Книга Богини: тайны женской божественной сущности - Джозеф Кэмпбелл

Рис. 6. Венера Лоссельская (рельеф на песчанике, ориньякская культура, юго-запад Франции, 25 000 лет до н. э.)

Здесь самое важное – беременность, это чудо! Женщины, продолжающие жизнь, сами становятся неисчерпаемым сосудом жизни. Сначала люди поклонялись животным, а потом – женщинам, источнику природной силы, а не просто еще одной ее части.

Рис. 7. Богиня, украшенная изображением лабиринта (терракота, Румыния, 5500 лет до н. э.)

Все тело фигурки украшено орнаментом в виде лабиринта, и здесь довольно важна его центральная часть. Ее пупок – это пуп мира, а мир изображен в виде прямоугольника, который раскручивается из него: на север, на юг, на восток и на запад. Мария Гимбутас полагает, что ромбовидная форма – это идеограмма, связанная с этим прямоугольником, «вечным символом земли».[21]

Примечательно, что все эти женские фигурки изображаются просто обнаженными. В отличие от них мужчины во всех пещерах изображены в каком-то облачении, и одеты они как шаманы. Напрашивается мысль о том, что воплощающая божественную силу женщина действует в соответствии со своей собственной природой, а функции мужчины зависят от его роли в обществе.

Отсюда можно сделать интересный вывод относительно всей истории женского начала в мифологии: женщина символизирует саму природу. Мы физически рождаемся от нее. А мужчина воплощает принципы общества и социальные роли. Это проявляется в психоаналитических теориях Фрейда, например, когда именно отец инициирует вступление ребенка во взрослую жизнь.

В первые годы жизни ребенка отец – это просто волосатый помощник матери. Затем, в возрасте трех или четырех лет, ребенок начинает понимать, что мужчины и женщины отличаются друг от друга. И тогда маленький мальчик должен осознать, что он мужчина и что ему необходимо освоить ту роль, которую играет отец, а маленькая девочка осознает, что она женщина, и теперь ей важно не просто стать похожей на свою мать, а стать Женщиной. Отец вводит ребенка в общество и объясняет ему смысл жизни, а мать воплощает саму Жизнь. Она представляет и ее созидающую, и ее разрушительную сторону: Земля дарит жизнь и вскармливает, но она же и забирает нас к себе. Она – мать смерти и ночного сна, в который мы погружаемся.

В одной легенде племени черноногих индейцев-охотников из Монтаны рассказывается о мифологической роли женщины в этих охотничьих культурах, чьи мифы были преимущественно ориентированы на мужчин.[22]

С наступлением осени люди делали запасы мяса на зиму. Обычно они его добывали, загоняя стадо бизонов на обрыв. Животные падали с него, ломая себе спины, а внизу их было легко добить.

Но вот как-то раз бизоны не побежали к этому обрыву, так что, похоже, людям грозила голодная зима.

Рано поутру одна девушка пошла за водой для своих родных и увидела стадо бизонов. Ей пришла в голову мысль: «Вот бы они все побежали к обрыву и упали с него, тогда я бы вышла замуж за одного из них». Неплохое предложение! К ее удивлению, они и правда побежали туда! Целое стадо бизонов с топотом помчалось туда и попадало вниз, сломав себе спины.

И вдруг к ней подходит огромный бизон и говорит: «Так-так, девонька…»

А она вскрикивает: «Ой нет!»

А он отвечает: «О да! Посмотри-ка, что там случилось. Ты же дала слово – и мы свое слово сдержали, а теперь что же, отмахнуться от нас хочешь? Пошли со мной!» – и он забирает ее с собой.

Тут просыпается ее семья и с удивлением видит целое стадо бизонов, которых можно легко добить, и это так здорово. После того как люди изрядно потрудились, они вдруг понимают, что этой девушки среди них нет.

Ее отец идет по следу и понимает, что его дочь ушла с бизоном. Тогда он надевает свои походные мокасины, берет лук и стрелы, спускается с обрыва и отправляется в путь. Пройдя немного, он подходит к бычьей купальне, где бизоны любят покататься по траве, чтобы очистить шкуру от комаров и мух, и там поблизости есть вода для купания. Здесь он садится на землю и думает, что делать дальше.

И тут к нему подлетает сорока. Сороки-то очень смышленые птицы (они как лисы, сороки да вороны), это же птицы-шаманы. И вот человек спрашивает у нее: «Прекрасная птица, не видела ли ты где-нибудь тут поблизости мою дочку? Она убежала с бизоном».

А сорока ему отвечает: «Да была тут какая-то молодая женщина с бизоном, совсем недавно прошли».

И отец просит: «А ты можешь полететь к ней и передать, что к ней ее папа пришел?»

И сорока вспорхнула со своего места и полетела к девушке, которая, наверное, пряла пряжу или еще что, – туда, где спали все бизоны. Рядом с ней спал огромный старый бизон. Сорока подскочила к ней и сказала: «Твой папа сидит у бычьей купальни и хочет тебя видеть».

«Скажи ему, чтобы подождал меня, я скоро приду».

Тут большой бизон просыпается и требует: «Ступай, принеси мне воды». Тогда эта женщина – «чпок»!» – отрывает один его рог и идет набрать воды туда, где ее поджидает отец.

Он велит ей быстрее отправляться домой.

Она отвечает: «Нет-нет, это слишком опасно. Подожди, пока он снова уснет, тогда я смогу уйти. Они все как раз просыпаются после дневного сна».

«Ладно, – говорит он, – я посижу тут, подожду».

Она возвращается с водой, но бизон нюхает воздух и говорит: «Фэ, Фи, Фо, Фу… Чую кровь индейскую!»

А она вскрикнула: «Ой нет!»

А большой бизон восклицает: «О да!» Он вскакивает и с ревом мчится туда, и вместе с ним скачут все бизоны. И знаете что? Они прискакали к купальне и затоптали бедного папочку до смерти, так что от него и клочка не осталось.

Девушка горько плачет. А большой бизон говорит: «Да-да, ты вот плачешь, ты потеряла папу. А как же мы? Посмотри на нас! Наши отцы, матери, наши дети и жены – все они погибли».

А она все всхлипывает: «Папочка!»

Тогда он говорит: «Ладно. Если сможешь оживить своего отца, тогда я тебя отпущу».

Тут сорока принимается за дело и приносит девушке маленькую косточку ее убитого отца.

Та кладет косточку на землю, накрывает ее одеялом и запевает магическую песнь. И вдруг становится видно, что под одеялом лежит человеческое тело. Она стягивает одеяло – ее отец цел и невредим. Но он еще не ожил, поэтому она снова накрывает его одеялом, и снова поет и поет, и вот он встает, жив-живехонек.