Книга Клыки. Истории о вампирах - Терри Виндлинг

Меня колотит всю дорогу по шоссе, руки трясутся за рулем, но назад я не поворачиваю. Я в долгу перед бабушкой. И я знаю, как она скучала по дому.

Джейк появляется в тот момент, когда я вхожу в аэропорт.

– Ты и для меня это сделаешь?

Он больше не просвечивается: если бы сквозь него не проходили люди, я бы подумала, что он настоящий.

Он смотрит на меня зелеными глазами.

Я наклоняю голову набок.

– А ты этого хочешь?

Он пожимает плечами.

– Я бы вернулся, если бы ты меня прогнала, но я подумал, тебе, может быть, нужен друг.

– Это я могу сделать и одна, – отвечаю я. Сейчас мне важно иметь возможность быть одной и все равно продолжать существование.

Он проводит рукой по моей руке.

– Я знаю, – произносит он. – Но если захочешь, то я здесь.

Я выжидаю три секунды, а потом улыбаюсь.

23. Это так же странно, как и быть живым. Тоже вникаешь во все по ходу дела.

Стив Берман. Улыбки

Утонуть было вполне реально. Холодный ливень и не думал прекращаться, и Сол промок до нитки. Вся одежда была насквозь сырой – потертое полупальто, украденное им с ранчо «Котре», футболка «Ред Кэпс», купленная на их филадельфийском концерте, вафельная кофта с длинным рукавом, джинсы и трусы-боксеры, которые он вот уже несколько дней не снимал. Носки и кроссовки превратились в губку, и каждый шаг вниз по шоссе заставлял Сола ежиться.

Каждый раз, когда Сол слышал приближение автомобиля, он оборачивался навстречу ветру, подставляя лицо колким каплям дождя, и приглядывался. Если на машине не было эмблемы ранчо, он вытягивал руку с выставленным большим пальцем и голосовал. Но машины одна за другой проносились мимо, и ему приходилось шагать дальше.

Ночью он рисковал замерзнуть до смерти, но подозревал, что после стольких пройденных за последние недели миль даже его труп продолжал бы идти.

Тут в нескольких ярдах впереди затормозила машина. Пассажирская дверь распахнулась. Дождь заливал Солу глаза, и он несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что ему не померещилось. Перед ним был темный спортивный седан с тонированными стеклами. Номер штата Нью-Йорк. Как же Сол скучал по Восточному побережью! Статуя Свободы манила его своими обещаниями принять «отверженных и бездомных».

Он подбежал к машине. Из салона повеяло теплом. За рулем сидела темноволосая девушка лет двадцати с небольшим. Она похлопала по пассажирскому сиденью, которое уже успел забрызгать дождь.

– Ной, давно ждешь ковчега?

С заднего сиденья раздался смешок. Сол забрался в машину. Печка – забытый в автомобиле осколок лета – вырабатывала горячий воздух. Сол захлопнул дверцу, и девушка в тот же миг дала газу.

Бардачок был открыт и набит сложенными гармошкой картами и какими-то бумагами.

– Ну что, давай знакомиться, – сказала девушка.

Ее улыбка показалась Солу самой сногсшибательной из всех, что он только видел. Великолепная, выразительная, дорогостоящая. Заметив, как он таращится, девушка улыбнулась еще шире.

– Я Датч, а там, – указала она назад, – Марли.

Марли подался вперед и улыбнулся Солу не менее ослепительной и выразительной улыбкой. Его темные волосы, в отличие от длинных локонов Датч, были пострижены «под ежик». На обоих были одинаковые черные слаксы и белые рубашки, одинаково не застегнутые на верхние пуговицы, чтобы продемонстрировать абсолютно гладкую кожу.

Сол догадался, что перед ним брат и сестра. Оба красивые и уверенные в себе. Должно быть, богатые – а если и нет, то наверняка когда-то были.

– И что такой парнишка забыл на улице в этот вечер? – спросил Марли, сопровождая слова совершенно детским смешком.

– Сбежал откуда-то, – угадала Датч. – Верно? В такую погоду только беглецы отважатся путешествовать автостопом.

Сол кивнул. Для родителей ранчо «Котре» официально называлось «исправительным и оздоровительным учреждением на открытом воздухе», но на самом деле было настоящим концлагерем, где подростков отучали от наркотиков с помощью тяжелого физического труда и армейской дисциплины. Сол попал туда в наказание за курение травки и пару кристаллов метамфетамина – а как еще прикажете ему развлекаться? Родители ведь не спрашивали его мнения, переезжая из Нью-Джерси в Айову.

От движения и жары его потянуло в сон. На ранчо его, как заключенного, поднимали ни свет ни заря, и к вечеру он без сил валился на жесткую кушетку. Но и тогда никто не гарантировал, что ему удастся поспать. Время от времени проводились ночные проверки, когда так называемые «вожатые» подкрадывались к спящим. Если ты не просыпался – тебя на час отправляли мыть полы. Сол быстро научился просыпаться от малейшего скрипа.

– Вы, случаем, не маньяки? У вас тут тесаки нигде не припасены? – спросил он.

Брат с сестрой рассмеялись. По крайней мере смех Датч был нормальным.

– Нет, что ты. Ничего подобного.

Правая рука Сола зачесалась, и он потер ее через пальто. На ранчо он получил столько синяков и ссадин, что и не счесть. Ладони покрывали мозоли и волдыри.

– А где твой заплечный узелок? – Марли дернул Сола за потрепанный воротник. – Мне всегда нравились мультяшные бродяги с узелками.

– Да, я смотрю, ты налегке, – подхватила Датч.

Сол слишком устал, чтобы пожимать плечами.

– Так быстрее.

Говоря по правде, когда родители привезли Сола на ранчо, мучители-надзиратели поместили почти все его личные вещи под замок. Он не слишком-то об этом жалел. Что там говорят о людях с пустыми карманами?

Посмотрев в окно, он грязным ногтем колупнул дешевую тонировочную пленку. Мысли о свободе пьянили его.

– Теперь могу куда угодно отправиться, – прошептал он.

Первоначальный план подразумевал возвращение в Джерси, но теперь с тем же успехом можно было просто постучаться в родительский дом. Солу некуда было податься, и он весьма переживал по этому поводу. Он не мог представить себя в каком-то конкретном месте, словно дождь начисто смыл его способность фантазировать. Когда новые знакомые его высадят, останется лишь ждать следующую машину. И по новой.

– Мы бывали и «где угодно», – на этот раз холодные, будто сосульки, пальцы Марли принялись теребить свалявшиеся волосы Сола, – и между этими местами.

Сол напрягся. Когда ты гей, ты всегда примеряешься к другим парням. Что если Марли тоже? Даже когда ты оказываешься прав, все равно удивляешься. К Солу уже давно никто не притрагивался. Оказаться в бараке с подростками-натуралами, не брезгующими гомосексуальными связями, для кого-то может быть мечтой, но на деле после нескольких дней полевых работ ни у кого не оставалось сил ни на что, кроме хвастовства о прошлых постельных успехах. А спустя пару недель ты уже готов был себе могилу рыть, и все воняли так, что даже приближаться к озабоченному натуралу было опасно.