Книга Магия сердца - Барбара Картленд

Лакей укрыл их колени пледом, и карета выехала со двора. Запряжена в нее была уже другая четверка.

Сефайна ждала, что Изабель заговорит первой, но та молчала, и она решилась начать сама.

– Доброе утро, маменька. Надеюсь, вам хорошо спалось, – сказала Сефайна.

– В таком месте? – насмешливо спросила Изабель.

– Да, мне показалось странным, что мы не заехали к кому-нибудь из папиных друзей. – Сефайна помолчала. – Я не совсем представляю себе, где мы сейчас, но на юге Англии у него очень много знакомых.

Изабель ответила не сразу:

– Если тебе интересно знать, где ты находишься, то мы едем в Уин-Парк.

– Уин-Парк? – с недоумением повторила Сефайна. – Но зачем мы туда едем?

– Ты там обвенчаешься, – объявила Изабель.

Сефайна подумала, что ослышалась.

– Что… что вы сказали?

– Я сказала, – Изабель чуть повысила голос, – что мы едем в Уин-Парк, где ты будешь обвенчана с герцогом Долуином.

Сефайна не спускала с нее растерянного взгляда.

– Я не… понимаю… что… вы говорите! – воскликнула она.

– Мне кажется, это так ясно, что и полоумный бы понял, – ответила Изабель. – Я устроила твой брак с герцогом Долуином, и можешь считать себя редкой счастливицей.

Сефайна с трудом вздохнула.

– Простите… маменька, – произнесла она чуть слышно, – что я… возражаю… вам, но я не… собираюсь выходить… замуж за герцога Долуина… и ни за кого другого… тоже!

– Ты сделаешь так, как тебе велят, – отрезала Изабель. – Все готово, и устраивать сцены бесполезно. Этим ты ничего не изменишь.

– Но я… могу… – Сефайна собралась с силами. – Я могу… отказаться выйти… за герцога, и, конечно… папа будет на… моей стороне. Он согласится… что мне… нельзя навязывать… брак с… незнакомым человеком… почти тайный… брак!

Она говорила смело, но сердце у нее тревожно билось: она была наедине с Изабель, и никто не знал, где она.

– Я так и предполагала, что ты станешь в позу, – сказала Изабель. – Но позволю себе заметить, что это глупо.

Сефайна промолчала, и Изабель продолжала:

– Как тебе без сомнения известно, в Италии, откуда ты сейчас приехала, в аристократических семьях браки детей устраивают родители – как и во Франции, как и в Англии. И тебе следует быть очень благодарной мне, что я выбрала для тебя герцога.

– Вы выбрали! – возразила Сефайна. – Вот… что… невозможно. Почему папа… не сказал мне… за кого он хочет меня выдать? И… конечно… я не могу… венчаться в его… отсутствии.

– Ты обвенчаешься, как только мы приедем, – ответила Изабель. – А если попробуешь визжать и поднимать шум, я прикажу слугам держать тебя, пока тебе на палец не наденут кольцо!

Сефайна посмотрела на нее с ужасом. Резкий тон Изабель доказывал, что она твердо решила поставить на своем.

Но Сефайна не собиралась уступать.

– Как вы посмели… даже подумать о подобном… осквернении… таинства брака? – воскликнула она. – Я знаю, что папа, как мой опекун, должен дать согласие на мой брак, иначе он будет незаконным. Ведь я еще несовершеннолетняя.

Сефайна глубоко вздохнула и продолжала:

– Поэтому я не позволю вам… – запугать меня или… силой заставить обвенчаться с… человеком, с которым… я ни разу не говорила… которого… даже не видела.

– Ну, это дело поправимое, наговоришься после свадьбы, – возразила Изабель, и Сефайна расслышала в ее голосе злую насмешку.

– Маменька, пожалуйста, – сказала она, стараясь привести свои мысли в порядок и пробуя другую тактику. – Не будем… ссориться из-за этого. Разрешите мне… хотя бы дождаться… когда папа вернется… из Шотландии… прежде чем… обсуждать мой… брак.

На мгновение ей показалось, что мачеха готова уступить, но тут Изабель сердито сказала:

– Я могу предложить тебе выбор. Либо ты выходишь за герцога, как условлено, либо я везу тебя в ближайший приют для умалишенных и, как твоя опекунша в отсутствии твоего отца, оставлю тебя там, потому что ты сумасшедшая.

Сефайне опять показалось, что она ослышалась. Ей приходилось читать об ужасах, творящихся в таких заведениях, и о том, как жестоко, там обращаются с пациентами. Но даже одну ночь провести среди людей, потерявших рассудок, – какой ужас! Ее отец вернется через несколько недель, но и тогда Изабель может скрыть от него, где она.

Мачеха совершенно твердо решила, так или иначе от нее избавиться.

– Но зачем вам это надо? – спросила она почти со слезами.

– Потому что ты для меня обуза. Вывозить желторотую девчонку и сидеть со старухами, хотя я молода и могу срывать цветы удовольствий, как самая красивая женщина Англии!

– Но в таком случае, – возразила Сефайна, – я ведь могу не обременять вас, маменька. Я буду жить у кого-нибудь из наших родственников. Тетя Мэри меня, конечно, примет. Или дядя Грегори.

– И позволить им говорить, что я не исполняю свой долг по отношению к тебе? – спросила Изабель. – Нет, ты, действительно, сошла с ума, если думаешь, что твой отец это допустит. – Она помолчала, – Нет, Сефайна, я нашла чудесный способ избавиться от тебя, и ты бы должна меня на коленях благодарить, что выходишь за герцога, а не землекопа!

– Но почему… я… должна выйти замуж? – спросила Сефайна. – Разрешите мне вернуться в… монастырь. Я… постригусь в монахини… и больше не буду вас… обременять.

– А что, по-твоему, скажет на это твой отец? – осведомилась Изабель. – Сефайна, ты сделаешь так, как тебе велят: выйдешь за герцога и будешь рада, что тебе не достался муж похуже!

Она повысила голос и добавила язвительно:

– Возможно, тебе послужит утешением, что ему этот брак противен не меньше, чем тебе. Он влюблен в жену французского посла и поэтому, скорее всего, будет питать к тебе такую же неприязнь, как ты к нему.

– Но, тогда почему он… женится на мне? – спросила Сефайна.

– Потому что должен подчиниться мне, как и ты, – отрезала Изабель.

– Но ведь…

– Замолчи, Сефайна! – прошипела Изабель. – Словами ты ничего не изменишь. Я уже сказала тебе, что ты можешь выбирать. И если предпочтешь приют для умалишенных, я отвезу тебя туда. Но запомни, никто, и в том числе твой отец, не будет знать, где ты и что с тобой случилось!

Она словно выплевывала эти слова. Сефайна прижала ладонь ко лбу. Ей казалось, что она и правда сошла с ума и бредит.

– Собственно говоря, – продолжала Изабель, – обвинить меня в жестокости никак нельзя: положение герцогини Долуин имеет свои положительные стороны, пусть их и немного.

Злорадно усмехнувшись, она добавила: