Книга Пика - Александр Асмолов

Сава отбросил все сомнения и примостился у окна. Скромное полуденное зимнее солнце не давало тени и не напрягало зрение. Увесистая книга в глянцевом твердом переплете стала мольбертом. Изголодавшиеся пальцы сами принялись за дело. Через какое-то время он погрузился в работу настолько, что забыл где он и как сюда попал. В такие минуты автору казалось, что он общается с моделью. У Савы и прежде такое случалось. Окружающий мир вдруг исчезал, а каждый штрих карандаша придавал рисунку такие черты, что портрет оживал для художника. Руки сами что-то добавляли, и он начинал то ли слышать, то ли считывать информацию с листа.

Еще в Суриковском профессор, которого они уважительно называли меж собою Константиныч, иногда упоминал на лекциях о таком родстве душ автора и модели. В клубе йоги он тоже увлекался методикой развития внимания и восприятия, что позволяло лучше вникать в особенности характера при работе над портретом. Смешно вспомнить, но в библиотеке на зоне он нашел труды по психотехникам, опубликованным в двадцатых годах прошлого века, когда многие в голодной стране Советов увлекались эзотерикой и потусторонним. Как и когда эти книги попали в ту библиотеку и почему сохранились, осталось загадкой, но Сава их с интересом не то что прочитал — проштудировал. Времени пробовать и оттачивать, описанные неизвестными авторами упражнения и методы, у Пики было предостаточно.

— Забавно… — Сава вздрогнул от прозвучавшей в голове фразы.

— Хороший коньяк нужно пить осторожно, — подумалось бывшему зэку, — а то привидится черт знает что.

— Давненько я не брал в руки шашки, — не скрывая иронии произнес тот же незнакомый голос.

— Я не играю в шашки, — на всякий случай подумал Сава.

— Это я к слову… Шалю значит… А, вот, коньяк давненько ни с кем не обсуждал.

Пика не проронил ни слова, стараясь понять, что происходит.

— Чего замолк-то? — обиделся голос. — Плесни коньячку, да обсудим. Мне врачи запретили употреблять, а поговорить можно.

Художник аккуратно положил почти законченный портрет и пошел на кухню. В абсолютной тишине налил рюмочку коньяку. Посомневавшись немного, нарезал тонкими ломтиками лимончик и достал блюдечко с остатками салями. Все поставил на поднос. Получилось аппетитно. Пока возвращался в кабинет даже сглотнул. Широкий подоконник словно специально был сделан для такого случая. Примостив на него поднос, Пика принялся дорисовывать портрет. Прислушался. Тишина…

— Глюки, — подумал он и улыбнулся.

— Ну, не томи, брат, — все тот же голос напомнил о просьбе.

Автор, не выпуская карандаш, осторожно взял рюмочку, чокнулся с портретом и пригубил.

— Хеннесси? — почти нараспев, с нескрываемым удовольствием прошептал голос.

— Точно, — Сава для верности кивнул и закусил сначала лимончиком, а затем салями.

— Давай до дна! Это брат, дорогого стоит. Только не бросай рисовать, а то пропадаешь…

Еще несколько раз бывший зэк бегал к холодильнику за боеприпасами, пока в голове не зашумело. Сначала посторонний голос стал невнятным, а затем и вовсе пропал. Портрет был закончен, и в кабинете стало как-то одиноко. Сава поставил все на место и вернулся на кухню. Спрятать куда-нибудь свою работу, было как-то совестно, и он примостил портрету телевизора. Оценивающе присмотрелся. Получилось неплохо.

— М-да, давненько я не брался за карандаш, — с удовольствием подумал автор.

Никто не ответил. Только пожилой мужчина загадочно улыбался краешками губ, зная, что его разглядывают.

— И вот что интересно, — неожиданно для себя вслух произнес автор. — У меня было такое пару раз, но я списал это на чрезмерное напряжение. Когда за день намаешься, под утро и не такое случиться может.

— Это ты о женщине? — в дверях улыбалась Дина. — С этого места поподробнее.

— Слушай, ты где пропадаешь, — как ни в чем не бывало затараторил Сава, — есть хочется… Я давно круги около холодильника нарезаю. Спрашиваю его, а он молчит, как партизан.

— Мог бы и позвонить мне, — подсказала женщина с короткой стрижкой.

— Извини, я еще не адаптировался… У нас там эти штуки не работали. Проще было дойти до кого-то и спросить.

— А что это у нас коньячком пахнет? — она укоризненно покачала головой. — Я с мороза еще в прихожей приметила.

— Так это за упокой души, — быстро соврал Пика. — Орлов любил пропустить по рюмочке. У него в ВИП-зоне кухонька приличная была, всегда официант и повар дежурили… Пусть земля ему будет пухом.

— Ладно, находчивый ты, наш, — строгий взгляд окинул бывшего зэка. — Пора отвыкать от халата.

Умелые женские руки быстро собрали на стол, поставили что-то вкусное разогреваться. Жизнь заполнила кухню новыми запахами и разговорами. Вскоре появился Сава, смущенно разглаживая на себе новенькие джинсы и рубашку.

— Угадала с размером? Ну-ка повернись. На человека стал похож. Руки мыть и за стол.

Саве стало как-то легко и уютно в этом доме, словно он бывал тут сотни раз, а хозяйка примечает его не первый год.

— За тебя! — он решился на тост. — Спасибо за подарки. Мне очень приятно.

— Ух, ты… — Дина только сейчас заметила портрет, сев на диван, аккурат напротив него. — Твоя работа?

— Извини, я наткнулся на портрет Игоря Михалыча в кабинете и не удержался.

Женщина с короткой стрижкой промолчала, подняв на художника удивленный взгляд.

— Если не нравится, я порву, — вскинулся Сава, но она жестом остановила его. — Н-не очень получилось… Да?

— Откуда ты знаешь его имя?

— На обороте написано.

— Не ври. Нет там никакой надписи. Я сама в фотоателье заказывала эту копию со старой фотографии.

— Значит, догадался… Ему такое имя очень подходит. По внешности.

— Пика, не лепи горбатого. Ты что копался в столе? Впрочем, там никаких писем нет.

Они ели молча, искоса поглядывая друг на друга. Первым не выдержал Пика. Он скорчил плаксивую рожицу и стал скрести ногтем по скатерти, приговаривая:

— Прости меня, Диночка. Прости великодушно. Я книжки полистал и догадался. Хотел сюрприз тебе сделать, но неуклюжий я.

Вечно все порчу.

Она упорно молчала, не поддаваясь на такую уловку.

— Я всю посуду уберу. Вымою. Вылижу. До блеска. Аккуратно. Ничего не разобью. Я отработаю. Чес-с-с слово!

— До блеска? — она подняла на него красивые карие глаза.

— Я мигом, — Пика кинулся, было, собирать тарелки.

— Да я не о посуде, балда…

В нависшей тишине бывшему зэку казалось, что над ним посмеивается даже портрет.

Халиф

Сава отметил, что опять спал, как младенец и не слышал, когда ушла Дина. Впрочем, эта мысль промелькнула, не оставив следа. Другое не давало покоя. Обычно знаки в его жизни не появлялись случайно, но вчерашний образ девочки с косичкой на затылке остался без продолжения. Сколько Пика ни перебирал в памяти прошедший день, ничто, кроме воспоминаний не вязалось с образом Полинки, который он разглядел за утренним кофе. Похоже, девятилетний перерыв в такой практике играет определяющую роль. Резюме было коротким — возобновить и укрепить традицию.