Книга "Ничего особенного", - сказал кот - Майкл Суэнвик

С воплем ужаса Гюнтер метнулся с дороги и помчался вверх по склону между деревьями. Там лежали глубокие сугробы, и он пробивал сквозь них траншею.

Линнеа неуклюже затопала следом.

Она не могла бежать так быстро, и поначалу казалось, что тролль все-таки бросит ее здесь. Но на полпути Гюнтер оглянулся через плечо и остановился. И после недолгого колебания рванул обратно к ней. Подхватив Линнею, он посадил ее на плечи. Держа ее за ноги, чтобы она не упала, он поплелся вверх. Линнеа крепко ухватилась за его голову.

Снежная дама не стала гнаться за ними.

Чем дальше от дороги убегал Гюнтер, тем теплее становилось вокруг. Через вершину хребта он перевалил уже при обычном зимнем морозце. Но когда он достиг этого рубежа, ветер за их спинами внезапно громко взвыл – совсем женским голосом.

Без дороги идти пришлось гораздо медленнее. Примерно через час Гюнтер тяжело остановился на полянке посреди ельника и спустил Линнею наземь.

– Мы еще не выбрались, – пророкотал он. – Она знает, что мы где-то здесь, и отыщет нас. Обязательно найдет, можно не сомневаться. – Он вытоптал небольшой круг в снегу. Затем нарезал пушистых еловых лап и навалил их большой кучей; получилось нечто вроде матраса. Потом отломал несколько толстых веток от сухого дерева и принялся укладывать посреди круга костер.

Когда костер был готов, он не стал доставать кремень и кресало, а нажал на большой перстень и резко поднес руку к дровам. Они сразу занялись пламенем.

Линнеа рассмеялась и захлопала в ладоши:

– Еще! Еще!

Он был мрачен и словно не услышал ее.

Пока в лесу темнело, Гюнтер собирал и складывал рядом дрова, чтобы их хватило на всю ночь. Линнеа тем временем играла с даларнской лошадкой. Она воткнула в снег еловые веточки и сделала из них лес. Галопом, галопом, галопом лошадка промчалась вокруг леса, а потом – прыг, прыг, прыг – перепрыгнула на полянку, которую девочка оставила посередине. Там она присела на задние ноги и посмотрела на Линнею.

– Что это там у тебя? – настороженно спросил Гюнтер, с грохотом бросив очередную охапку на кучу дров.

– Ничего. – Линнеа спрятала лошадку в рукав.

– Будем надеяться, ты не врешь. – Гюнтер вытащил из рюкзака остатки материнской еды, разделил на две неравные части и дал меньшую девочке. Они принялись за еду. Когда же доели, он вытряхнул ее одеяло и карту из рюкзака и встряхнул его на руке.

– Вот в чем наша ошибка, – сказал он. – Сначала мы учим вещи говорить и думать. Потом допускаем их к себе в голову. А потом разрешаем им изобретать за нас новые мысли. – По его щекам вдруг хлынули слезы, он встал и высоко поднял руку. – Ну, с этой мы покончим в любом случае.

– Пожалуйста, не выбрасывайте меня, – взмолился рюкзак. – Я могу пригодиться для того, чтобы просто носить вещи.

– У нас не осталось ничего, что стоило бы носить. Ты будешь только мешать нам. – Гюнтер бросил рюкзак в огонь. Потом обратил блестящие глаза к карте.

– Оставьте хотя бы меня, – сказала карта. – Вы всегда сможете узнать, где находитесь и куда идете.

– Я нахожусь здесь и уйду как можно дальше отсюда. – Тролль бросил карту вслед за рюкзаком. Карта слабо вскрикнула, словно издали донесся крик чайки, и ее охватило пламя.

Гюнтер снова сел. Потом откинулся, опираясь на локти, и уставился в небо.

– Посмотри-ка туда, – сказал он.

Линнеа посмотрела. Небо было полно сполохами. Они переливались и изгибались, как занавески. Она помнила, как дядя Олаф рассказывал ей, что полярное сияние возникает, когда огромная лиса, живущая далеко на севере, размахивает в небе хвостом. Но это сияние было гораздо ярче. Оно то и дело вспыхивало, а еще в нем появлялись и исчезали красные и зеленые звезды.

– Это белая дама прорывается сквозь оборону твоей страны. Снежная женщина на дороге была лишь ее призраком – ее эхом. А настоящая скоро прорвется, и тогда нам обоим останется лишь уповать на Бога.

Вдруг Гюнтер снова расплакался:

– Прости меня, дитя. Я навел ее на тебя и твой народ. Я думал, что она не станет… что она не сможет… пойти за мною.

Огонь плясал, трещал и выбрасывал искры высоко в небо. Его свет отодвигал темноту, но недалеко. Гюнтер долго молчал, потом сказал:

– Укладывайся. – Он убедился, что Линнеа легла на толстую подушку из лапника и тщательно укутал ее одеялом. – Спи. И если ты завтра проснешься, это будет значить, что ты очень везучая девочка.

Когда Линнеа уже начала засыпать, в ее голове заговорила даларнская лошадка.

– Мне не дозволено помогать тебе, пока ты не окажешься в смертельной опасности, – сказала она. – Но это время уже близко.

– Ладно, – сказала Линнеа.

– Если Гюнтер попытается схватить тебя, или поднять тебя, или хотя бы дотронуться до тебя, беги от него со всех ног.

– Мне нравится Гюнтер. Он милый тролль.

– Нет, ты ошибаешься. Он хочет быть таким, но уже поздно. А теперь спи. Я разбужу тебя в случае опасности.

– Спасибо, – пробормотала Линнеа сквозь сон.

– Проснись, – сказала даларнская лошадка. – Но ни в коем случае не двигайся.

Сонно моргая, Линнеа высунулась из-под одеяла. В лесу было все еще темно, а небо было серым, как зола. Но вдали она услышала негромкое «бум», затем другое, более выразительное «бум», а за ним третье «бум», еще громче. Звучало это так, будто к ним направляется какой-то великан. Потом зашумело, да так сильно, что у нее уши заболели, а снег взметнулся в воздух. Лес заполнился холодным мерцающим светом наподобие того, что играет на песчаном дне озера, там, где очень мелко.

Перед троллем стояла дама, которой тут прежде не было. Обнаженная, стройная, она светилась мерцающим светом, словно от неяркой бледной свечи. И еще она была очень красива.

– О, Гюнтер, – напевно говорила дама. Только она растягивала его имя, так что оно звучало: Гюууунтер. – Как же я соскучилась по моему маленькому Гуюнтхену!

Тролль Гюнтер согнулся чуть не вдвое, так что казалось, что он молится на даму. Но голос его звучал очень зло, такого злого голоса Линнеа еще не слышала у него.

– Не смей называть меня так! Это могла только она. А ты ее убила. Она умерла, пытаясь сбежать от тебя. – Он выпрямился и яростно взглянул на даму. Лишь тогда Линнеа поняла, что дама вдвое выше него.

– Думаешь, я хоть чего-то не знаю об этом? Я, научившая тебя таким удовольствиям… – Белая дама не закончила фразу. – Это что, ребенок?

– Это всего лишь поросенок, которого я связал, заткнул рот и прихватил с собой в пищу, – очень резко и поспешно ответил Гюнтер.

Дама бесшумно прошагала по замершей земле и подошла так близко к Линнее, что та видела лишь ее ступни. Они светились бледно-голубым и почти не касались земли. Линнеа чувствовала взгляд дамы даже сквозь одеяло.