Книга Зефир в шоколаде - Екатерина Риз

Есть я больше не могла, да и не хотела, тыкала вилкой мясной рулет и думала. Потом задала вопрос.

— Вам с этого какая выгода?

Он секунду обдумывал ответ, который стоит мне дать, а скорее всего, приценивался ко мне, после чего сказал:

— Ты права, я нисколько не правдолюб. Но сейчас, после Бориной смерти, сложилась такая ситуация, что мне нужны союзники. Понимаешь, Лера, когда я стал работать с твоим отцом, у него уже было многое, а я лишь начинал, но при этом я много работал все эти годы, много и упорно, и заработал достаточно, и для себя, и для него. И Боря это признавал. Он в последние годы расслабился, бросился во все тяжкие, всю основную работу скинув на меня. Но я не возражал, дело тут в другом. На данный момент мы имеем практически равные доли в бизнесе. Практически, — повторил он, — но не совсем. И если сейчас Марина начнёт считать, — а она начнёт, поверь! — она мало того, что будет трепать мне нервы, так ещё и бизнесу навредит. А мне очень не хочется не то что делиться с ней и отчитываться перед ней, но особенно знать, что у неё прав, точнее, процентов в моём, — с нажимом отметил Антон, — деле, в моём бизнесе, больше. Она не упустит возможности мне об этом всякий раз напомнить. И поэтому мне нужна ты.

Я едва слышно хмыкнула.

— Разбавить её проценты.

— Как хочешь назови. По сути, это сделка. Потому что без меня тебе вряд ли удастся получить больше двух серебряников из отцовского состояния. Адвокаты Марины тебя съедят, а я тебе гарантирую честную долю.

— Взамен на… — начала я с откровенным намёком на ожидаемое от него продолжение.

Антон отпил минералки из высокого бокала.

— Ты отдашь мне долю в «Колесе». Точнее, я у тебя её куплю, за справедливую цену, не переживай. Но мне это нужно. Ну и, возможно, ещё процентов десять активов компании. Мне необходим перевес. В остальном же…ты станешь богатой женщиной.

— Но прежде нужно будет повоевать, — невесело проговорила я.

— Воевать буду я, в этом и прелесть.

— Не уверена.

— Почему? Я могу поклясться. — Антон широко и приятно улыбнулся, а я сказала:

— Не уверена, что мне это нужно.

— Он твой отец, Лера.

А я разозлилась и от стола отодвинулась, и даже позволила себе повысить голос.

— Не начинай сначала!

Антон же вроде не удивился моему выкрику, только кивнул.

— Хорошо, подумай. Завтра мы пойдём на похороны, ты оглядишься и примешь решение.

Я молчала несколько минут. Смотрела в сторону и думала, Антон в ожидании моего ответа даже поесть решил. С аппетитом ел остывший стейк и на меня поглядывал. А я в итоге со вздохом сказала:

— Мне не в чем идти на похороны. У меня ни одной чёрной вещи.

Антон, кажется, моим словам, точнее, моему завуалированному согласию, совсем не удивился. Вытер рот салфеткой, отодвинул от себя тарелку и сказал:

— Купим.

3

— Ты на самом деле пойдёшь? — Мама не отговаривала меня, она попросту не верила, что я собираюсь совершить безумство и появиться на похоронах отца. Про безумство, это также мамины слова, не мои. Да ещё её тон, и я поневоле прониклась и засомневалась, точнее, запаниковала. Стояла перед зеркалом, смотрела на себя в чёрном траурном платье, которое непонятно почему мне очень шло, и вздыхала раз за разом, слушая материнскую отповедь. И это я ей ещё про Антона ничего не рассказала и про его затею с наследством. Наследство меня интересовало в последнюю очередь, о деньгах вообще не думалось, я собиралась на похороны с таким настроем, будто на самом деле встречусь там с отцом. Словно он меня увидит, сможет оценить и что-то сказать… Он не сможет, зато я встречусь с сестрой. Про неё я знала только то, что её зовут Алиса, и она меня на пять лет младше. Конечно, я не думаю, что она горит желанием сводить со мной близкие отношения, но всё же у нас один отец. Я бы хотела с ней просто познакомиться. Да и не на праздное мероприятие собираюсь, что не говори, а отца в последний путь проводить, даже такого любящего и ответственного, как мой, долг любой дочери. Скажу по секрету, я эту речь ночью сочинила, пока без сна лежала, и утром маме озвучила. Она ни одному моему доводу не вняла, меня отругала, но что могла сделать? Тем более находясь за сто пятьдесят километров?

