Книга Диктофон, фата и два кольца - Елена Ларина

…Я смотрела, как он разливает чай. Высокий, красивый и до умопомрачения сексапильный, Макс мог вполне рекламировать мужской одеколон. Внешность у него была более чем подходящая, а уж обаяния… Этого добра хоть отбавляй. Одна улыбка чего стоила. Именно она и сразила меня два года назад, когда я пришла на выставку, посвященную памяти отца, без которого к тому моменту жила уже пять лет.

В небольшом зале Дома журналистов горели прожектора, было много журналистов и телевизионщиков. Люди, которые хорошо знали отца, говорили подобающие случаю слова. О том, какой талант потеряла наша страна, о том, какой широкой, светлой души был человек, ушедший от нас. Я стояла в черном платье, стараясь сохранить на лице подобающее выражение. Дело в том, что ни я, ни отец терпеть не могли официальных собраний с их почти всегда фальшивыми речами. В этот момент ко мне подошел красивый молодой человек.

— Я Максим Шацкий.

— Очень приятно, — ответила я.

— Я хорошо знал вашего отца и преклоняюсь перед его талантом.

Я улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, слегка наклонив голову, и я вдруг увидела, как в его ярко-зеленых глазах запрыгали чертики. А сама улыбка была точь-в-точь как у отца. И я почувствовала, как сердце ухнуло куда-то вниз. Окружающие меня предметы растворились и стали ирреальными. Все как-то потускнело и отдалилось, кроме лица мужчины рядом со мной и его улыбки.

— Мы с ним довольно часто общались, — тем временем продолжал Максим. — Я даже считаю его в какой-то степени своим учителем.

— Он был открытым человеком и охотно делился тем, что знал сам, — услышала я свой голос.

— Простите, а вы тоже?.. — Максим не закончил фразу, но я отлично поняла, что он хотел спросить.

— Нет, Бог миловал. Я журналист. Конечно, я рисую, но именно рисую. Исключительно для себя.

— Понятно, — кивнул Максим и вновь улыбнулся. — Хуже нет доли, чем быть ребенком известного человека и пойти по его стопам.

— Вот именно.

В этот момент, я увидела высокого и очень полного человека, который направлялся ко мне. Это был Карпыч, старый друг отца. Карпыч небрежно кивнул Максиму и хозяйским жестом взял меня под руку.

— Белка, идем, мне нужно с тобой поговорить.

«Надо же, как не вовремя», — подумала я и посмотрела на Максима. Он стоял, не сводя глаз с меня и Карпыча, и едва заметно улыбался.

— Извините, — я набралась храбрости снова посмотреть в зеленые глаза.

— Ничего, — ответил он. И нерешительно добавил: — Я надеюсь, что мы еще встретимся?

Я ласково кивнула и ушла с Карпычем. Как я и предполагала, ни о чем важном речь не шла. Карпыч посвятил меня в некоторые подробности предстоящего издания книги об отце. Точнее, воспоминаний тех, кто его хорошо знал. Я внимательно его выслушала, сказала, что мне все нравится, и поспешила вернуться к Максиму. Но его уже не было.

Да… Его самого уже на выставке не было… Зато весь вечер его лицо, его улыбка стояли перед моими глазами. И я решила сыграть с собой в одну игру. Я позволю себе сегодня мечтать об этом мужчине столько, сколько моей душе будет угодно. А вот завтра… Завтра я стану умненькой и благоразумненькой и не буду думать о несбыточном.

Но назавтра в десять часов утра раздался телефонный звонок. И, к своему удивлению, я, услышала голос Макса.

— Лера, это Максим. Прошу прощения, за столь ранний звонок. Я вас не разбудил?

— Нет, все нормально. Я рано встаю.

— Просто я подумал… Может быть, у вас еще нет планов на сегодня?

Я засмеялась. Планы… Это почти, как в детском мультике: «Есть ли у вас план, мистер Фикс?» — «О! У меня множество планов!» Так и у меня. Множество планов. По воскресеньям я убираю свою небольшую квартиру, занимаюсь всякими домашними делами, а потом сажусь за компьютер и стараюсь поработать, создать задел на следующую неделю.

Правда, бывают исключения из этого правила, которые только подтверждают его. Иногда по выходным я встречаюсь с приятельницей, и мы с ней идем в недорогую кофейню, чтобы выпить по чашке кофе с пирожным. А иногда с ребятами со студии отправляемся бильярдную, чтобы сразиться в нескольких партиях и пропустить по кружечке пива. Но все эти встречи бывают совсем не часто. И именно это воскресенье должно было пройти по плану. Уборка, стирка, готовка. Я молчала и не знала, сразу ли мне сказать о том, что никаких планов у меня нет, или выждать паузу. Максим заговорил первым.

— Но, может быть… у вас вечером найдется время?

— Может быть, — ответила я.

— Мы могли бы сходить куда-нибудь…

И опять молчание, которое он опять прервал первым.

— Вы любите японскую кухню?

— Люблю.

— Тогда давайте встретимся в семь.

— Хорошо, договорились.

И мы встретились. И продолжаем встречаться по сей день. Но чего я не могу понять до сих пор, так это почему Макс запал на девушку с такой заурядной внешностью. Впрочем, Макс художник. А с художниками никогда не угадаешь, какой типаж им понравится.

— Так что у тебя случилось? — прервал он мои мысли.

— Да так… Ничего особенного.

Макс выжидательно смотрел на меня, потом пожал плечами.

— Не хочешь, не говори.

— А почему ты пришел? Ведь сегодня не наш день.

Мы встречались строго два раза в неделю, по четко установленным не только дням, но и часам. И такое отступление от правил было, мягко говоря, неожиданным.

— Почувствовал, что именно сегодня я буду тебе особенно нужен.

У меня помимо воли глаза наполнились слезами. Все-таки он меня любит!

— Ты прелесть, я тебя просто обожаю, — произнесла я, а потом добавила: — У тебя все в порядке?

Макс пожал плечами и с грустью стал рассматривать узор чашки. Я слишком хорошо знала этот взгляд, чтобы не понять, что я снова должна выступить в роли «скорой помощи».

— Белка, мне нужна твоя помощь.

Ну вот… Не сосчитать, сколько раз я слышала эту фразу. И каждый раз это касалось профессиональных проблем Макса. Дело в том, что Максим очень стремился попасть в элиту наших художников. Он очень старался, но видно, одного старания было недостаточно. Его картины, хоть и были самобытными, но большой популярностью не пользовались. Жил он в основном на случайные заработки, да и я ему кое-что подбрасывала. Но куда более значимая помощь от меня была в профессиональном смысле. Я была своей в том мире, куда так стремился попасть Макс. До сих пор слишком многие помнили моего отца и с уважением относились к моей персоне. Поэтому я помогала Максу участвовать в престижных выставках и уделяла его работам повышенное внимание, если выставку снимала наша программа.

В общем, я, как могла, способствовала его карьере и довольно неплохо продвинула Макса. Хотя временами и приходилось выслушивать, что ничего особенного собой мой протеже не представляет.