Книга Россия: народ и империя - Джеффри Хоскинг

Наиболее упорным и грозным противником России на юге были крымские татары. Мобильные и жестокие, как и все кочевники, татары достигли относительно высокого уровня цивилизации и опирались на поддержку другой великой державы, Османской империи. Так как основу их экономики составляла работорговля, татары то и дело совершали набеги на север, доходя даже до Москвы — в 1571 году татары разграбили город. Обширные плодородные земли к северу от Черного моря лежали невозделанными, и русские могли только с завистью смотреть на них из своих лесов и болот.

До конца XVII века ни одно российское правительство не находило в себе сил, чтобы бросить военный вызов крымским татарам. Когда же, наконец, русские осмелились сделать это, то столкнулись с устрашающими препятствиями. Сотни километров открытой степи, идеальные места для охоты ногайских и татарских наездников превратились в кошмар для пехоты и артиллерии. Не рассчитывая добыть какие-то припасы на выжженной солнцем равнине, русская армия везла с собой обозы с продовольствием, включая и корм для лошадей. Несколько успешно начатых кампаний закончились неудачно для русских именно из-за этих трудностей. В 1689 году войско князя Василия Голицына достигло перешейка с крепостью Перекоп, но вынуждено было снять осаду, исчерпав продовольственные запасы. В 1696 году Петр I захватил форт Азов, но и ему пришлось оставить его через некоторое время по той же причине. В 1736 году генерал Минних из-за нехватки воды и пищи ушел из-под Перекопа, уже взломав стены крепости: татары предусмотрительно отравили колодцы и сожгли зернохранилища.

До конца XVIII века России оставалось надеяться только на цепь крепостей, воздвигнутых далеко в степи и связанных сложной сигнализационной системой с резервными воинскими частями, расположенными возле Киева. Но даже четверть армии, прикрывавшей это направление, не могла гарантировать безопасность центральных районов страны от набегов конницы. Власть, которую имело служилое дворянство над крепостными, можно отчасти оправдать прежде всего необходимостью укрепления южных границ.

В конце концов русские все же сумели одолеть крымских татар, взяв на вооружение проверенную временем степную стратегию, использовав дипломатическое и военное давление для ослабления связей татар с Османской империей и переманив на свою сторону ногайских татар. С их помощью русская армия в 1771 году ворвалась в Крым. Ханство стало русским протекторатом, но через двенадцать лет лишилось статуса и было непосредственно включено в состав империи, а хана сменил русский губернатор. Татарские МУРЗЫ влились в круги имперской знати (правда, для этого потребовалось предъявить доказательства законности своих титулов), а крестьяне сохранили и земельные владения, и свободный статус. Не утратило своего положения и привилегий и мусульманское духовенство.

С точки зрения русских такая политика имела полный успех — не было крупных выступлений татар против власти Москвы. Но татары заплатили высокую цену — многие эмигрировали в Османскую империю, оставив землю, на которой обосновались русские крестьяне-переселенцы и другие колонисты. Со временем татары стали зависимым меньшинством там, где когда-то были хозяевами. Мусульмане предпочитали уехать, только не терпеть господство христиан. Позднее то же самое произошло и на Кавказе, оставив в наследство ненависть и гнев, еще долго служившие источником потенциальной слабости России в этом регионе.

Победа в Крыму расчистила русским армиям путь к северному побережью Черного моря, которое русские, пользуясь растущим превосходством, закрепили за собой в ходе нескольких войн в период между 1760-ми и 1790-ми годами. Эти завоевания имели огромное стратегическое и экономическое значение. Россия смогла, наконец, вырваться на плодородные степные земли, так долго манившие ее. Земледелие доказало свою гораздо большую прибыльность по сравнению с работорговлей, а производство зерна стало в XIX веке основным источником доходов империи.

* * *

КАВКАЗ. Господство над Волжским бассейном и Причерноморскими степями неизбежно вовлекало Россию в политику Кавказа и Закавказья.

Причины этого изложил в 1850-х годах генерал Ростислав Фадеев:

«…Владычество на Черномъ и Каспийскомъ моряхъ, или въ случаѣ крайности, хоть нейтралитетъ этихъ морей составляеть жизненный вопросъ для всей южной половины Россіи, отъ Оки до Крыма, въ которой все болѣе и болѣе сосредоточиваются главные силы Имперіи и личныя и матеріальныя… Если бъ горизонтъ Россіи замыкался к югу снѣжными вершинами Кавказского хребта, весь западный матѣрикъ Азіи находился бы совершенно внѣ нашего вліянѣя и при нынѣшнем безсилии Турціи и Персіи недолго бы дожидался хозяина или хозяев».

Кавказский горный хребет и лежащие за ним земли значительно отличались от степных регионов, но создавали аналогичные проблемы, волнения и вакуум власти вблизи границ России. В данном случае ситуация осложнялась присутствием Персии и Османской империи, за которыми стояла всегда готовая вмешаться Британия. Регион населяли десятки крошечных этнических групп, часто ограниченных пределами нескольких долин и разделенных высокими стенами гор. Местное население исповедовало ислам, ревниво оберегая свою племенную независимость и образ жизни.

За Кавказским хребтом, в бассейнах рек Риони и Куры и в прилегающих к ним районах, жили два старейших христианских народа, грузины и армяне. Основную массу грузин составляли крестьяне и земельная знать, которые были православными. До конца XVIII века грузинское общество объединялось в царство, представлявшее собой довольно неустойчивую конфедерацию княжеств, зажатую между Персией и Османской империей. Армяне занимались в основном торговлей и ремеслами и исповедовали григорианскую монофиситскую веру.

В средние века у них имелось свое царство, но к XVIII веку большинство армян жило в Османской империи, где за ними был закреплен статус миллета[1], пусть и подчиненный, но гарантировавший определенную безопасность.

Некоторые армяне являлись подданными различных ханов Персидской империи. В районе нижней Куры и на побережье Каспийского моря проживали азербайджанцы, мусульмане-шииты, чья религия подталкивала их в сторону Персии, но язык сближал с турками.

И грузины, и армяне, чья территория давно являлась предметом соперничества двух мусульманских империй, видели в православной России потенциального защитника. Уже в 1556 году, когда Московская Русь только утвердила свои границы на Каспийском море, восточное грузинское царство Кахетия направило послов для обсуждения вопроса о протекторате.

Однако прошло более двух столетий, прежде чем Россия, добившаяся наконец контроля над северным побережьем Черного моря и кубанскими степями, смогла решительно вмешаться в отношения народов Закавказья. В основе вмешательства лежало опасение, что в противном случае этот регион, и без того нестабильный, может стать базой для военных действий враждебной державы, азиатской или даже европейской, и новые территории на юге окажутся под угрозой. Каждый раз во время войны с Османской империей Кавказ превращался в дополнительный фронтовой район, и даже в мирные периоды набеги горцев постоянно угрожали кубанским селам. Еще задолго до конца XVIII века Россия построила ряд крепостей вдоль реки Терек, что очень раздражало вождей соседних кабардинских племен. Все это и побудило Москву в 1783 году предложить Грузии защиту ее суверенитета и территориальной целостности в обмен на признание протектората России. Грузия согласилась, но вскоре пожалела об этом, ведь уже через два десятка лет независимое царство перестало существовать, царская семья оказалась в изгнании, а Россия не смогла предотвратить разорения Тбилиси персами в 1795 году.