И поэтому, выключив телефон, я снова остановилась перед зеркалом, себя рассматривая и не собираясь отступать. Поправила причёску, чтоб волосок к волоску, подкрасила губы, туфли надела, на высоком каблуке, но неудобные, и в последнюю минуту моих приготовлений, раздался звонок в дверь. Я посмотрела на часы. Надо же, он ещё и пунктуальный.

Я прошла к входной двери, перед ней на мгновение остановилась, помедлив, и молниеносным движением коснулась уложенных волос, одёрнула платье, переступила на высоких каблуках, бесшумно выдохнула, и тогда уже отперла звонок и открыла дверь. В первое мгновение мы с Антоном молчали, приглядывались друг к другу. Он меня оценивал, а я пыталась с дыханием справиться. Наверное, нужно время, чтобы к нему привыкнуть и не таращить при каждой встрече глаза совершенно неприлично. А у меня, признаться, даже во рту пересохло. Его костюм был явно пошит на заказ, потому что покупной так сидеть не может, как влитой. Чёрный, с едва заметным отливом, даже не прикасаясь к ткани, понимаешь, что она на ощупь, как масло. Снова белоснежная рубашка, но сегодня с чёрным галстуком, и в довершение нескромная улыбка, как я уже успела понять, самая привычная для Антона, она появлялась на его губах помимо его воли, от переполнявшего его самодовольства. Осмотрел меня с головы до ног, и языком прищёлкнул.

— Красота.

Я зачем-то подол платья одёрнула, показалось мне, что он взгляд на моих коленях дольше, чем было необходимо, задержал. Затем кивнула.

— Спасибо. Зайдёшь?

— Конечно, — отозвался он, не медля переступая порог квартиры и принявшись оглядываться. — Мне любопытно.

— Что именно?

— Как ты живёшь.

Я лишь плечами пожала.

— Как все.

— А где твоя мама?

— У бабушки, я отвезла её в воскресенье.

— Ты ей сказала? — Антон прошёл в комнату, опять же осмотрелся, сунул одну руку в карман брюк, а я засмотрелась на его прямую спину и широкие плечи. А ещё я постоянно ловила себя на том, что вглядываюсь в его лицо, то есть меня притягивает его необычность — не славянские черты лица, смуглая кожа, полные губы и тёмные курчавые волосы. Антон очень коротко стригся, но всё равно очень хотелось до его волос дотронуться, я была уверена, что они пружинистые наощупь. В общем, собственное любопытство было смешно и казалось детством. Я пряталась от взгляда Антона, боясь его обидеть своим откровенным рассматриванием, мне бы такое точно было неприятно, к тому же, я не была уверена, что смогу доходчиво объяснить своё любопытство. Его наверняка с детства всё это достало. Сейчас, конечно, проще, в России появляется всё больше и больше темнокожих людей, некоторые женятся и остаются, у них появляются детки, и семьи окончательно оседают в России. И на их детей уже не показывают пальцем и не ахают. Наверное… Если честно, среди моих знакомых таких семей нет. А в детстве Антона всё было по-другому, по возрасту он как раз подходит на «дитя Олимпиады 80». Где ещё его мама в те годы могла встретить его отца, в голову так сразу не приходит.