Книга Основано на реальных событиях - Дельфина де Виган

С помощью своей подруги я вступила в контакт с продюсершей, несколько сезонов подряд проработавшей на одной из блистательных передач подобного жанра. Она рассталась с той кинокомпанией, и я полагала, что она готова рассказать мне парочку анекдотов на эту тему. По телефону мне она показалась вполне располагающей к общению и сразу ответила:

– Конечно, мы фабрикуем персонажей! Но самое поразительное, что их фабрикуют без ведома тех людей, которые их воплощают!

Ко времени моего знакомства с Л. я уже некоторое время записывала кое-что для будущего романа, который вертелся вокруг этой темы или был основан на ней. Я искала материал. Почти всегда я действовала таким образом: сначала искать, потом писать (что, разумеется, вызывает необходимость искать иначе). Для меня это представляло фазу погружения, проникновения, во время которой я запасалась сведениями. В период этой фазы документирования я ловила любой импульс, который дал бы мне желание придумывать, сочинять, который каждое утро влек бы меня к вордовскому файлу, сохранность которого очень скоро превращалась в навязчивую идею.

Все зависело от искорки, щелчка. Потом наступал процесс писательства, эти месяцы одиночества у компьютера, эта схватка врукопашную, когда только выдержка приносит победу.

У меня было несколько недель до того, чтобы найти время и умственное пространство, необходимые мне, чтобы приняться за работу. Луиза и Поль сдавали экзамены на бакалавриат, я хотела быть рядом с ними, быть доступной для них. Я предполагала сесть за новую книгу после лета, когда все возьмутся за работу в самом начале осени. Разумеется, я предчувствовала, что это будет непросто. Мне придется найти свою колею, неразличимые ориентиры своей траектории, эту невидимую нить, протянутую от одного текста к другому. Нам кажется, она у нас в руках, а она непрестанно ускользает. Мне придется абстрагироваться от всего, что я слышала и получила, от того, что было сказано и написано, от сомнений и опасений. Все это я знала. И все это отныне сложилось в форму уравнения со многими неизвестными, которому я должна была подчиниться и хотя бы первую часть решения которого я знала: следовало погрузиться в тишину, отрешиться от всего, восстановить свой «пузырь».

Впереди у меня было несколько недель; я уже не была ни так занята, ни так утомлена; я проводила время дома со своими детьми, встречалась с Франсуа, когда могла, или же он приходил повидаться. Все шло своим чередом. Мне казалось, я пребываю в промежуточном состоянии; некоей почти невозможной зоне перехода, отмечающей конец одного периода и начало другого. В некоем моменте, когда ты, из боязни короткого замыкания, старательно следишь, чтобы события не налезали друг на друга, не сталкивались и чтобы было, что будет. Мне не терпелось умолкнуть.

В этот период, если верить моему ежедневнику, я несколько раз виделась с Л. У меня не сохранилось точного воспоминания о том, как мы восстановили контакт. Предполагаю, что после вечера в Экспресс-баре кто-то из нас перезвонил. Мне кажется, Л. отправила мне по электронной почте парочку адресов, о которых мы говорили. Пригласила меня посмотреть вместе с ней спектакль, который вот уже несколько недель играли при полном аншлаге и на который мне не удавалось купить билеты. В другой раз, помнится, мы пили кофе в баре на улице Серван, она позвонила мне снизу: освободилась после какой-то встречи недалеко от моего дома. Разными знаками внимания Л. дала мне понять, что хотела бы, чтобы наше знакомство продолжилось.

В начале мая Л. предложила мне сходить в кино. Некоторое время назад я рассказала ей, как мне нравятся кинотеатры в разгар рабочего дня – этакое студенческое удовольствие, которое я вновь испытала, когда перестала работать в офисе, и это чувство, будто я что-то нарушаю, в течение двух часов сидя в темноте, вдали от рабочего стола. Мне нравилось ходить в кино с другими людьми и, посмотрев фильм, обсуждать его в тот же, немного зыбкий, иногда волнующий момент, сразу после окончания сеанса. Но я любила ходить и одна, чтобы ничто не искажало первого впечатления, ничто не нарушало этой возможности отпустить свое тело, чтобы оно затрепетало, когда вновь зажжется свет и пойдут титры, быть одной, чтобы этот момент длился, растягивался; оставаться в атмосфере фильма, полностью пропитаться его духом.

Мы говорили об этом в одну из первых встреч. Она призналась, что ненавидит ходить в кино одна: ей кажется, все на нее смотрят. Кстати, именно по этой причине она попросила пойти вместе с ней посмотреть «17 девушек», первый полнометражный фильм Дельфины и Мюриэль Кулен. Он вышел как раз перед Рождеством, она не смогла посмотреть его из-за срочного текста, который должна была сдать. К счастью, его еще крутили в Латинском квартале. Я была знакома с литературным творчеством Дельфины Кулен и где-то читала, что она написала сценарий и сняла этот фильм со своей сестрой. Мне нравится идея творческого братства, это меня очень привлекает.

У себя в ежедневнике я не нахожу никаких следов этой встречи, видимо назначенной в тот же день, что объясняет отсутствие записи о ней. Мы встретились перед кинотеатром, Л. пришла заранее и взяла билеты.

Фильм рассказывает о семнадцати девочках-подростках из одного лицея, которые решают одновременно забеременеть. Его сюжет основан на происшествии, случившемся в 2008 году в Глостере, в США. Сестры Кулен перенесли действие в небольшой городок в Бретани. Фильм прекрасен, он напоен той подающей надежду истомой, неким, не имеющим названия томлением, стремлением к чему-то, что никогда не воплотится. Кадры с молодыми девушками, неподвижными в своих комнатах, представляют меланхолические картины, ритмизующие фильм подобно обратному отсчету. Сами по себе они воплощают тот момент, который уже не относится к детству, но не относится и к взрослому возрасту, этот тревожный, неопределенный промежуток. Забеременеть для девушек означает обрести свободу, обещание другой жизни. Помимо рассказов о все множащихся беременностях, в фильме есть история восхождения. Потому что Камилла, которая забеременела первой, – звезда лицея. Она из тех, за кем слепо следуют, кому хотят подражать. Она одна из тех всем известных подростковых кумиров, что внезапно исчезают, и никто не знает, что с ними сталось. Когда в зале зажегся свет, я повернулась к Л. Она показалась мне несколько напряженной. Я сразу заметила, как сжаты ее челюсти, как слегка подергивается щека, как прямо под ухом возникает то вмятинка, то легкая бороздка, тогда как все лицо остается бесстрастным. Когда мы вышли, она вызвалась проводить меня. Л. была на машине, хотя обычно не пользовалась ею в Париже, но, возвращаясь в тот день после встречи в предместье, не успела поставить ее на парковку. Я согласилась.

Л. удалось припарковаться недалеко от кинотеатра, мы молча подошли к автомобилю. Усевшись на сиденье и пристегнув ремень, Л. опустила стекло. Сначала она открыла окно только до половины, а потом уже до самого низа. В салон ворвался свежий воздух. Некоторое время Л. неподвижно смотрела прямо перед собой, я видела, как в ритме дыхания приподнимается ее блузка. Наконец она заговорила:

– Извини, не могу тронуться с места.

Положив руки на руль, она пыталась глубоко дышать, но дыхание было коротким, стесненным.