Книга Мэрилин Монро - Дональд Спото

Помимо всего, ее, наконец, самым банальным образом пугали те обязанности, которые несет с собой уход за грудным младенцем. Глэдис, целиком разделяя влечение своей закадычной подруги Грейс Мак-Ки к ничем не стесняемой и полной наслаждений жизни (словно бы именно это и было их призванием), успела уже окончательно привыкнуть к своему самовлюбленному и ничем не ограниченному бытию.

Таким образом, она была абсолютно не подготовлена к тому, чтобы превратиться в трудолюбивую, предусмотрительную и преданную мать, и сама прекрасно знала об этом. Не питала по этому поводу сомнений и Делла, родная мать Глэдис, которая, едва успев возвратиться из экзотического странствования по южным морям — ее внучке в тот момент исполнилась ровно неделя, — тут же начала усиленно склонять Глэдис отдать крохотную Норму Джин под опеку солидного и набожного семейства Болендеров; они тоже жили на Род-Айленд-стрит — улице, где находился дом Деллы в Хоторне. (Название этой улицы, первоначально именованной в честь одного из самых старых американских штатов, неоднократно менялось по мере того, как Хоторн и расположенный с ним по соседству городок Эль-Сегундо становились, что называется, задним двором международного аэропорта Лос-Анджелеса.) «Зря я, наверное, родилась на свет, — много лет спустя делилась с приятельницей Норма Джин. — Мать меня совершенно не хотела. Видно, я ей мешала, да к тому же еще навлекла на нее позор».

Семья Болендеров, точно так же как и многие другие семейства в те времена, пополняла свои доходы тем, что воспитывала приемных детей, за что получала ежемесячно по двадцать два доллара от родителей ребенка либо от штата Калифорния.

Итак, 13 июня 1926 года Норма Джин Мортенсен (ее фамилию записывали в официальных документах по-разному — как Мортенсен, Мортенсон или Бейкер) была доставлена к Альберту и Иде Болендерам. Он был почтальоном, она же посвятила себя материнству (у нее был единственный сын), воспитанию принимаемых в дом детей, ведению домашнего хозяйства, а также делам местного протестантского прихода, который принадлежал к одному из ответвлений англиканской церкви, отличавшихся особой простотой и суровостью обрядов. Среди многочисленных драматических описаний жизни Нормы Джин почетное место занимает рассказ о том, что в первые десять лет жизни ей довелось сменить чуть ли не дюжину или даже больше опекавших ее семей. Как и многие другие повествования о ее детстве, этот фрагмент высосанной кем-то из пальца биографии звезды великолепно укладывается в легенду о несчастном, прямо-таки диккенсовском детстве — это ведь любимая тема массы голливудских борзописцев, тема, которая из сентиментальных побуждений приходится по душе множеству самых разных людей. Однако в действительности первый период жизни Нормы Джин был, если рассматривать его в географических терминах, скорее стабильным, поскольку на протяжении семи лет она неизменно жила в скромном четырехкомнатном доме Болендеров.

В раннем детстве, можно сказать в младенчестве, Нормы Джин произошло одно несчастное событие — нечто, чего она, будучи годовалым ребенком, не могла запомнить, но потом узнала от Болендеров, Глэдис и Грейс.

В начале 1927 года у Деллы внезапно разболелось сердце и, кроме того, она стала подверженной частым инфекциям верхних дыхательных путей. Ухаживала за ней Глэдис, которая, невзирая на необходимость каждый день подолгу добираться трамваем на работу, на все это время переехала к матери. Поздней осенью Делла была уже в фатальном состоянии. Она испытывала огромные трудности с дыханием, порожденные прогрессирующей болезнью, и это вызывало у нее острую депрессию. Лекарства приносили лишь непродолжительное облегчение, причем, как это бывает с большинством пациентов, страдающих сердечно-легочной недостаточностью, эти светлые полосы заболевания заполнялись приятными грезами и минутами легкой задумчивости, которые порой перемежались случавшимися иногда периодами настоящей эйфории. Когда Глэдис отправлялась на работу, Делла, вся заплаканная, могла спрятаться в комнате и не высовываться оттуда, но зато вечером дочь заставала мать в веселом настроении готовящей ужин. Совершенно естественно, что в подобных обстоятельствах Глэдис возвращалась мыслями к непредсказуемому поведению своего отца в период, когда тот начинал погружаться в болезнь. В семейных документах сохранились определенные доказательства в пользу того, что на исходе весны 1927 года у Деллы случился апоплексический удар, что могло явиться дополнительной причиной наблюдавшихся у нее перед этим поразительных перепадов настроения и отношения к жизни.

К концу июля Делла была убеждена в близости смерти, и волны мучивших ее воспоминаний, которые все время накатывали на нее, смешивались с галлюцинациями: она рассказала Глэдис, что ее престарелые родители, Тилфорд и Дженни Хоген, помирились и вот-вот придут сюда, чтобы спасти ее и забрать домой, на ферму. На следующее утро Делла утверждала, что Чарлз Грейнджер (уже давным-давно отсутствовавший в ее жизни) в темноте неслышно прокрался в ее комнату, скользнул под одеяло и страстно любил ее всю ночь напролет. Вскоре после этого Делла с огромными трудностями выбралась из дома и пошла к Болендерам повидать внучку. Она долго стучалась в их двери, а потом, обозлившись, что там нет никого, кто мог бы отпереть и впустить ее внутрь, выбила локтем дверное стекло — «без всякого известного мне повода, — заметила в этой связи Ида, добавив: — Мы вызвали полицию».

4 августа 1927 года Делла с острым воспалением сердечной мышцы (более известным под названием миокардита) была доставлена в штатную больницу в Норуолке. 23 августа, после девятнадцати дней тяжких мучений она умерла в возрасте пятидесяти одного года. В свидетельстве о смерти в качестве причины печального исхода приведен просто острый миокардит и добавлено, что пациентка страдала «атипичным маниакально-депрессивным психозом». Этот последний термин был с медицинской точки зрения неточен, особенно в тот период, а присовокупили его только потому, что Глэдис в разговоре с больничным врачом подчеркнула: в течение нескольких последних недель перед поступлением в больницу настроение и поведение ее матери менялось так, что их трудно было прогнозировать.

Факт таков, что на самом деле для оказания реальной помощи тяжелобольной сердечнице Делле было сделано очень немногое. Она обращалась к врачам всего три или четыре раза и часто забывала о дозировке и времени приема прописанных ей лекарств. Поэтому дежурный врач, оформляя на следующий день после кончины Деллы свидетельство о ее смерти, и добавил туда заключение о ее «психозе» — действуя не из объективных соображений, а исключительно на основании мнения Глэдис по поводу состояния психики ее матери. В составе больничной документации, имеющей отношение к заболеванию Деллы, нет никаких упоминаний о проведении психиатрического обследования или даже о визите к невропатологу. Делла Монро (так она фигурирует в истории болезни) умерла от болезни сердца, которая из-за недостаточного кровоснабжения мозга временами вызывала у нее определенные психические отклонения. Точно так же как и в случае ее мужа, Отиса Монро, нет реальных и веских доводов в пользу того, что Делла была умалишенной. Но Глэдис твердо поверила в миф о психической болезни, бытующей в их семье: после похорон Деллы она впала в отчаяние и целых несколько недель была не в состоянии ходить на работу. Замкнувшись в домике матери, она размышляла над тем, что оставила после себя Делла; в конце концов Глэдис покинула материнский дом, приняв решение продать его. Собравшись наконец с силами, Глэдис перебралась обратно в Голливуд, где работала сразу на двух киностудиях, в том числе во время уик-эндов.