Книга Ключевой момент - Лидия Лукьяненко

— Я не знаю, — растерялась я.

— Разве не ты говорила с Митькой?

— Так то Митька.

— Но ты же ведь его любила!

— При чем здесь… Митька был такой же, как мы. А Валера… он ведь учитель, взрослый мужчина!

— Ну и что! Тебе-то какая разница?

— Я не знаю, как о таком говорить с учителем.

— А ты не думай о том, что он учитель! Просто говори и все!

В общем, Изольде удалось вырвать у меня обещание помочь ей. К этому разговору я готовилась целую неделю, но когда наступил решающий момент, все заранее обдуманные фразы напрочь вылетели из моей головы.

В пятницу последним уроком была физика. Прозвенел звонок, и одноклассники, схватив портфели, заторопились к выходу. Я было рванула вместе со всеми. Но Изольда так выразительно посмотрела на меня, что я невольно замедлила шаг. Я вышла вместе со всеми в коридор, но под взглядом Изольды остановилась и отошла к окну, решив подождать Валерия Ивановича. Коридор быстро опустел. В школе стало непривычно тихо. Только внизу, на первом этаже, да за окном слышались крики и топот ног. Я стояла, всматриваясь в пейзаж за окном, и чувствовала нарастающее напряжение. Не хотелось, ой как не хотелось мне с ним говорить!

Хлопнула дверь, я повернулась. Валерий Иванович вышел последним. В школе было жарко, и он после урока снял пиджак и теперь держал его в руке вместе с журналом. В белой, с короткими рукавами рубашке он казался простым пареньком-студентом, которых иногда присылали к нам на практику. Валерий увидел меня у окна, и его лицо осветилось особенной, очень обаятельной улыбкой, которую так любила Изольда.

— Машенька, вы не меня ждете? — игриво спросил он.

Он всех называл на «вы», а по именам — только лучших учеников.

— Вас, — покорно ответила я, в душе досадуя на свою безотказность.

— Да? — удивился Валерий Иванович и подошел ко мне. — Я весь во внимании.

— Может, лучше зайдем в класс? — предложила я.

Акустика пустого коридора пугала меня.

— Хорошо. — Он с готовностью снова открыл кабинет физики и, пропустив меня вперед, плотно прикрыл за собой дверь.

Я села за первую парту, и он, с трудом протиснувшись, уселся рядом. Я чувствовала себя все более глупо, но отступать было поздно.

— Валерий Иванович, — начала я, — сразу хочу попросить у вас извинения за то, что я вам сейчас скажу. Это выходит за рамки школьной программы, а может быть, даже за границы здравого смысла!

— Машенька, вы меня заинтриговали…

Лицо учителя находилось очень близко к моему, и я увидела, что у него темные брови и карие глаза. Тут же некстати вспомнилось, что у Печорина при светлых волосах были черные брови и усы. Лермонтов писал, что это «признак породы в человеке, как черкая грива и черный хвост у белой лошади». Ну, ему виднее, он был гусаром и понимал толк в лошадях. А где лошади, там уместен разговор о породе. Тряхнув головой, я отогнала от себя ненужные мысли и попыталась вспомнить, что говорила мне Изольда.

— Валерий Иванович, — снова начала я, — можно я буду разговаривать с вами не как с учителем, а просто как с человеком?

— Конечно, — тихо и очень серьезно ответил он и снял очки.

Без очков Валерий совсем не походил на учителя, и я по совету Изольды попыталась представить, что он просто знакомый парень. Парень, которого любит Изольда. Я перевела дух и продолжила:

— Валерий Иванович, как вы полагаете, возможна ли дружба между учеником и учителем?

— Естественно. И не только возможна, но и желательна.

— Хорошо. А любовь между ученицей и учителем имеет право на жизнь?

— Вероятно, — осторожно ответил он.

Говорить с ним оказалось легче, чем мне представлялось, и я осмелела.

— Можете ли вы представить ситуацию, когда взрослая девушка, которая вот-вот окончит школу, вдруг почувствовала… сильную симпатию к своему учителю. Даже нет, не так. Которая влюбилась, увидев в нем не просто хорошего учителя, а симпатичного молодого мужчину. Привлекательного, умного, доброго. Она понимает, что в школе говорить с ним бессмысленно… И… и… — Меня все больше и больше пугало выражение его лица, и я заторопилась, чтобы успеть сказать все, что мне велела подруга. — И эта девушка считает, что лучше бы им встретиться не в школе, а в парке…

Я умолкла, потому что Валерий взял меня за руку.

— Машенька, — дрогнувшим голосом сказал он.

— Валерий Иванович… — пролепетала я.

— Лучше просто Валера. Я… я помыслить себе не мог, что ты… Ты тоже… — Он начал заикаться и покраснел, а я смотрела на него с немым изумлением.

— Я сразу тебя выделил. С первого урока, — тихо заговорил он, и его ласковый голос, словно музыка, проник в мою душу. Но это была похоронная музыка, реквием любви моей лучшей подруги. — Ты удивительная девушка. Ты не просто умна и красива. У тебя еще необыкновенная душа и сильный характер. Я никогда не думал, что обычная ученица может так по-взрослому, взвешенно и смело сказать о своих чувствах. Но ты не похожа на других. Ты действительно незаурядный человек… — Он поднес мою руку к губам и поцеловал. — Рядом с тобой я чувствую себя мальчишкой, — продолжал он. — Вот уж не думал, что со мной случится такое. Я знаю, ты почувствовала, поняла и пожалела меня, увидев мои метания. Я запретил себе приближаться к тебе до того момента, пока ты не получишь аттестат. Да и потом, не знаю, хватило бы мне смелости…

У него были очень горячие руки, и меня удивило то, что он дрожит. Я не знала, что должно было произойти, чтобы учитель дрожал перед ученицей. На минуту я забыла о своей миссии и посмотрела на него глазами женщины. И что же я увидела? Влюбленного в меня мужчину! Не мальчика. Не друга. Не сверстника. Мужчину! В голове у меня все смешалось. В моем спокойствии Валерий видел смелость характера и опытность в делах любви. А я за свою жизнь еще ни разу ни с кем даже не поцеловалась! Теперь мне стали понятны и его восхищение мной, и теплота взгляда, и случайные прикосновения руки. Он любил меня! Это было так неожиданно и так странно, что я потеряла дар речи. А он говорил и говорил, и с его губ не сходила счастливая мечтательная улыбка.

— Ты чудесная девочка, Маша. И я безмерно счастлив, что ты отвечаешь мне взаимностью. Скоро, совсем скоро мы сможем не прятать нашу любовь. Но до той поры нам придется быть осторожными. Я не хочу, чтобы в городе трепали твое доброе имя. И я не стану тебя удерживать и отговаривать от института. Тебе обязательно надо поступать. В Ленинграде прекрасные вузы. А у такой способной девушки должно быть блестящее будущее. Я знаю, — улыбнувшись, сказал он и сильнее сжал мою руку, — ты отличница. Но поверь, физика — твое призвание. Не бросай ее.

Пока он говорил, мне становилось все страшнее и страшнее. Мало того что я не оправдала надежд моей подруги, мне теперь придется все ему объяснять. Валерий был хороший человек и нравился мне. Но кроме симпатии к нему, я испытывала жалость. Да, мне было жаль его, просто ужасно жаль.