Книга Цареубийца. Маузер Ермакова - Юрий Жук

Так, по представленным им сведениям, он с декабря 1912 по май 1913 года работал слесарем и машинистом на частной мельнице в Кунгуре. С мая 1913 по сентябрь 1916 года – слесарем частных мастерских в Сылве, после чего по декабрь 1917 г. – на Аффинажном заводе [27] в Екатеринбурге.

Не менее интересные биографические сведения о жизни П.З. Ермакова опубликовал уральский краевед Е.М. Бирюков, который в своей статье «Фотограф «Товарищ Маузер» [28] сообщает нам о том, что по отбытию высылки в Вельске Ермаков в декабре 1912 года возвращается в Екатеринбург. Но поступить вновь на работу в ВИЗ для него становится проблематичным: как лицо неблагонадежное, он числится в черных списках. Однако со временем П.З. Ермакову все же удается найти работу в качестве агента по продаже в рассрочку швейных машин известной Компании «Зингер», которая дает ему возможность посещать многие квартиры, в числе которых были и конспиративные. А еще Петр Ермаков по заданию Екатеринбургского Комитета РСДРП разносил небольшую материальную помощь семьям тех лиц, которые были арестованы по политическим мотивам. И подтверждением этому – воспоминания давнего друга и товарища П.З. Ермакова А.И. Медведева:

«Услышав последние слова Ильи (брата А.М. Медведева. – Ю.Ж. ) , я вспомнил аккуратного черноглазого человека с чемоданчиком, которого называли «агент компании «Зингер».

Когда Илью сослали в Сибирь, сестра, оставшаяся с двумя ребятишками, стала брать шитье на дом. Весь день она стучала на швейной машинке, на которой золотыми буквами было написано «Зингер», а меня мать отправляла посмотреть за двумя пискунами. (…)

И вот именно тогда время от времени в дом стал заходить этот самый черноглазый молодой человек с чемоданчиком. Сестра уважительно называла его Петром Захаровичем. Он каждый раз долго копался в машине, смазывал ее, а потом, усевшись за стол, что-то записывал в потрепанную книжонку. Проводив его, сестра быстро одевалась и убегала в лавочку, откуда всегда возвращалась с покупками. Это казалось удивительным: ведь только-только она ломала голову, где взять денег?

Но однажды я услышал, как Петр Захарович говорил в кухне сестре:

– Возьмите. Сегодня только пять рублей. А поправится дело, донесу еще. Товарищи просили кланяться.

Помню, что я воротился домой обеспокоенный и поспешил поделиться с матерью:

– Мам, а нашей Марье Петр Захарович деньги носит. Сегодня пять рублей дал и сказал, что еще донесет…

Но мать прикрикнула на меня:

– Всюду-то лезешь со своим носом!.. Не вздумай еще кому такое сказать. Померещилось тебе.

– Ничего не померещилось! – вознегодовал я.

– Ну и молчи, сказала тебе! – и перекрестилась на иконы в углу: – Пошли ему, Господи, доброго здоровья.

– Это кому же? – спросил вошедший в кухню отец.

– Петру Захаровичу! – закричал я, обрадованный собственной догадливостью.

– Просто Захарычу, – сердито поправил отец. – Захарыч правильный человек, что и говорить, пожелать ему доброго здоровья не грех. Все они, Ермаковы, правильные люди – и отец и сыны.

Вскоре после этого странный агент компании «Зингер» исчез. Позже я узнал, что он сидит в тюрьме за «политику» [29] .

А далее Е.М. Бирюков уверяет, что: «Потом Ермаков вдруг открыл на Опалихе (так называли тогда жилой район Верх-Исетского завода) фотографию. Из заказов предпочитал миниатюры – они очень подходили к липовым документам подпольщиков. Но фотозаведение вскоре привлекло внимание жандармов. Дело пришлось свернуть, и Ермаков уезжает в Кунгур, где стал работать в фотографии Д. Долгушева. Сохранился ряд снимков той поры, они сделаны Ермаковым по всем правилам тогдашней светописи» [30] .

Версия, безусловно, красивая. Фотограф – Яков Юровский, фотограф – Петр Ермаков. Но, к сожалению, несостоятельна, так как наш герой никогда не был владельцем собственной фотографии. Да к тому же и его общий эстетический уровень вряд ли позволил бы снискать успех в таком непростом деле, требующем определенного понимания чувства прекрасного…

Тем более что, заполняя одну из анкет, относящуюся к 40-м годам, П.З. Ермаков прямо указывает, что с декабря 1912 по май 1913 года работал в Кунгуре слесарем и машинистом на частной мельнице, а затем до сентября 1916 г. в частных мастерских Сылвы. Во всех же остальных (более ранних) своих автобиографиях, он указывает на то, что прибыл в Екатеринбург прямо из ссылки, из которой его освободили события Февральской смуты.

Далее уже сам П.З. Ермаков пишет, что с сентября 1916 по октябрь 1917 года работал в Екатеринбурге слесарем на Аффинажном заводе. Однако сведения эти указывает лишь в одной из своих анкет. А это, в свою очередь, наводит на мысль об очередном лукавстве Петра Захаровича. Ибо вряд ли мог работать П.З. Ермаков на Екатеринбургском платино-аффинажном заводе – предприятии строго режимном, куда в условиях военного времени, деятелям «надежности ермаковского типа» был в принципе закрыт доступ для трудоустройства. И к тому же в данном случае его легенда об «отбытии наказания на каторге» имела бы меньший «успех»: ибо с чего бы это он раньше срока мог объявиться в городе? Если сбежал, то, значит, должен быть на нелегальном положении, а не трудоустраиваться, да еще на столь серьезное в режимном плане предприятие, все работники которого проходили при поступлении повсеместную проверку…

Посему, вероятнее всего, П.З. Ермаков не работал на этом заводе, а вернулся в родной Екатеринбург после февральских событий уже с заготовленной для товарищей легендой «политкаторжанина».