Книга Сокровище любви - Барбара Картленд

Она повернулась к нему, и от прикосновений ее рук и губ в Андре снова зажегся огонь, который он считал уже догоревшим, бессильным вспыхнуть вновь.

Немного погодя Андре попытался еще раз затронуть интересующую его тему.

— Помоги мне отыскать то, что принадлежит мне если не по юридическому, то по нравственному праву, — попросил он Оркис. — Разве мой отец не должен заплатить за то, что произвел меня на свет? Конечно, останься он жив, он никогда не признал бы меня своим сыном и наследником.

— Все белые таковы, — скорчив недовольную гримаску, сказала Оркис. — Все они les salles cochons[5]. Мы должны очистить от них остров, а те, кто еще остался, будут подвергнуты таким ужасным наказаниям и пыткам, что смерть по сравнению с ними покажется им благом.

Она произнесла все это с нескрываемой злобой и яростью. Андре прекрасно понимал, что Оркис только повторяет слова Дессалина, и все-таки неприятно было слышать такое от женщины; к тому же она явно наслаждалась мыслью о тех мучениях, в которых будут умирать белые люди.

Это под стать было той омерзительной жажде крови, которая сжигала императора. Андре поостерегся высказывать свои мысли вслух, но не стал также рьяно выражать свою ненависть к белым; пусть этим занимаются те, которые захватили власть и теперь одерживают победы над своими прежними хозяевами.

— Помоги мне совершить мою маленькую личную месть, — попросил он, — отомстить человеку, который обошелся с моей матерью, как с рабыней, как с вещью, сотворив меня вот таким — ни черным, ни белым — и выбросив в этот жестокий, безжалостный мир.

— Во всяком случае, он дал тебе прекрасное оружие, вознаградив тебя тем самым за все твои трудности и лишения, — усмехнулась Оркис, поддразнивая его. Едва касаясь, она провела пальцами по его коже, затем добавила:

— Император доверяет мне все свои секреты, и у меня хорошая память, но я не припоминаю, чтобы он хвастался какой-нибудь особенной добычей, захваченной на плантации де Вийяре. Если он и нашел там что-нибудь, это, вероятно, было не слишком существенным.

Именно это Андре и хотел от нее услышать, но он был достаточно умен, чтобы ничем не выдать себя, заметив только:

— Чтоб моему папочке вечно жариться в аду, за то что он ничего не оставил мне в наследство, кроме моих мозгов.

— И твоего тела, — лукаво добавила Оркис. Больше они не могли разговаривать…

Поднявшись и собираясь уходить, стараясь двигаться очень осторожно, чтобы не разбудить раскинувшуюся на ложе женщину, Андре в последний раз взглянул на нее, ощутив вдруг странное, необъяснимое отвращение; он и сам не мог понять, откуда оно взялось.

Даже во сне она была ослепительно прекрасна; грациозный изгиб ее тела напоминал гибкое, изогнувшееся тело змеи.

И все-таки он содрогнулся от одного воспоминания о том, как она распаляла его страсть ночью и как он сам, возбужденный тем странным напитком, который она заставила его выпить, весь горел безумным животным желанием, более сильным , даже, чем желание женщины; в те минуты в нем не оставалось почти ничего человеческого.

Теперь он шел по дорожке к воротам из парка, чувствуя, как теплый и влажный утренний воздух липнет к лицу, к коже, ничуть не освежая его.

Андре вдруг страстно захотелось ощутить резкие порывы ледяного северного ветра, дующего навстречу, он наслаждался бы, чувствуя, как морозный воздух английской зимы пощипывает ему нос и щеки.

Выйдя за ворота, Андре увидел наемный экипаж, запряженный усталой, казалось, засыпавшей на ходу лошадью; такой же утомленный вид был и у дремавшего на заднем сиденье возницы.

Андре разбудил его. Тот сел, широко ухмыльнулся и спросил по-креольски:

— Куда прикажете, мосье?

— Ты что же, каждую ночь тут дожидаешься? — удивился Андре.

Негр снова усмехнулся:

— Всегда; приятные джентльмены из резиденции Леклерка слишком устают, чтобы идти пешком.

Андре сел, и экипаж покатил с холма вниз по направлению к городу.

Слуга провел его в дом Жака Дежана, где они с Керком остановились.

Андре так устал, что, поднимаясь по лестнице, ведущей на второй этаж в спальню, с отчаянием думал, какая она невыносимо длинная, и ему, видно, никогда не удастся добраться до постели и отдохнуть.

Поднявшись наконец наверх, он, сняв лишь ботинки, бросился на кровать, не раздеваясь.

Андре заснул, едва успев коснуться головой подушки.

Был уже полдень, когда Керк вошел в комнату и разбудил его.

— Доброе утро, Ромео! — сказал он, улыбаясь. — Надо заметить, сейчас у тебя уже не такой пылкий вид, как вчера вечером.

Андре в ответ только застонал.

— Вчера, когда ты отправлялся к прелестной волшебнице Оркис, я завидовал тебе, но теперь я все больше склоняюсь к мысли, что ничего не потерял, перекинувшись вместо этого в картишки с Жаком.

Андре приподнялся и сел на постели.

— Попроси, чтобы мне подали кофе, — жалобно проговорил он, — и, Бога ради, перестань веселиться и шутить в такую рань.

Рассмеявшись, Керк подошел к балкону и с удовольствием развалился в удобном кресле.

— Я не стану приставать к тебе больше с вопросами, раз уж у тебя нет настроения на них отвечать. По морщинкам у тебя под глазами видно, что ты не расположен сейчас ни о чем рассказывать.

Андре снова застонал, не в силах произнести ни слова, и молчал до тех пор, пока слуга не принес ему кофе и горячие — только что из духовки — французские булочки.

— Я хочу принять ванну, — сказал он наконец, выпив целую чашку кофе и немного поев.

— Слуга тебе приготовит, — ответил его друг, — хотя, должен заметить, она будет не совсем похожа на американскую.

— Не важно; я просто хочу снова почувствовать себя чистым; когда я вымоюсь, в голове у меня тоже прояснится.

— Небольшая прогулка — и твое похмелье, если это можно так назвать, как рукой снимет, — улыбнулся американец. — Жак уже позаботился об этом. — Андре вопросительно взглянул, и Керк продолжал:

— Ты уезжаешь сегодня, и я думаю, что Жак прав — так действительно лучше. Было бы ошибкой оставаться здесь дольше. Хоть ты и похож теперь на мулата, все же другие, у кого это естественный цвет кожи, могут в конце концов разгадать твою хитрость.

— Я тоже этого боюсь, — признался Андре. — В спальне Оркис вчера вечером тоже были мулаты, но, к счастью, в ее присутствии они не слишком внимательно ко мне присматривались.

— Вид у тебя превосходный, что и говорить, — улыбнулся Керк, — но Жак мне еще раз вчера повторил, как важно для тебя не только выглядеть, но и думать, как мулат, а это, как ты, наверное, и сам понимаешь, не так-то просто.