Книга Белое бикини - Картер Браун

— Может, я в силах вам помочь? — спросила девушка. — Меня зовут Кэти Блисс, я сестра Пита.

— Рик Холман, — представился я. — Может, вы и сумеете мне помочь.

— Нам не удастся здесь спокойно поговорить. — Она на мгновение помрачнела, но тут же опять улыбнулась. — Заведение закроется через четверть часа. Мне еще надо проверить кассу, но это не займет много времени, а потом мы можем пойти ко мне и поговорить.

— Звучит заманчиво.

— Вот и прекрасно! — Она легко поднялась, ее движения были полны грации. — Хотите еще немного кофе?

— Нет, если у меня есть выбор, — ответил я и услышал в ответ негромкий смешок.

Как только часы начали отбивать полночь, две официантки засуетились, освобождая зал. Прием, которым они воспользовались, был прост и эффективен. Они ринулись энергично вытирать столы, не обращая внимания на посетителей. Покончив с этим делом, официантки начали переворачивать стулья; если же очередной стул оказывался занят, дамочки застывали подле него в угрожающих позах и затевали разговор о том, какая, мол, нынче наглая и несознательная публика пошла.

Верная своему слову, Кэти Блисс появилась около моего столика через десять минут после того, как последний посетитель покинул кафе. На плечи девушки было наброшено старенькое пальто, в правой руке она держала гитару.

— Теперь мы можем уйти. Одна из официанток присмотрит здесь.

С океана надвигался туман, но ночь была теплой. Мы неторопливо шли по улице. Миновав восемь кварталов, мы остановились перед трехэтажным зданием; некогда оно, наверное, выглядело элегантным, но с тех пор много воды утекло. Кэти отыскала в сумочке ключ.

Пол в холле был покрыт линолеумом шоколадного оттенка, такая же лестница вела наверх.

— Это наша с Питом общая берлога, — сказала Кэти, поднявшись на второй этаж и включив там свет. — Пит занимает нижний этаж, а я обитаю наверху и могу сколько душе угодно бренчать на гитаре. Мне здесь нравится.

Она положила гитару прямо на пол, скинула с плеч пальто и беззаботно швырнула его в кресло.

— Располагайтесь, Рик. Ничего, если я буду вас так называть? Ненавижу формальности! Зовите меня просто Кэти.

— Ничего другого мне не остается, — проворчал я. — Глупо постоянно приговаривать «мисс Блисс» да «мисс Блисс».

Она легко рассмеялась.

— Я знаю! Каждый раз, когда меня так называют, это звучит словно прозвище звезды из местного борделя.

Я опустился на мягкую кушетку, которой было никак не меньше сорока лет.

— Хотите выпить? — поинтересовалась Кэти.

— Надеюсь, не кофе? — испуганно спросил я.

Она улыбнулась.

— У меня есть ром, джин и какая-то дрянь, привезенная из Алжира.

— Ром звучит совсем неплохо.

Она ненадолго исчезла на кухне и вернулась с двумя бокалами. Устроившись рядом со мной, она протянула один из бокалов. Ром оказался и в самом деле куда лучше жидкого кофе эспрессо, я с облегчением вздохнул, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло.

— Это действие рома или кушетки — или и того и другого? — спросила Кэти.

— В основном рома, — усмехнулся я. — Но и ваша кушетка вполне комфортабельна.

— Иногда я, когда возвращаюсь домой слишком уставшей, засыпаю прямо здесь, на этой самой кушетке.

Но у меня еще имеется складная кровать, такая огромная, что на ней можно играть в бейсбол.

— Надеюсь, она не возомнит, что ее могут приспособить для каких-нибудь иных игр.

— Она ни разу не подводила меня! — горделиво заявила Кэти. — Нет нужды беспокоиться, Рик, если вам, конечно, не хочется потрудиться над ее механизмом. Моя кровать опускается с помощью одной хитрой медной штуки. — Она медленно потягивала напиток, ее голубые глаза с любопытством смотрели на меня. — Почему вы хотели поговорить с Питом о Дженни Хольт?

— Потому что он знал ее.

— А в чем дело?

— Мне поручили выяснить, как она жила последние два года, — доверительно сообщил я. — Я взял след, встретился кое с кем, кто ее знавал, вот так и вышел н; вашего Пита.

— Это звучит уже получше, Рик. Но я не уверена, что верю вам. — Ее глаза внезапно сверкнули. — Так значит вы своего рода детектив, не так ли?

— Полагаю, что так, — согласился я. — Так что означают ваши слова — «любящая Дженни»?

— Подержите-ка! — Она вручила мне свой бокал, вскочила, подобрала гитару. Через мгновение она уже снова сидела рядом со мной, перебирая струны.

— Вы знаете «Висельника Джонни», Рик?

— Народная песня?

— Это моряцкая песня. Первый куплет звучит так... Она негромко запела:

Они галдят, что я повесил мать.

Прочь, парни, прочь!

Они шипят, что я повесил брата,

Так вешайте, парни, вешайте!

Она подождала, пока замер последний аккорд, потому вопросительно взглянула на меня.

— Если моряки станут распевать такие песенки постоянно, то неприятностей не оберешься, — холодно заметил я. — Восстание на «Баунти» в сравнении с этим может показаться детским лепетом.

— Слова тут ни при чем! — воскликнула Кэти. — Видите ли, Дженни Хольт умерла трагической смертью в традициях классической баллады — она утонула, поэтому слова песни пришлось немного переделать.

— Вы сочинили песню о Дженни Хольт? — Я в полном изумлении уставился на нее.

— "Баллада о Любящей Дженни", — с гордостью объявила Кэти. — Хотите послушать?

Не успел я возразить, как она тронула гитарные струны.

Они называли ее Любящей Дженни.

Прочь, парни, прочь!

Они вспоминают, как часто она любила!

Плачьте, парии, плачьте!

Она отложила гитару в сторону и сверкнула белоснежной улыбкой.

— Что вы об этом думаете, Рик?

— Что означает «прочь, парни, прочь»? — спросил я с сомнением.

— Моряки сочиняли песни в качестве подспорья в работе, — терпеливо объяснила она. — Понимаете, когда вы гребете, требуется определенный ритм? Ясно?

— Ясно, — кивнул я, — но почему моряки должны плакать?

— По Любящей Дженни, разумеется! — В голосе ее прозвучала резкость. — Баллады всегда печальны. Любящая Дженни умерла, и это печалит моряков. Поэтому...

— Плачьте, парни, плачьте! — подхватил я.

Кэти одарила меня ледяным взглядом.

— Почему бы просто не сказать, что моя песня вам не понравилась?