Книга Боги майя - Эрих фон Дэникен

Брюнетка дала неверные сведения; по ее словам, финка Лас-Илльюзионес находилась в соседней деревне. Тракторист сказал, что ее можно найти сразу за городом, поэтому на деревенской площади нам пришлось спрашивать о прямом пути.

В тени — на ступенях церкви периода испанского колониального владычества — трое индейцев играли в карты. На вопрос о дороге один из них с лукавой ухмылкой подошел ко мне и предложил купить «древние камни». Ничто не могло соблазнить меня приобрести камни даже удобного формата. Без микроскопа и специальных знаний нельзя понять, что действительно является, а что только выглядит «древним». Местные жители наловчились придавать валунам древний вид. По-прежнему обладая склонностью к художественным ремеслам, они выцарапывают по образцам на камнях мифологические сцены, кладут их в раскаленную древесную золу, натирают сапожной ваксой и на пару дней оставляют под ливнем. Так — помимо маиса и кофе — здесь вырастают столь любимые торопливыми путешественниками «древние камни» для домашних коллекций.

Три примера изображений на стелах в Берлинском музее этнографии: боги

спускаются с небес!

На другой стороне дороги, под покрытым разноцветной листвой деревом мескито, плоды которого, похожие на плоды рожкового дерева, идут на корм скоту, сидел полицейский. Когда я направился к нему, чтобы получить, так сказать, официальную информацию, молодой человек в мундире встал и выудил из нагрудного кармана свисток, давая нам понять, что может свистом вызвать подкрепление. Знал ли он, где находится желанная для нас цель, по его бесстрастному лицу прочесть было нельзя; во всяком случае, он отправил нас к своему коллеге в участок; тот выслушал наш вопрос и молча проводил в соседнюю комнату к командиру. С приветливой решительностью шеф потребовал предъявить мой паспорт и критически рассмотрел каждую из четырех поставленных на границах печатей. Кем он меня посчитал? Охотником за антиквариатом? Его официальность растворилась в любезности, когда он, листая странички паспорта, обнаружил швейцарский крест. На непонятном диалекте он приказал юному застенчивому новобранцу проводить нас к финке Лас-Илльюзионес.

Мы ехали на полном ходу, когда полицейский неожиданно показал рукой, что цель достигнута. Я едва успел затормозить. Наш «фольксваген» стал у кованых ворот.

— Лас-Илльюзионес! — провозгласил тщедушный парень.

Выйдя из машины, я сразу наткнулся на точную копию каменной скульптуры, которую пять лет тому назад сфотографировал в Эль-Баул, в деревушке, расположенной в нескольких километрах от Санта-Лусия-Котсумальгуапа. В Эль-Бауле, как и здесь, был изображен сильный, как медведь, мужчина в боевом головном уборе, плотно охватывавшем голову, как шлем водолаза; в «окошке» видно лицо; «шлем водолаза» соединен «шлангом» с «баллоном» на спине.

«Разумеется, — читаю я, — речь идет о победителе игры в мяч». Если «игрок в мяч» из Эль-Баул годами и десятилетиями дремал под дырявым деревянным навесом на задворках сахарного завода, то условия, в которых находилась копия, были не лучше: она скучала рядом с кучей хлама на автостоянке. Как бы там ни было, замечательный экземпляр из Эль-Баула занесен в археологический каталог как «монумент № 27», но я нигде не нашел указания, что у него есть брат-близнец. Или монумент № 27 перевезли сюда? (В тот же день в Эль-Бауле я провел расследование. Удалец стоит на старом месте, только защитный деревянный навес растворился в воздухе.)

Бесценное культурное наследие валяется на автостоянке

Мы открыли тяжелые ворота. Хрюкали свиньи, виляя хвостами, подошли две тощих собаки; я дал им орешков из взятых в поездку припасов. У ворот в дощатом заборе нес караул, жуя листья коки, морщинистый старик. Здесь, валяющаяся в беспорядке, открытая всем ветрам, погибает не имеющая себе равных коллекция древностей — огромные, великолепно сформированные головы с большими глазами, стелы, которые неожиданно напомнили мне про Сан-Аугустин в Южной Америке (по крайней мере на четырех рельефах видна рука одного художника). «Видимо, — мелькнуло у меня в голове, — когда-то произошло переселение индейцев с юга на север, из Южной Америки в Центральную». Невозможно понять гватемальских археологов: они позволяют древним сокровищам погибать без защиты.

Здесь археологические ценности подвергаются воздействию непогоды

Молодому полицейскому было поручено проводить нас на следующий день к финке Лос-Таррос, но наш провожатый тоже не знал дороги. Когда он спросил работавших на плантации индейцев, видно было, что они отвечали с явной неохотой и далее умышленно направили по ложному пути. После ливня, хлынувшего как из ведра, солнце снова быстро появилось на небе. Воздух был настолько влажен, что казалось, его нельзя втянуть ноздрями, к тому же он был липкий и имел запах гнили. В поездке нас сопровождали москиты; если через оконную щель удавалось прогнать одного, вместо него с жужжанием залетали два-три его товарища и набрасывались в тесном пространстве на беспомощные жертвы. В полдень мы отдыхали в тени деревьев. Откуда-то слышались невнятные голоса, бормотание. Мы взяли с собой камеры, пошли на шум и вскарабкались на холм, пролезая сквозь густые кусты. На прогалине мы увидели четырех мужчин, трех женщин и двух мальчиков, очевидно, индейскую семью. Они полукругом неподвижно сидели перед каменным лицом, на метр возвышавшимся над землей; на небольших каменных плитах горели свечи, как на христианских алтарях, со лба выразительной скульптуры воск капал на брови. Небольшая община, погруженная в себя вокруг своего бога, внушала почтение. Хотя мы и передвигались очень тихо, наше появление нарушило молитву. У индейцев были настолько испуганные взгляды, словно их застали за чем-то запретным. Мы молча стали в круг, словно пришли, чтобы поклониться их каменному богу.

Лицо, на которое были устремлены взгляды индейцев, выглядело приветливым, на нем было радостное выражение, редкое среди ему подобных; над большим крючковатым носом смеялись овальные глаза, и казалось, даже рот улыбается; в центре налобной повязки было высечено личико. «Наконец хоть один смеющийся бог», — подумал я. Индейцы молча наблюдали за нами. Они собрали амулеты, которые разложили перед скульптурой, и спрятали их в коричневый джутовый мешок.

— Камень изображает бога? — спросил я старшего индейца, который, бесспорно, был главой семьи, т. е. единственно-го> кто имел право отвечать.

— Да, сеньор, — произнес он едва слышно.

— Какой это бог?

Ответа я не понял, он состоял из длинного имени на одном из индейских наречий. Я переспросил. Ответ прозвучал на испанском: