Книга Повседневная жизнь женщины в древнем Риме - Мари-Терез Рапсат-Шарлье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, и днем и ночью мог случиться пожар, для тушения которого не всегда хватало воды, или обвал дома: необходимость приспосабливаться к постоянному притоку населения заставляла строить «инсулы» — высокие дома плохого качества. Подрядчик не заботился о будущих жильцах, а домохозяин не занимался серьезным ремонтом домов из дерева и самана, где от масляных ламп и жаровен могло случиться что угодно. Если такой дом не сгорал, он рано или поздно рушился сам собой. Вигилии со всем не справлялись. Большие дома превращались в трущобы; тогда стал известен рахит: вопреки мнению врача Сорана Эфесского, ножки у многих младенцев в Риме были кривые не от недостатка материнской любви, а от городской скученности и нищеты.
Водопроводов стало достаточно, однако у них был тот недостаток, что кроме больших керамических труб в них употреблялись и более узкие свинцовые, хотя специалисты — например, архитектор Витрувий и управляющий водопроводами Фронтин — знали, что они опасны. Врач из Пергама Гален, живший в Риме, на это не обращал внимания: он, как и мы, любил римские фонтаны и одобрял холодную воду, без запаха и мути, находя, что она лучше, чем в его родном Пергаме. На самом деле водоснабжение было весьма неравномерным между богатыми и бедными, между культурными (термы, навмахии и т. п.), «промышленными» (гончарными и красильными мастерскими, мельницами) и гигиеническими (канализация, мытье улиц и домов) предприятиями. Воды хватало не всегда: ее воровали и расточали.
Наконец, летом в Городе было очень жарко, и к загрязнению воздуха, вызванного городскими условиями самими по себе, добавлялись «миазмы», возникавшие из-за географического положения как Рима, так и Остии: в некоторые месяцы, особенно в конце лета, малярия уносила множество жизней. Этой самой Лихорадке (Febris), а также Трехдневной богине и Четырехдневной богине (по промежуткам между приступами) древние возводили храмы.
Километрах в двадцати от Рима по Остийской дороге, в устье Тибра, находились «гавань и прилегающий к ней город по имени Остия» (от слова ostium — устье) — военный, а затем и торговый аванпорт Рима, пристань для поездок на курорты вроде Путеол и Бай; его судьбы неотделимы от судеб столицы. Остия не была административным центром, являясь торговым и ремесленным городом, деятельным и трудолюбивым. Его населял, если позволителен такой анахронизм, средний класс, что дает нам материалы, превосходно дополняющие источники из Рима, являвшегося резиденцией правительства и императорского двора. Естественная гавань, без которой было невозможно снабжение столицы продовольствием, после расширения империи быстро стала тесной. В 42 г. н. э. Клавдий начал строительство искусственной гавани на правом берегу реки, довольно далеко от моря. Работы продолжались долго, и лишь Нерон в 54 г. открыл эти пристани. Вскоре и их стало мало, что вызвало новое строительство при Траяне (100–106), в том числе шестиугольного водоема — ныне одного из самых поэтичных памятников античности. Новый порт так и не стал настоящим городом и не заменил Остию — она только расширилась и украсилась, в ней появились водопровод и отряд вигилий. Площадь, ныне называемая Площадью корпораций, — центр городской торговли, — дома самого разного типа, лавки, храмы официальных и экзотических культов, склады, надгробия трех главных некрополей дают незаменимую источниковедческую базу для изучения повседневной жизни.
Наконец, Помпеи — самнитский город, завоеванный Римом в IV в. до н. э. — был единственным в своей области, остававшимся верным Риму во время войны с Ганнибалом. Зато Помпеи приняли активное участие в бурных событиях Союзнической войны, в 89 г. до н. э. были осаждены и взяты Суллой. В наказание там была основана сулланская колония, что полностью изменило систему управления, состав населения и жизнь Помпей. Так началась их краткая жизнь в качестве римского города, продолжавшаяся до гибели под пеплом Везувия 24 августа 79 г. н. э. Неподалеку, в той же геологически опасной зоне, погиб модный морской курорт Байи, полный прелестей и опасностей для женщин; погребены под пеплом оказались также соседние города Геркуланум и Стабии. Помпеи как раз тогда активно перестраивались и расширялись после землетрясения 62 г. н. э. Это был цветущий город на выходе к морю из богатой области Кампания, оживленный порт в устье Сарно. Его жители — купцы и ремесленники (создававшие иногда организации почти промышленного типа) — любили изящные искусства, зрелища, политические споры и всякие удовольствия. Они обожали оставлять письменные следы своей деятельности и страстей: по стенам города можно читать, как по книге.
Важная — возможно, самая важная — черта римского общества состояла в том, что оно было сословным, а не классовым в том смысле, как это обычно понимается: иерархия лиц определялась их юридическим статусом, определенными законом правами, обязанностями и привилегиями, ролью в политике и администрации, соответствовала разрядам, установленным законом и обычно не связанным с экономическим положением. Размер состояния почти всегда был одним из критериев отбора, но не являлся достаточной характеристикой принадлежности к сословию: нужно было еще обладать «достоинством» (dignitas) — либо наследственным, либо приобретенным в результате службы на определенных должностях, либо дарованным уполномоченными на то лицами и признанным исполнителем цензорской власти: цензором, а затем императором.
Нас интересуют в основном граждане, жившие сначала в самом Риме, затем в италийских колониях и провинциях при Республике; начиная с 80 г. до н. э. они встречались во всей Италии, а затем постепенно и на всех завоеванных территориях. В 212 г. н. э. гражданство было даровано всем свободным жителям империи. Граждане делились на цензовые классы, то есть на категории, установленные цензором соответственно их состоянию и определявшие место гражданина в политической жизни Римского государства. Дело в том, что в соответствии с классами составлялись центурии, иными словами, избирательные единицы на собрании римского народа («центуриатных комициях»), избиравшем высших должностных лиц и имевшем право принимать законы. На практике начиная со II в. до н. э. законы принимались на другом народном собрании — трибутных комициях, где граждане делились по трибам (племенам), а те определялись по месту происхождения. Первый, богатейший из классов держал в руках бразды правления: во-первых, потому что из его представителей состояла почти половина центурий, во-вторых, потому что из его верхнего слоя (восемнадцати всаднических центурий) отбирались кандидаты на государственные посты.
Экономической базой богатства этих граждан была в первую очередь земля, а для тех, кто желал стать магистратами, по окончании же срока должности сенаторами — даже исключительно земля. Другие, также землевладельцы, вкладывавшие деньги в банковское дело, заморскую торговлю, бравшие на откуп государственные поставки и налоги, составляли второй слой римской аристократии — всадников. В то время, с которого начинаем рассматривать историю римских женщин, как раз начало складываться различие между сенаторским и всадническим сословиями, поскольку со времени Гракхов всадникам отводились особые функции, в частности, в судебной сфере. Зато другое различие — между патрициями и плебеями — свое значение в основном утратило. Некогда патриции обладали политической властью, а плебеи долго вели ожесточенную борьбу за участие в управлении государством. Теперь она завершилась: с 367 г. до н. э. один из консулов обязательно должен был принадлежать к числу плебеев, а с 287 г. до н. э. решения плебса приобретали силу закона. Таким образом, в сенат входили и патриции, и плебеи — социальный статус превратился в почетное звание (исключая некоторые жреческие должности, например, великих фламинов), и с ним никак не связаны тенденции политической борьбы. Эта борьба, пронизывавшая гражданские и законодательные перипетии того времени, шла между большинством сенаторов — «оптиматами» (поскольку они сами считали себя «добрыми мужами», viri boni) и «популярами» — прогрессистами и популистами, защищавшими интересы и суверенитет всего народа. Само собой, это не были политические партии в современном смысле; в каких-то случаях раскол мог вызываться другими причинами: фамильными интересами, погоней за личной карьерой — например, тогда, когда речь шла об одобрении завоевательного похода, приносившего богатство и триумфы. Что же касается «знати» (nobilitas) в римском смысле слова, то это была группа совсем иного рода: к ней относились те, у кого хотя бы один из предков занимал высшую должность — консула. Все эти деления: на патрициев и плебеев, оптиматов и популяров, нобилей и всех остальных, — в зависимости от превратностей политической и военной жизни могли совпадать, подводясь под какую-то одну рубрику, а могли сами подразделяться на подгруппы соответственно тому или иному общему интересу.
