя Станислав случайно увидел Владлена Железнова, немного поговорили. После этого Пампушкин настойчиво обивал пороги наркоматов, но так же, как и Цыплаков, умудрился перевестись в 1-ю ГСАД. Он с рвением включился в работу штаба и понравился Вологдину своей усидчивостью и аккуратностью. А заслужить похвалу Александра Алексеевича было нелегко: он тоже избавился от нескольких работников, которые своей ленью или глупостью и нежеланием учиться не соответствовали его весьма высоким требованиям. Надо сказать, что желающих служить в дивизии было достаточно, так что найти замену летчику, технику или штабному было просто. О ней шла добрая слава как о подразделении, где служить престижно и интересно, где заслуживших не обделяют наградами, где командование хорошо заботится о личном составе. В холодное время Булочкин и Кузнецов делали все, чтобы ремонтные работы проводились в как можно более комфортных условиях. Мастерские отапливались, у союзников были заказаны быстровозводимые ангары для проведения работ, которые также отапливались и в которых можно было разместить сравнительно небольшие истребители. Практически постоянно топилась баня, по крайней мере, всегда был приличный запас теплой воды, за этим строго следили. А уж о питании просто ходили легенды, Булочкин проявлял чудеса смекалки и изворотливости. В летнее время и в начале осени он везде, где служил, организовывал выходы свободного личного состава в лес, где собирали грибы и ягоды, которые потом сушили, а грузди и рыжики солили. На аэродроме под Мценском у Петровича было небольшое стадо коров, коз и овец. Их хозяйственный командир БАО подобрал еще во время отступления, когда немцы разбомбили колонну, в которой перегоняли скотину. Людей, умеющих обращаться со скотиной, в БАО хватало: многие парни и девушки были деревенскими. К тому же Булочкин взял несколько нестроевых пожилых солдат, которым можно было доверить такие работы. Олег Петрович умудрился заготовить сена и других кормов, аналогичным способом завел птицу. При аэродроме было целое подсобное хозяйство, зато у личного состава появился ощутимый приварок. Со всем этим прекрасно управлялся старшина Тарасюк, Булочкин не раз говорил, что того можно смело ставить председателем колхоза, справится отлично. Всю живность хозяйственный Петрович умудрился перетащить на новое место, а сейчас Тарасюк и Булочкин очень жалели, что не придется заводить здесь огород, поскольку до сбора урожая они тут вряд ли останутся. А земля была для огорода очень хорошая. Олег потом не раз был свидетелем, как люди с гордостью говорили, что они из седьмого гвардейского полка или первой гвардейской дивизии, и с благодарностью вспоминали своих командиров.

К началу мая новая живность Северова подросла: Рекс превратился в небольшого песика с короткой плотной черной шерстью и небольшими рыжими подпалинами. Ему было месяцев пять, он еще немного вытянется, но очевидно, что будет сантиметров около сорока в холке, не больше. Все думали, что это обычная дворняжка, но Олег в этом сомневался по двум причинам. Во-первых, у Рекса был купирован хвост. Зачем обрезать хвост беспородной собаке? Во-вторых, этот щенок был куплен или кем-то подарен Роммелю. Фельдмаршал не тот человек, который будет держать дворнягу. Рекс рос очень активным псом, много бегал по утрам вместе с летчиками, а потом и сам. Без устали играл с Валерой, и тот через некоторое время вынужден был спасаться от неуемного товарища на деревьях или других высоких местах. Когда у Рекса начали резаться зубы, Олег опасался, что тот погрызет ему сапоги или портупею, испортит еще что-нибудь: реглан или кожаную куртку. Но регулярно вручаемые щенку кости и твердое воспитание, а также присмотр кота позволяли пока обходиться без имущественных потерь. Еще у него прорезалась страсть лазать во всякие щели, ходы и трубы, а также стремление охранять хозяйские вещи. Если Северов снимал свою куртку или планшет и сажал рядом Рекса, никто другой к этой вещи уже прикоснуться не мог. При этом он оставался достаточно дружелюбным к другим людям, по крайней мере к тем, кого знал, а знал он многих. Но только если был не «на службе»! Когда не охранял вещи, то любил поиграть со свободными от полетов летчиками, побегать, принести палку. Но если кто-то проявлял излишнюю фамильярность, мог и цапнуть. А кусался он сильно, Олег сделал ему из резины от старых покрышек своеобразные эспандеры, которыми Рекс с удовольствием тренировал свои челюсти. К тому же у него проявилась способность к хватке. Он мог сомкнуть челюсти и повиснуть на чем- или ком-нибудь. Если это была какая-то чужая более-менее крупная живность, то, вцепившись в холку, мог, перебирая челюстями и не ослабляя при этом хватки, перебрать до горла. Вот тут-то Северова и осенило. В детстве один из знакомых деда увлекался охотой. Держать дома гончую или лайку человек не хотел и однажды привез то ли из Чехословакии, то ли из Венгрии, то ли из Германии ягдтерьера. Так вот собакен был очень на него похож! Насколько Олег помнил, породу вывели в Германии перед войной. Теперь все встало на свои места – Рекс никакая не дворняга, а породистый (а какой же еще может быть у фельдмаршала) ягдтерьер!