Книга Выше только звезды - Алина Феоктистова

— Она старшая, — подтвердил Даня.

Близнецы родились в один час, но девочка десятью минутами раньше, чем она очень гордилась.

— Да, Диночка, ты настоящая старшая сестра, — смеясь, похвалил дочку Владимир.

— Зря вы это… — начал Роберт, но его прервала подбежавшая дочка.

— Л, о — ло, л, о, л — лол, — пыталась прочесть она, склонившись над брошенной на песке книжкой.

— Прочти по слогам, а не по буквам, — Роберт присел рядом с девочкой.

— Ло-ли-та, — прочитала она радостно, — Лолита! Это ты написал?

— Нет, — засмеялся Роберт. — Я ведь не пишу книжек, Лолочка.

— Мама? — допрашивала Лолита.

— Нет, один дядя. Он уже давно умер, — объяснил отец.

— А откуда он про меня знал? — Глаза девочки округлились от удивления.

— Это не про тебя, про другую девочку, — засмеялась Лиля.

— Я буду на нее похожа? — допытывалась Лолита.

— Надеюсь, что нет, — ответил Владимир, вспоминая историю двенадцатилетней сироты, ставшей любовницей стареющего похотливого Гумберта. — Это была очень несчастная девочка.

— Алик, пора идти ужинать, — позвала внука подошедшая женщина в широкополой соломенной шляпе. Вера Горшкова.

— Привет, мама Вера, — целуя, приветствовали ее Лиля и Володя.

— Здравствуйте, Вера Анатольевна, — поздоровался Роберт.

— Мама Вера, Алик проходу не дает Даньке, — пожаловалась Лиля.

— А чего он обзывается! — Алик подбежал к бабушке и взял ее за руку. — Баба Вера, он первый начал, он обзывался.

— Ничего я не обзывался, — возмутился Даня. — Я только сказал…

— Когда взрослые вмешиваются в ссоры детей, получается только хуже, — махнула рукой бабушка. — Они уже и забыли, что поссорились. Разве я когда-нибудь выясняла, кто из вас виноват, когда вы дрались? Пойдем, Алик.

— Да и нам пора, — Роберт взял дочку за руку.

— Пока, Данечка, — Лолита послала мальчику воздушный поцелуй, полностью игнорируя его сестренку.

Взрослые рассмеялись.

— Пойдешь заниматься с Ло? — спросила Лиля.

Если бы он сказал «да», она бы отправила с ним и своих детей. Они ведь хотели еще искупаться, а потом продолжить прерванное так некстати появившейся Лолитой занятие. Теперь же, когда детская компания разошлась по домам, близнецы будут ходить за ней как привязанные, и ей не удастся ни одно, ни другое.

«Нужно нанять детям гувернантку», — подумала она.

— Нет, я иду к Виктору, Женя сказала, что он после велосипеда пойдет домой, а она хотела остаться до вечера на пляже, — ответил Роберт.

— Интеллектуал, любитель Набокова, — подняв брови, произнес Владимир, когда Роберт ушел. — А помнишь, как мы ошиблись в нем, когда увидели впервые?

— Да, у Роберта прекрасный вкус и отменные манеры, — сказала Лиля. — Не понимаю только, зачем он так носится с этим мудописом Горшковым? Практически только из-за Роберта мы и терпим его в своей компании. Не говоря уж об этом противном Алике, который обижает моего сына.

— Может, он его жалеет? — предположил Владимир. — Роберт — натура великодушная и жалостливая. Посмотри, как он носится со своей дочкой и как вообще относится к детям.

— А может быть, слухи насчет того, что Алик его сын, небезосновательны? И он чувствует свою вину перед Виктором? — предположила Лиля.

— Ну, что Женя влюблена в Роберта, как кошка, ни для кого не секрет, — усмехнулся Владимир. — Так что это вполне вероятно.

— Но Роберту-то зачем нужно было с ней спать? Он что, с ума сошел? — недоумевала Лиля. — Она ведь страшная. Разве мало красивых женщин, если ему вдруг надоела Роксана?

— Вероятно… — пробормотал писатель и замолчал, закончив фразу в уме. «Вероятно, Роберт — сексуальный гигант, если по какой-то причине смог заставить себя переспать с Женей. Или маньяк, если он ее хочет».

У официантки ресторанчика дачного поселка Тани Ракитиной закончился рабочий день. Сегодня она вышла во вторую смену, хотя должна была работать в первую, но подруга ее заменила. Рано утром администратору поселка позвонили из милиции и сообщили о ночном несчастье в семье Ракитиных, попросив Таню приехать. От участкового она узнала только, что ее брат в состоянии сильного алкогольного опьянения нанес тяжелые увечья своей жене, и до суда будет находиться под заключением. В больнице ей сообщили, что Ирина Ракитина доставлена ночью в тяжелейшем состоянии с черепно-мозговой травмой в отделение нейрохирургии и что врачи не ручаются за ее жизнь. Пятилетнюю племянницу она нашла у соседей, которые и вызвали милицию. Сама Таня знала немного больше. Брат приехал к ней вчера вечером в поселок, где она жила в домике для обслуги, не на своем такси, как обычно, а на попутке.

— О, Сашка, опять навеселе, — укоризненно произнесла она и тут заметила, что на этот раз, пожалуй, ошиблась.

— Это я с горя, — махнул рукой брат. — Все, Танька, хана мне. С работы вытурили и права отобрали.

— Правильно, а ты пей побольше, — сказала Таня.

Она была даже рада случившемуся. Она в последнее время жила в постоянной тревоге за брата. Он пил все больше и часто пьяный садился за руль.

— Это все она, стерва. Добилась-таки своего, — с угрозой сказал брат. — Ну, да она у меня попомнит. Накляузничала начальству.

Почему Александр Ракитин во всех своих бедах, напившись, винил жену и почему так жестоко вымещал на ней свою злость, он, протрезвев, и сам не мог объяснить. Он неплохо к ней относился, любил свою дочь, но, когда бывал пьян, на него что-то находило, как он потом объяснял своей сестре. Ирина же его слушать уже не хотела. Она и забыла, что он когда-то был другим — добрым и веселым парнем. Но Таня это помнила. Они выросли в семье, где пил отец, а мать работала с утра до ночи, и только от Саши Таня слышала ласковые слова. Он рано пошел работать, и первые игрушки и лакомства она получила тоже от него.

— Дай мне выпить, Танюшка, — жалостливо произнес он. — Я ведь знаю, у тебя всегда есть бутылка для хахалей.

Несмотря на ее протесты, он сам залез в тумбочку и, достав водку, отхлебнул прямо из горлышка.

— Все они против меня, все меня ненавидят. — Он стучал кулаком по столу. — Я их друзьями считал, а они меня с работы…

Таня была в ужасе от того, что ее и саму могут уволить с работы за дебош, который он может устроить ночью. А что утром об этом станет известно начальству, она не сомневалась. Ее обвинят в том, что она водит мужчин, нарушающих отдых творческой элиты.

— Сашенька, потише, не шуми, — увещевала она брата, отбирая у него бутылку.

— А, и ты меня ненавидишь, — сказал он и встал. — Одна доченька меня понимает и любит. Она одна у меня осталась. Я к ней поеду.