Книга Великий князь Андрей Боголюбский - Глеб Елисеев

Урок не прошел даром, и ворота в дальнейшем, видимо, строили вдумчиво и без спешки. Во всяком случае, когда в 1164 году освящали надвратную церковь Положения ризы Пресвятой Богородицы, никаких происшествий не случилось, а Золотые ворота стали главным въездом в новый главный град Суздальского княжества.

Впрочем, не забывал князь Андрей своим попечением и столицы старые. (Тем более что ростовцы и суздальцы всегда были недовольны любовью, которую князь проявлял к Владимиру, о чем и было замечено в летописи: «Ростовцы же и суздальцы не хотели сего, говоря, что «Ростов есть старый и большой град, и Суздаль; град же Владимир пригород наш есть».)

На Ростов пришлось обратить особое внимание еще и потому, что в 1160 году там произошел колоссальный пожар, практически уничтоживший весь город. На месте сгоревшей деревянной церкви Успения Богородицы, выстроенной еще в X веке, князь Андрей повелел возвести новый, каменный и гораздо больший храм. Во время работ над подготовкой к закладке фундамента зодчие обнаружили гроб, а в нем – нетленные мощи епископа Леонтия, первого крестителя и просветителя Ростовской земли. О случившемся сообщили князю, и он тут же повелел переложить мощи в специальный саркофаг, который позже поместили в отстроенном соборе.

Однако больше всего князь Андрей Юрьевич заботился о городке, ставшем его самой излюбленной резиденцией. О месте, с которым окажется тесно связано даже само прозвище князя.

О Боголюбове.

После чуда, которое явила Владимирская икона Богородицы на этом месте, князь не только повелел выстроить здесь храм, но и, видимо, тогда же задумался, чтобы поселиться на «месте чудном».

Во всяком случае, уже в 1158 году, параллельно с возведением новых стен во Владимире, поднимаются вверх и крепостные стены Боголюбова. Образцом для нового града-крепости послужил Вышгород, столь хорошо знакомый князю Андрею Юрьевичу. Хотя Боголюбово было и поменьше известной южнорусской крепости (всего 900 метров в периметре), оно было окружено прочной каменной броней, что для Залесской Руси того времени было в новинку.

В 1158 году в крепости поднялись стены Рождественской церкви, в 1160-м – церкви во имя мученика Леонтия, и в том же году князь основал здесь монастырь, поставив во главе братии игумена Сергия. В 1161 году Боголюбово украсилось еще одной церковью – в честь святого Андрея Первозванного, одного из небесных покровителей суздальского князя. К Рождественскому собору примыкал двухэтажный каменный дворец – резиденция самого князя.

Н. Н. Воронин так описал единый замковый комплекс, в который превратили Боголюбово зодчие князя Андрея: «Город был княжеским замком в общеевропейском значении этого слова, или, по-русски, город был создан Андреем «собе». Он занял одну из восточных возвышенностей клязьминской береговой гряды в 10 километрах ниже Владимира, став поблизости от слияния Нерли и Клязьмы и выдвинув к самому устью княжеский Покровский монастырь. Суздальская водная дорога на Клязьму и на «низ» была прочно взята под контроль Андрея… В постройке замка сказалось то же мастерство горододельцев Андрея, с большим чутьем связывавших валы и рвы с кручами входившего в берег оврага и откоса к Клязьме. К реке замок обращался стеной с белокаменными башнями, за которой живописно располагался также белокаменный ансамбль дворца, включавший в свой состав прекрасный придворный храм с парадными златоверхими лестничными башнями и переходами, соединявшими храм с собственно дворцом и замковой стеной. Искусно вымощенная белым камнем площадь двора с вытесанными из камня желобами и изящной ротондой кивория [восьмиколонной шатровой сени] в центре расстилалась вокруг дворца. По ее краям в глубине замковой территории размещались жилища придворных, хозяйственные постройки и службы дворца, конюшни и склады оружия».

К сожалению, до нашего времени от дворца сохранились лишь лестничная башня, над которой позже была надстроена колокольня монастыря, да переход, что вел из дворца в Рождественскую церковь.

Дворец стал излюбленным местом пребывания князя в собственном княжестве. Здесь он принимал приезжавших к нему купцов и посланников от соседей, здесь решал важные государственные дела, отсюда любил ездить на охоту, иногда совершая ловчие экспедиции в самые отдаленные пределы Суздальщины. А еще Андрей Юрьевич любил молиться в Рождественском храме, куда по переходу он мог попасть прямо из дворца и сразу – на хоры.

В постоянном стремлении князя к молитве, которую он совершал нередко и в одиночестве по ночам, проявилась не только искренняя вера, но и глубокая любовь к православной обрядовой традиции. А также Андрею Юрьевичу было свойственно качество, нехарактерное для большинства земных владык – милосердие к обычным людям, к нищим и убогим, даже к прокаженным. Летописец специально подчеркивал: «Нищих же и прокаженных возлюбил, даже и очами своими много смотрел на них, иногда же и руками их касался, и кротко и тихо, и милостиво говорил с ними, и утешал, и кормил, и насыщал».

Но не только радость приносили князю заботы церковные. К сожалению, внутреннее неустройство в Русской церкви, охватившее ее в середине двенадцатого века, догнало Андрея Юрьевича и в родном княжестве. Ему годами пришлось вмешиваться во внутрицерковные дела, выступать третейским судьей, а то и безжалостно карать местных иерархов, заподозренных в расколах и ересях.

«Еретики» и «раскольники»

Церковная неразбериха в Суздальской земле началась, когда в 1168 году в нее прибыл новый епископ Леон, рукоположенный митрополитом Константином. С рукоположением этим изначально было не все ясно, и известный русский историк В. Н. Татищев даже утверждал, будто Леон купил назначение на ростовскую кафедру.

И произошло это, притом что не так давно на эту же кафедру был возвращен неправедно осужденный епископ Нестор. Возникла ненормальная ситуация, когда на одну епархию претендовали сразу два епископа. Леон же сразу вызвал недовольство местной паствы, так как не только повысил епископскую пошлину на церкви, но и потребовал ее выплаты даже с пустых и заброшенных храмов. В результате разгневанные ростовцы и суздальцы, при молчаливом попустительстве князя Андрея, попросили убраться именно епископа Леона, а не Нестора.

Любви к князю со стороны сребролюбивого архиерея эта история не добавила. Равно как не вызвал приязни со стороны Андрея Юрьевича напористый и бесцеремонный владыка.

Поэтому, когда в 1161 году Леон все же угнездился на ростовской кафедре, продержался он на ней всего четыре месяца. Причем в этот раз инициатором изгнания выступил именно князь Андрей, заодно обвинивший епископа ни много ни мало в настоящей ереси.

Грозное обвинение выглядит вроде бы перебором, так как неудовольствие князя вызвало всего лишь стремление епископа ввести греческие обычаи соблюдения поста – согласно им в постные дни (среду и пятницу) пост надо было держать, даже если на них выпадали крупные христианские праздники.

Корень вопроса зиждился все в том же подспудном стремлении русских верующих постепенно освободиться от административной и дисциплинарной зависимости от Греческой церкви.