Книга От ГУЛАГа до Кремля. Как работала охрана НКВД-КГБ - Николай Захаров

– Ты даже не знаешь, что представляет собой эта область и какой это мощный промышленный центр нашей страны. Это же Кузбасс. Там огромная металлургическая, машиностроительная и оборонная промышленность. Во-вторых, там у нас наибольшая концентрация лагерей и колоний, в которых размещено 150 тысяч заключенных, они работают на строительстве шахт, заводов, на лесоповале. Состояние режима заключенных – на низком уровне. Мне надоело читать оттуда сводки о побегах заключенных, о «волынках» в лагерях. И уже стыдно еженедельно отписываться в ЦК КПСС о чрезвычайных происшествиях среди заключенных. Я не скрываю, участок вам доверяется тяжелый. Вы молодой, достаточно энергичный. Считайте, что вам оказывается большое доверие. Поезжайте и наведите там порядок. Или вы нашли тихую пристань в Чувашии и решили к ней прилипнуть?

После такой тирады министра я понял, что возражать бесполезно.

– Товарищ министр, тихой пристани я никогда не искал, а наоборот, всегда хотел более живого дела. Это может подтвердить Обручников, которого я просил дать мне работу с большим объемом. Я вас понял и согласен. Постараюсь сделать все, чтобы поправить положение дел в УВД Кемеровской области.

– Иного ответа я от вас и не ожидал. А с обкомом партии мы договоримся.

Тут же Обручникову было поручено подготовить на меня представление в ЦК КПСС для утверждения на Политбюро.

Так по сути в один день решилась моя судьба и приказом министра МВД СССР 16 октября 1951 года я был назначен начальником УМВД по Кемеровской области.

На жену мое сообщение об этом произвело удручающее впечатление. Оно и понятно. Если она плакала, въезжая в Чувашию, как она выразилась в «лапотное государство», то за три года мы привыкли к атмосфере и обстановке здешних мест. Хорошее положение на работе, благоприятные деловые отношения с руководством республики, приобретение большого количества друзей, у которых мы пользовались уважением, – все это, безусловно, привязывало к насиженному месту.

Моя жена выступала с лекциями и докладами среди женских коллективов по поручению горкома партии. Да и бытовое положение нас в основном удовлетворяло. Старший сын пошел в школу. Но, конечно, главное – это климат. Поволжье или Сибирь – разница огромная. Чебоксары – город на Волге, с приволжским раздольем, красивыми пассажирскими судами, привозившими экскурсантов. Летом мы снимали дачу в деревенском доме на берегу Волги. Словом, уезжать не хотелось.

Более всего меня страшил переезд. Это была проблема. Тем более, что вещей за период семейной жизни накопилось немало. В Риге, например, я приобрел через трофейный отдел мебель, которую, хоть и не полностью, но сохранил до сих пор. Вновь надо было все упаковывать и грузить в спецвагон, который мне за плату предоставило МПС. Перед отъездом я собрал сотрудников аппарата министерства, поблагодарил их за помощь в работе и выразил искреннее сожаление, что покидаю такой хороший коллектив.

Если мое выступление носило несколько сентиментальный характер, то слова сотрудников волновали до слез. Было приятно и грустно слушать красивые слова о себе со стороны своих подчиненных. Были даже такие заявления: «У нас никогда не было таких министров и не будет никогда!»

Если из Риги на вокзале меня провожали сотрудники милиции в торжественной обстановке во главе с министром Эглитом, а жена и дети были завалены цветами так, что пассажиры невольно спрашивали, кого это провожают с таким почетом, то в Чебоксарах была несколько иная картина.

Был вечер, дул холодный октябрьский ветер. Во дворе у подъезда моей квартиры собрались почти все сотрудники аппарата министерства. Мы вышли на улицу: я, Мария Васильевна, дети – Лев, Валерий, Наташа на руках у няни, которую мы увозили с собой. Конечно, были здесь и цветы, но больше было поцелуев и слез. Вот такую симпатию и любовь оставили мы у окружающих нас людей. Первый секретарь обкома партии Абхазов пытался возражать против моего переезда, но бесполезно, хотя, как он мне говорил, вел переговоры не только с министром, но и в ЦК.

В Кемерово я сразу въехал в приличную квартиру, выходящую большим балконом на центральную площадь города. Домработницу Настю мы пока оставили у себя, и только спустя года полтора она вернулась в свой родной город Алатырь.

Ознакомившись с делами и послушав своих заместителей, я понял, насколько министр Круглов был прав, информируя меня об обстановке в УМВД Кемеровской области. В управлении было три заместителя начальника управления. Полковник Григорьев – первый заместитель по оперативной работе. Кстати сказать, опытный оперативный работник. По возрасту значительно старше меня. Второй заместитель – он же начальник исправительно-трудовых учреждений, тоже опытный работник. Оба эти зама были коренные сибиряки и отличались сибирским упрямством. Были они в тесной дружбе. Мне пришлось некоторое время ставить их на свои места, чтобы они поняли, «кто есть кто». Вскоре наши отношения наладились, и у нас установились хорошие деловые отношения, я никогда не ущемлял их деловые предложения и инициативу.

Руководящий состав мне показался способным, а дела в УМВД шли плохо, особенно в лагподразделениях, уголовная преступность в области была несравненно выше, чем в Чувашии, а раскрываемость значительно ниже. Анализируя положение, я понял, что рост преступности дает в основном лагерный контингент, отбывший в тюрьмах и лагерях сроки наказания и оседавший здесь на постоянное место жительства.

После установления этого фактора мною был издан приказ о взятии на учет и контроль бывших осужденных за тяжкие преступления, а также неоднократно судимых, то есть, рецидивистов. Эта работа дала свой положительный результат: преступность пошла на убыль, а раскрываемость значительно повысилась. Между прочим, преступный элемент знал о моем приказе из неведомых нам источников.

Но меня беспокоило другое: состояние режима содержания заключенных в лагерях и колониях. Не проходило дня, чтобы в этой 150-тысячной «армии» не совершалось бы ЧП. Побеги, «волынки» с убийствами, драки с поножовщиной, невыход на работу целыми группами – все это имело место, и обо всем этом нужно было докладывать в МВД СССР. В своем распоряжении я имел три легких самолета У-2, на которых летал на расследование и ликвидацию ЧП. Окунувшись в этот «бедлам», я стал внимательно изучать систему содержания заключенных в лагерях и колониях и первые полгода летал по горячим точкам, изучая причины их возникновения. Вместе с группой оперативных работников УВД мы проанализировали причины ЧП и нарушения дисциплины и порядка, допускаемые как заключенными, так и непорядочными начальниками лагерей.

В результате аналитической работы мы пришли к выводу, что ГУЛАГ СССР по существу не знает жизнь лагерной системы и руководит бюрократическими методами, работники ГУЛАГа на местах почти не бывают. Например, в Кемеровскую область за три года моего пребывания никто из ГУЛАГа не приезжал, хотя там было сосредоточено (исключая Камчатку) наибольшее количество заключенных.

ГУЛАГ посылал заключенных большими партиями без разбора статей УК РСФСР, не уведомляя нас заранее о составе прибывающих заключенных. Поэтому в одни и те же лагерные подразделения направлялись и матерые рецидивисты, отказники от работы, и условно честные работяги, попавшие случайно под уголовную ответственность из-за пустяков.