Книга Заложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны - Галина Шебалдина

Столь же отрывочны данные о количестве шведских пленных в России. Есть данные, что в 1701—1704 годах в Москву было прислано 2547 пленных «шведской породы». К этому же времени относится донесение от фельдмаршала Б.П. Шереметева о том, что во время сражения под Нарвой (август 1704 года) было взято в плен 1950 человек. Цифры, безусловно, интересные, но они не создают общей картины, а лишь сообщают некоторые фактические и фрагментарные данные.

К сведениям, которые сообщались в военных рапортах, как выясняется, надо относиться с большой осторожностью. Наглядный пример — битва под Полтавой и пленение у Переволочны. Не только в энциклопедиях и ученых трудах признанных историков содержатся разные цифры потерь[32], но и в первоисточниках, например в текстах победных реляций, поступавших Петру, присутствуют расхождения в цифрах. А они, в свою очередь, отличались от тех данных, которые пришли в Москву сразу после победы. Численность оказавшегося в русском плену шведского воинства в первые недели после сражений активно менялась, например, за счет того, что русские «вылавливали» каролинов в окружающих лесах и болотах или они выходили и сдавались сами. Препятствовало установлению окончательных цифр также массовое и одиночное бегство пленников. Дополнительные сложности, причем не только для русских властей, но и для самих пленных, возникли после того, как под Переволочной все документы походной канцелярии по приказу шведского командования были сожжены. На сегодняшний день принято считать, что в русском плену оказалось около 30 тысяч человек, из которых лишь около 60 процентов были собственно военные. Оставшиеся составляли практически еще одну армию — армию некомбатантов, сопровождавших шведскую армию (как и армии многих других стран того времени). В плену оказались не только те, кто обслуживал воинов, но и большое количество женщин, детей, музыкантов, актеров, маркитантов и пр.

Последующие события затронули всех шведских пленных в России и, к сожалению, не внесли большей точности в цифры их численности. Череда событий после Полтавы: осмотр и размещение по разным местам в Центральной и Юго-Восточной России, сбор к концу 1709 года в Москве для участия в царском параде, затем снова высылка по городам и весям, а с начала 1711 года беспрецедентное массовое перемещение пленных на Урал и в Сибирь — не давала никакой возможности ни русским, ни шведским властям собрать хоть сколько-нибудь полные данные. И если количество офицеров и места их пребывания более или менее отслеживались, то численность и размещение рядовых военных и гражданских пленных можно установить с большими трудностями.

Надо сразу отметить, что русские власти активно использовали рядовых пленных на всех «великих» стройках государства. Благодаря Полтаве в распоряжении Петра оказалась многотысячная армия достаточно квалифицированной рабочей силы, и он не замедлил ею воспользоваться. Уже в середине июля 1709 года 3000 пленных было отправлено на строительство крепости и верфи на реке Середа около Воронежа. В августе около 1000 человек привели в Москву и привлекли к фортификационным работам по укреплению Земляного города. В 1710 и 1711 годах почти 2000 каролинов было послано на верфи у Иван-озера и т.д. По данным отчета, составленного губернатором П.М. Апраксиным, к 19 января 1710 года в Москве и других городах «на корму государевом» находилось 12 762 пленных, из них 7000 в Воронеже, и 2000 в Казани. Известно, что шведские военнопленные работали и на строительстве новой царской столицы — Санкт-Петербурга, и количество их там с каждым годом все увеличивалось.

Одним из главных источников сведений о численности пленных с обеих сторон являются финансовые отчеты о распределении денежных средств между ними. Составляли их специальные уполномоченные лица из числа пленных старших офицеров и титулованной знати, и от того, насколько им удавалось организовать работу, во многом зависела степень полноты и достоверности данных о количестве пленных. Необходимо учитывать и некоторые обстоятельства. Например, то, что шведские отчеты были более полными и профессиональными, так как технической стороной занимались те же лица, кто выполнял такую работу в армии: кригскомиссары разного уровня во главе с Яковом Меландером и Отто Тунингом. Русские уполномоченные не имели такого опыта и соответствующих кадров, о чем наглядно свидетельствует ситуация, в которой оказался князь Трубецкой в 1715 году, когда выяснилось, что он, не имея никакой практики и навыка, не уделил сбору и фиксации данных должного внимания. Он попросту не проконтролировал отправку ведомостей, а возможно, и вообще этого не сделал. Из Санкт-Петербурга тогда пригрозили, что вычтут недочеты из его жалованья. Но даже скрупулезные шведские ведомости не могли дать полных сведений, так как в них, например, не учитывались те, кто не имел оснований для получения жалованья с родины или содержания от вражеского правительства. А это были, например, слуги, находящиеся «на корму» у своего господина, или члены семей. Последнее было особенно актуально для пленных каролинов, которых часто на войне сопровождала семья.

К сожалению, нет точных данных и о количестве пленных, как русских, так и шведских, вернувшихся из плена домой. Соответствующие ведомства просто не справились с большим потоком желающих вырваться на свободу. Можно лишь строить догадки об их общем количестве, наткнувшись, например, в отчетах на данные о том, что 13 октября 1721 года из Санкт-Петербурга и его окрестностей на родину были отправлены 1472 каролина.

* * *

География размещения военнопленных всегда подчиняется определенным условиям, в первую очередь необходимой удаленностью от границ и обеспечением безопасной обстановки для своих граждан. Важную роль играют физические возможности населенных пунктов, так как в XVIII веке не строили специальных изолированных лагерей для военнопленных. Оказавшихся в неволе представителей вражеского государства размещали в казенных или общественных зданиях: замках, казармах, монастырях и пр., а если таковых было недостаточно или не было вовсе, селили в домах местных жителей. Сами же пленные были чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы остаться в крупном, столичном или торговом городе, так как там всегда можно было получить какую-нибудь помощь, быстрее связаться с родными и просто иметь возможность общения с соотечественниками и товарищами по несчастью. Вместе с тем с ростом их количества местные власти и горожане неминуемо начинали испытывать неудобства разного рода: от возложенных на них обязанностей по охране пленных до физического отсутствия подходящих свободных помещений.

Первыми с этой проблемой столкнулись власти шведской столицы. После того как в августе—сентябре 1704 года из Выборга привезли большую группу (210 человек) русских пленных, бургомистр обратился в Королевский совет с заявлением, что у города нет возможности их разместить и обеспечить охрану. Было принять решение о высылке 198 посадских и служивых людей в другие города. Это событие стало началом последующей регулярной практики высылки русских пленных в провинцию.