Книга Сын ХАМАС - Мосаб Хасан Юсеф

Я не мог поверить, что все это происходит прямо напротив моего дома каждый раз, когда кого-нибудь хоронят. Это кладбище никогда не нравилось мне, а теперь я чувствовал себя еще хуже. Я решил, что нужно запомнить все, чтобы после моей смерти, когда ангелы спустятся за мной с небес, я смог бы правильно ответить на все вопросы.

Имам сказал, что экзамен начнется сразу же, как только последний человек покинет кладбище. Я побежал домой, но не мог перестать думать о его словах. Я решил вернуться на кладбище и послушать, что там будет. Но сначала я отправился к соседям, пытаясь уговорить приятелей пойти вместе со мной, но они, похоже, подумали, что я сошел с ума. Пришлось идти одному. Всю дорогу до кладбища я трясся от страха. Я не мог справиться с собой. Вскоре я оказался среди множества могил и хотел было убежать, но любопытство было сильнее страха. Я надеялся услышать вопросы, стоны, хоть что-нибудь. Но ничего не услышал. Я подходил все ближе и ближе, пока не коснулся надгробия рукой. Стояла мертвая тишина. Через час мне стало скучно, и я вернулся домой.

Мама возилась на кухне. Я рассказал ей, что ходил на кладбище, где, по словам имама, должны были пытать умершего. «И?..» И вернулся обратно, когда все разошлись, но ничего не произошло. «Допрос могут услышать только животные, — объяснила она, — не люди».

Для восьмилетнего мальчика такого объяснения было достаточно.

Все последующие дни я наблюдал за похоронами. Спустя некоторое время я привык к процессиям и прибегал только для того, чтобы посмотреть, кто умер. Вчера — женщина, сегодня — мужчина. Однажды принесли сразу два тела, а через пару часов еще кого-то. Когда похорон не было, я просто бродил между надгробиями, читая надписи на плитах. Умер сто лет назад. Умер в двадцать пять. Как его звали? Откуда она родом? Кладбище стало моей площадкой для игр.

Как и я, мои друзья сначала боялись кладбища. Но мы подбивали друг друга пойти туда ночью — никто из нас не хотел прослыть трусом. Так мы преодолевали свой страх. Иногда мы даже играли в футбол на открытых участках.

* * *

Наша семья росла, росло и «Братство». Вскоре из организации бедноты и беженцев оно превратилось в общество образованных молодых мужчин и женщин, бизнесменов и специалистов, которые из собственных средств давали деньги на строительство школ и больниц, для благотворительных организаций.

Видя расширение «Братства», молодые люди из исламских движений, в частности в Газе, решили, что им нужно занять активную позицию в отношении израильской оккупации. Мы заботимся об обществе, сказали они, и мы продолжим свою работу. Но неужели мы навсегда смиримся с оккупацией? Разве Коран не велит нам свергнуть израильских захватчиков? У этих юношей не было оружия, но они были жестоки, тверды и рвались в бой.

Отец и еще один лидер Западного берега не согласились с такой постановкой вопроса. Они не были готовы повторить ошибки Египта и Сирии, где «Братство» попыталось совершить переворот и потерпело поражение. В Иордании, говорили они, наши братья не сражаются. Они участвуют в выборах и имеют вес в обществе. Мой отец не возражал против жестокости в принципе, но не считал, что его люди способны на равных сражаться с израильской армией.

Споры внутри «Братства» продолжались несколько лет, и давление со стороны приверженцев активных действий нарастало. Разочарованный бездействием «Братьев-мусульман», Фатхи Шакаки в конце 1970-х годов основал Палестинский исламский джихад. Однако «Братству» удавалось сохранять миролюбивую позицию еще десять лет.

В 1986 году, в Хевроне, что к югу от Вифлеема, прошло тайное собрание, вошедшее в историю. Мой отец был там, хотя рассказал мне об этом много лет спустя. В противовес некоторым неточным историкам сообщаю, что на собрании присутствовали семь человек:

• шейх Ахмед Ясин, инвалид-колясочник, который стал духовным лидером новой организации;

• Мухаммад Джамаль аль-Натшех из Хеврона;

• Джамаль Мансур из Наблуса;

• шейх Хасан Юсеф (мой отец);

• Махмуд Муслих из Рамаллы;

• Джамиль Хамами из Иерусалима;

• Айман Абу Таха из Газы.

Мужчины, присутствовавшие на той встрече, наконец были готовы сражаться. Они решили начать с акта гражданского неповиновения — бросания камней и поджигания автомобильных покрышек. Их целью было пробудить, объединить и мобилизовать палестинцев и дать им понять, что они нуждаются в независимости под знаменем Аллаха и ислама.

Так родился ХАМАС. А мой отец поднялся еще на несколько ступеней к вершине лестницы ислама.

Глава четвертая
И ПОЛЕТЕЛИ КАМНИ
1987–1989

ХАМАС нужен был повод, абсолютно любой, который послужил бы оправданием восстания. Такой повод представился в начале декабря 1987 года, хотя на самом деле произошло всего лишь трагическое недоразумение.

В Газе зарезали продавца по имени Шломо Сакал. Спустя несколько дней в обычной автоаварии погибли четыре человека из лагеря беженцев Джабалийя, расположенного в Газе. Однако пошли слухи, что их убили израильтяне в отместку за убийство Сакала. В Джабалийи вспыхнули волнения. Семнадцатилетний юноша бросил «коктейль Молотова» и был застрелен израильским солдатом. В Газе и на Западном берегу люди вышли на улицы. ХАМАС встал во главе, поддерживая беспорядки, которые стали новой формой борьбы в Израиле. Дети бросали камни в израильские танки, и через несколько дней их фотографии появлялись на обложках иностранных журналов.

Началась Первая интифада, и весь мир с нетерпением ждал новостей из Палестины. С началом интифады на кладбище — нашей площадке для игр — все изменилось. С каждым днем привозили все больше и больше новых тел. Рука об руку с гневом и яростью шествовало горе. Толпы палестинцев забрасывали камнями израильтян, проезжавших мимо кладбища в израильское селение, расположенное в двух километрах. Хорошо вооруженные израильские поселенцы убивали, не задумываясь. А когда на сцену вышла Армия обороны Израиля (АОИ), стало еще больше стрельбы, больше ранений, больше убийств.

Наш дом находился в самом центре этого хаоса. Бочки на крыше, где хранилась вода, были изрешечены израильскими пулями. Покойники, которых приносили к нам на кладбище люди в масках — федайины, или бойцы за свободу, больше не были стариками. Иногда это были просто окровавленные трупы на носилках, не обмытые, не обернутые в саван. Мертвецов хоронили немедленно, чтобы никто не мог надругаться над телом, украсть органы и вернуть семье труп, нафаршированный тряпьем.

Вокруг было столько жестокости, что в редкие моменты затишья мне становилось скучно. Мы с друзьями также стали бросать камни, чтобы еще больше накалить ситуацию и добиться уважения в качестве бойцов сопротивления. С кладбища было видно израильское поселение, оно расположилось на вершине горы, окруженное высоким забором и сторожевыми башнями. Мне были очень интересны люди, живущие там и разъезжающие на новых машинах, многие из них были вооружены. Они носили автоматы и, казалось, могли запросто убить любого, кто им не понравится. Мне, 10-летнему мальчику, они представлялись пришельцами с другой планеты.