Книга Свой путь - Александра Руда

К моему возвращению в комнате слегка попахивало паленым. Я похоронила гречку под слоем приправы, но в рот взять не рискнула, отложив этот процесс до состояния полного оголодания.

В вестибюле на первом этаже скопился народ. Студенты что-то бурно обсуждали и косились на двери.

– Что случилось? – спросила я у знакомой по этажу.

– Шакалы засели на крыльце,– вздохнула она.– Всех, кто выходит, обливают водой.

– А вылезти через окно?

– Там засады.

Я оглядела присутствующих. В основном младшекурсники, старшие уже либо на занятиях, либо – что более вероятно – еще отсыпаются после ночных пирушек.

Блондин Лим, встреченный мной в день поступления, был сынком заместителя головы столицы, мужика подлого и хитрого, как и все политики. От матери Лиму достался небольшой магический дар, и отец отдал сына на факультет Провидцев и Судей, проча ему политическую карьеру. Вот и морочил он мозги всем преподавателям, которые не могли его ни выгнать (худо-бедно он учился, к тому же платно), ни наказать за издевательства над другими студентами – Блондин был достаточно умен, чтобы не попадаться на горячем.

Лим собрал себе компанию прихвостней – несильных магов, подпевал и лизоблюдов. И этой чудесной компанией (с дрожью в голосе называемой стаей шакалов) они терроризировали студентов, слабых морально и магически. Стаю боялись: у большинства шакалов, золотой молодежи, были высокопоставленные покровители. И ненавидели.

– Что же делать? – отчаянно спросил Птронька.– Мы опоздаем на занятия. Проклятый эльф из нас всю душу вытрясет!

Эльфийский у нас преподавал профессор Ломиториэль. Студентов не-эльфов он не любил. Гномов ненавидел. Никогда не шутил и не улыбался. На ошибающегося (а попробуй не ошибись, если только падежей в эльфийском двадцать шесть!) смотрел всегда с презрением и жалостью, как на обезьяну, пытающуюся подражать человеку. Ходили слухи, что за два века преподавания Ломиториэль с успехом издал на родине серию книг под общим заглавием «Ограниченность человеческой расы», изучаемые эльфами в школе как программные.

Я сопоставила гнев профессора и перспективу прогуляться мокрой под холодным весенним ветерком, и решилась идти.

– Пойдем,– сказала я Птроньке.

– Не-э,– заскулил он.– Я боюсь.

– Я тоже боюсь, но эльфа больше.

– Мы заболеем,– попытался воззвать к голосу моего разума одногруппник.

– Как заболеем, так и вылечимся,– махнула я рукой и решительно открыла двери.

Стая встретила меня одобрительным гулом. Им надоело просто сидеть и ждать, когда «малышня» надумает выходить на улицу.

Я вжала голову в плечи, и, не обращая внимания на обидные выкрики, поспешила к дорожке.

Блямс! Водяной шар ударил меня по спине. Стало мокро и холодно. Я плотнее прижала к себе учебники и тетради.

– Давай еще! – раздался полный азарта голос Блондина.– По заду целься!

Блямс, блямс! Мокрая юбка прилипла к ногам. Удары водяными шарами были очень чувствительными. Я поняла, что завтра буду щеголять синяками.

– В голову! – командовал Блондин.

У меня получилось увернуться.

– Ты что, криворукий? – сзади раздался звук подзатыльника.– Давай еще раз!

Я поняла, что терять мне нечего. Из общежития не спешила группа поддержки – или хотя бы группа отвлечения внимания, безобразничать шакалы будут еще долго. А вдруг им придет в голову ради развлечения преследовать меня до учебного корпуса?

Я повернулась и крикнула Блондину:

– А сам ты что, попасть не можешь? За чужими спинами прячешься?

Лим в ярости вскочил. Водяной шар в его исполнении был мелким и распался, не пролетев даже половины дистанции. Меня охватил лихой азарт смертника.

– Подойти поближе? – издевательским тоном спросила я.

Блондин опять промахнулся. Среди стаи раздались смешки, которые, впрочем, быстро увяли под взглядом Лима.

– Мне саму себя облить? – спросила я.

Аристократ сжал кулаки:

– Сейчас кровью обольешься, девчонка!

Я молча смотрела на него, не двигаясь с места. Мне было настолько страшно, что ноги отнялись, а руками я только крепче прижала к себе книги.

– Я думаю, Блондин, ты не будешь размениваться на такую мелочь,– с рядом стоящей лавочки медленно поднялся Ирга, которого я не заметила.

Он часто оказывал стае мелкие магические услуги, но никогда не участвовал в подобных развлечениях.

– Не указывай мне!

– Не буду,– сказал некромант.– Если доказательство твоей власти держится на избиении девчонки.

Блондин помолчал.

– Так,– распорядился он,– выманите мне еще какого-нибудь идиота, я хочу развлекаться!

Ирга пошел по дорожке по направлению к корпусу, я за ним. Зубы у меня стучали то ли от холода, то ли от пережитого.

– Всегда интересно наблюдать за людьми,– сказал Ирга.– Почему вышла ты, а не какой-нибудь парень?

– Я боюсь профессора Ломиториэля больше, чем Блондина,– честно призналась я.

– Зачем бояться Блондина? – спросил Ирга.– Обычный пакостник.

Мне вдруг захотелось рассказать, как это – слушать мелкие подколки, обнаруживать, что на твоей спине болтается табличка с обидным словом, падать, споткнувшись о невидимую веревку, натянутую посреди коридора, получать по спине водяным шаром... Это обидно, да. Но... Ирга прав – это нестрашно. Странно, а ведь я об этом никогда не думала. А ведь и Блондину можно противостоять! Как же я раньше этого не понимала!

Я остановилась, пораженная этой мыслью.

Некромант тоже остановился, посмотрел на меня и рассмеялся:

– У тебя амплуа мокрого котенка? Хочешь, я тебя высушу?

– Ничего я от тебя не хочу! – гордо ответила я, ускоряя шаг. Меня догнала волна теплого воздуха, но я даже не обернулась.

Профессор Ломиториэль вовсе не обратил внимания на мой потрепанный вид, хотя, несомненно, он ранил его нежную эльфийскую душу. Он подождал, пока все усядутся, и сказал:

– Я запомнил, кто отсутствует. Они об этом пожалеют.– И в аудитории воцарилась полная тишина. Хорошо было слышно, как тихо икает от страха на последней парте Томна, не сделавшая домашнее задание.– Сегодня у нас необычный урок. Я пригласил в гости моего старого друга Элувириэля из соцветия Ормотилэлей. Он будет вам рассказывать, а вы конспектируйте. Потом сдадите ваши записи мне, я проверю ваше понимание устной речи.

Элувириэль! Мое сердце затрепетало. Я увижу вновь моего возлюбленного! Я прижала пальцы к губам, вспоминая поцелуй на заснеженной улице.

Эл вошел в аудиторию и улыбнулся присутствующим.