Книга Сумерки Америки. Саркома благих намерений - Игорь Ефимов

Высшее образование сделалось в такой мере вопросом престижа, что родители часто залезают в долги, чтобы дать возможность своему отпрыску получить заветный диплом. Многие молодые люди входят в самостоятельную жизнь уже обременённые долгом за образование. «Как я могу завести второго ребёнка, если я должна ежемесячно выплачивать 990 долларов за колледж?» – жалуется молодая мать. В 2008–2009 году средняя плата в частном колледже достигла 25 тысяч долларов в год[23].

В значительной мере стоимость обучения, так же как и в школах, растёт из-за раздувания административного аппарата. «Загляните на сайт любого американского колледжа, и вы увидите фотографии сотрудников с их краткими биографиями: помощник ректора по учебным программам, по международным отношениям, вице-президент по кадрам, по рабочим отношениям, директор общежития с тремя помощниками, вице-президент по равноправию при найме, консультант по мультикультурализму, советник по финансированию, и так далее до бесконечности»[24].

Под нажимом погони за престижем в университетские аудитории попадает множество молодых людей, абсолютно неспособных к усвоению абстрактных знаний. В группах, которым я преподавал в Хантер-Колледже (Нью-Йорк), примерно четверть студентов демонстрировали ту или иную меру одарённости. Половину составляли середняки, и ещё четверть являлась на занятия только для того, чтобы героически – и часто безуспешно – бороться со сном. Однако администрация, следуя догматам священного равенства, требовала, чтобы я вовлекал в дискуссию всех, даже тех, кто с трудом мог составить грамотную фразу. Сознаюсь, я всеми правдами и неправдами уворачивался от того, чтобы заставлять одарённых тратить время на пустой бубнёж неспособных. (Не потому ли моя преподавательская карьера продлилась недолго?)

Сказать вслух, что не все люди имеют умственные способности, необходимые для получения высшего образования, будет в высшей степени политически некорректным, почти кощунственным. Только исключительные авторы, такие как Чарльз Мюррей, позволяют иногда себе подобную смелость. «Не более 20 % молодых людей обладают способностью усваивать абстрактные знания. Для студента, собирающегося стать управляющим отеля, программистом, бухгалтером, фермером, больничным администратором, автомехаником или футбольным тренером, четыре года в колледже абсолютно не нужны. Чтобы стать хорошим профессионалом в этих профессиях, ему понадобится больше лет, но весь необходимый опыт он получит на рабочем месте»[25].

Традиционно поддержание порядка на территории университетов должно осуществляться без вмешательства полиции. Когда администрация сталкивается со случаями разгула студенческой толпы, она предпочитает прятать свою беспомощность за тезисом «охраны академических свобод». Если хулиганы доходят до того, что бьют окна в зданиях, ломают мебель, покрывают стены граффити, политическая корректность требует, чтобы их действия назывались «выражение возмущения, гнева, протеста». Но газета Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе привела слова одного из инициаторов беспорядка, более точно передающие мотивы вандалов: «Ну мы и повеселились!»[26].

Проблемы расовых отношений в американских университетах всплывают в усиленном виде и порой в весьма причудливых формах. Во время студенческих волнений 1960-х университетская администрация пускалась на всевозможные уловки, чтобы увеличить число чёрных студентов. Для них искусственно снижались требования при приёме, преподавателей поощряли завышать им оценки на экзаменах. Но эти льготы только укрепляли позиции чёрных радикалов в студенческой среде. Их агитаторы объявляли все попытки сгладить расовые противоречия очередным коварным наступлением белой культуры на самобытность чёрных. Музыка рэп, причёски растрафари, разболтанная походка, приспущенные шорты, собственный жаргон, возводимый в права самостоятельного языка black English, – всё годилось для расового самоутверждения.

Считалось, что века угнетения должны были наполнять души белых неизбывным чувством вины, а чёрным гарантировать чувство правоты, служить извинением за любые эксцессы. Запуганные профессора уже не решались говорить о том, что для них пресловутая свобода слова исчезла, если за высказывание мнений, не совпадавших с «прогрессивными» идеями, их могли освистать, забросать яйцами, осыпать оскорблениями. Распалённая гневливость студентов объявлялась страстной защитой высоких моральных требований, превосходивших «убогую мораль буржуазного мира».

Стремление искупить грехи рабовладельческой эры порой принимает характер истерии. В конце 1990-х администрация Гарварда вдруг обнаружила, что среди 750 живописных полотен, украшающих стены библиотек, общежитий, кафетериев, только на двух изображены представители этнических меньшинств. Была начата паническая кампания по замене старых картин новыми, на которых чёрные, индейцы и азиаты были представлены в изобилии[27].

Ушла в прошлое борьба с сегрегацией, в стране не осталось высших учебных заведений, которые открыто отказывались бы принимать чернокожих студентов. Зато на смену ей пришла так называемая «политика компенсации», или «позитивная дискриминация» (compensatory policy, affirmative action). Под нажимом благонамеренных «борцов с расизмом» выпускаются законы и постановления, требующие, чтобы среди преподавателей и студентов университета имелся определённый процент представителей расовых меньшинств. Пытаясь выполнить эти квоты, администрация вынуждена была снижать требования к чёрным и латиноамериканцам, заманивать чёрных профессоров, предлагая им льготные условия.

Жалобы на это вмешательство государства раздаются сегодня из уст как белых, так и чёрных. Молодые чёрные инженеры, врачи, адвокаты при поисках работы обнаруживают, что потенциальные наниматели относятся с подозрением к их дипломам, считают, что они могли быть выданы университетом только ради улучшения «расовых показателей». Белые же абитуриенты, которым было отказано в поступлении, считают, что их места были отданы представителям меньшинств, и даже подают в суд за «обратную расовую дискриминацию».

Одно из таких дел наделало особенно много шума, ибо оно дошло до Верховного суда. Университет Техаса в городе Остин отказался принять белую выпускницу школы, Абигайль Фишер, несмотря на то, что её оценки на экзаменах были выше, чем у некоторых чёрных абитуриентов, принятых в том же году. Нижняя судебная инстанция вынесла приговор в пользу университета. Фишер и её сторонники подали апелляцию.

Дело двигалось взад-вперёд в течение десяти лет. В 2013 году Верховный суд рассмотрел аргументы обеих сторон и вернул дело на пересмотр. Летом 2014 года три судьи Пятого судебного округа разошлись во мнениях – двое против одного. Приговор «большинства» был сформулирован так: «Постановляем, что университеты имеют право учитывать расу при формулировании своих правил приёма студентов… Это решение опирается на тот факт, что высшее образование влияет на будущую судьбу человека и не должно рассматриваться как простое заполнение его головы различными сведениями»[28].