Книга "По своим артиллерия бьет..." Слепые Боги войны - Владимир Бешанов

«Кровавый опыт привел, наконец, к простой идее мобилизации русской промышленности»: с осени 1916 года армия вполне обеспечивалась боевыми припасами для полевой артиллерии и для орудий средних калибров. Было также налажено производство взрывчатых (до 4000 тонн в месяц) и отравляющих (до 2400 тонн) веществ, обеспечено получение необходимого запаса кислот. Русские кончили «запрягать». Вот только произошло это уже после того, как недостаток боеприпасов причинил войскам миллионные потери. Кадровый состав армии был уничтожен и пленен в кампаниях 1914–1915 гг., а вслед за ним были выбиты военнообязанные 1-й и 2-й очереди, врагу оставлены огромные территории и, как утверждает А.А. Керсновский, «предел «моральной упругости» войск был достигнут и далеко перейден».

Германская военная машина продемонстрировала пугающую мощь и варварскую жестокость: бомбардировки городов, неограниченная подводная война, газометы и огнеметы — «адское изобретение жестоких умов». А все-таки Германия, возмечтавшая о гегемонии в Европе, войну проиграла. В этом есть историческая справедливость. Рухнула империя Гогенцоллернов; Вильгельм Фридрихович сбежал в Нидерланды, где доживал частным лицом, занимаясь культурологическими изысканиями. Рухнула империя Габсбургов; Карл Оттович, пытавшийся сохранить за собой хотя бы венгерский престол, кончил свои дни в ссылке.

У «гуннов» отобрали их железные игрушки, в том числе тяжелые и зенитные пушки. По условиям Версальского договора германским сухопутным войскам разрешалось иметь не более двухсот четырех 7,7-см пушек и восьмидесяти четырех 10,5-см гаубиц. В Эссен прибыли представители Межсоюзнической контрольной комиссии, чтобы проследить за уничтожением готовых орудий и станков для их производства. Не обошлось без анекдота. Главный инспектор союзников английский полковник Леверетт в ходе проводимой инвентаризации отметил, что, согласно данным французской разведки, недостает примерно 1500 пушек, представитель Круппа настаивал, что данные разведки слегка преувеличены. Бравый полковник раздумывал недолго: он приказал возобновить производство, изготовить недостающие орудия, а затем отправить в переплавку. Часть «излишков» вооружения передали Франции, Бельгии и Голландии в счет репараций. По немецким данным, было уничтожено либо выдано союзникам 54 415 артиллерийских орудий и стволов, 27 869 лафетов, 36 миллионов снарядов.

Сборочные цеха Круппа перешли на выпуск локомотивов, станков, грузовиков и ширпотреба. Правда, молва утверждала, что из крупповской детской коляски запросто можно собрать пулемет, а одну из своих «парижских» пушек Г устав Крупп сумел утаить от комиссии, замаскировав под фабричную трубу.

Впрочем, Россия «надорвалась» раньше. Организованная либералами Февральская революция смела монархию. Император Николай II, подписав 2 марта 1917 года отречение от престола, превратился в обычного полковника, а затем — просто в гражданина Романова. Власть перешла в руки Временного правительства, поспешившего уверить союзников в готовности воевать до победного конца. Правда, как шутили современники, когда А.Ф. Керенский был назначен военным министром, «то, узнав об этом, Гинденбург в первый раз в жизни рассмеялся». Тем не менее Восточный фронт, несмотря на катастрофическое падение боеспособности русской армии, еще держался, а после того как 6 апреля на стороне Антанты выступили Северо-Американские Соединенные Штаты, поражение истощенных войной и блокадой стран Центрального блока не вызывало сомнений.

И тогда немцы применили самое разрушительное оружие — В.И. Ленина. Это не метафора. Генерал Гофман сравнивал высаженный в России «революционный десант» с гранатой, брошенной в окоп врага. «Граната» сработала как надо: 25 октября 1917 года большевики взяли власть в свои руки. Одной из первейших забот самопровозглашенного Временного правительства «народных комиссаров» стало заключение сепаратного мира с Германией и уничтожение вооруженных сил, которые были объявлены «больной частью русского государственного организма».

7 ноября генерал Н.Н. Духонин, исполнявший обязанности Верховного главнокомандующего, получил приказ немедленно начать переговоры о перемирии с командованием австро-германских войск. 10 ноября председатель Совнаркома подписал декрет о демобилизации армии. 19 ноября последовало постановление о демобилизации промышленности и резком сокращении военного производства. К этому времени армия в основной своей массе уже была распропагандирована революционными агитаторами, дезорганизована декретами «О мире» и «О земле», разложена «демократическими реформами» и «братаниями» с противником и реальной военной силы не представляла. Вдобавок, после погрома, произведенного комиссарами в военном министерстве, прекратилось всякое снабжение. Войска, бросая технику, тяжелое вооружение и боеприпасы, целыми полками оставляли фронт. Солдаты, убивая попутно пытавшихся воспрепятствовать «чаяниям народа» командиров, самодемобилизовывались и спешили домой: делить землю, громить помещичьи усадьбы, экспроприировать экспроприаторов, обеспечивая тем самым «триумфальное шествие Советской власти».

Полковник Б.В. Веверн, командир знаменитой «батареи смерти», в эмиграции вспоминал: «6-я батарея 81-й артиллерийской бригады умерла во время эпидемии, называемой революцией. Я покинул ее мертвое, разлагающееся тело». Другой полковник — начальник Лужской минометной школы В.К. Смысловский — на допросе показал:

«Я с радостью встретил Февральский переворот, так как прямо ненавидел Николая II, его политику. Но к большевикам относился враждебно ввиду проведения ими в жизнь отрицания частной собственности и национализма, а также уничтожения класса, из которого я происходил. Как военный, я сразу возненавидел большевиков из-за проведения в армии принципов, противоречивших моим представлениям об армии (выборность начальников и др.). Октябрьский переворот в минометных частях прошел относительно мирно, за исключением ареста ком. 2 див. полк. Цветова. Я мало в чем изменил свое отношение к солдатам после переворота, и хотя был избран ими на должность нач. школы, но с удовольствием воспользовался своим правом быть освобожденным от военной службы и ушел в отставку в декабре 1917 г.».

К середине января 1918 года у России не было ни армии, ни военного производства. Ленин с гордостью докладывал делегатам экстренного съезда Советов: «Старая армия, армия казарменной муштровки, пытки над солдатами, отошла в прошлое. Она сдана на слом, и от нее не осталось камня на камне».

«Это было, и этого не стало», — с горечью констатировал А.И. Деникин.

23 января «вождь мировой революции», окрыленный успешным разгоном Учредительного собрания и ликвидацией «формальной демократии во имя революционной диктатуры», набросал проект постановления «О переводе военных заводов на хозяйственно-полезные работы», в котором требовал немедленно наладить производство железнодорожных материалов и других продуктов, «годных в обмен на хлеб», а «военные заказы все прекратить».

По этой причине, когда «империалистический хищник» на переговорах в Брест-Литовске в придачу к мирному договору предъявил грабительские территориальные и материальные требования, а затем подкрепил свои притязания общим наступлением на фронте от Рижского залива до устья Дуная, советской делегации пришлось 3 марта 1918 года подписать «безоговорочную капитуляцию» или, согласно ленинскому определению, «похабный мир».