Книга Жили-были двое - Екатерина Риз

И вот сейчас она смотрела на себя в зеркало, одетую в мягкое платье из джерси, насыщенного шоколадного цвета, и, признаться, особого восторга по поводу своей внешности не испытывала. Тёмные волосы убраны наверх, макияж умеренный, оранжевый ремень на талии выделяется ярким пятном и не даёт заскучать, но всё равно что-то не то, чего-то не хватает, какое-то лёгкое неудовольствие в душе. И Саша не сразу поняла, что, разглядывая своё отражение, пытается представить, как этим вечером будет выглядеть сестра. Лика ей все уши прожужжала про свое небесно-голубое платье. Оно подчеркнёт её золотистые волосы и пронзительные голубые глаза. А она, в шоколадном (ладно, будем называть вещи своими именами — в коричневом), вновь на её фоне растворится.

И чёрт с ним. Растворится, зато спокойно понаблюдает и оценит. Сделает выводы.

Саму себя успокоить пытается.

Зачем она согласилась на этот вечер выпускников? Она даже не выпускница никакого института!

— Говорила я тебе, что заеду, — ворчала на неё по телефону Каравайцева. Саша ехала в такси, которое, конечно же, по всем законам жанра очень удачно встало в пробке, и оттого, что Алёнка на неё ворчала, ещё больше нервничала. — А ты: нет, нет! Сейчас бы уже здесь была!

— Все уже собрались?

— Ну, не все, но многие. Долго простоите?

Саша глянула в окно.

— Да нет, может, минут пять.

Алёна тут же выдохнула.

— Это хорошо. — И зашептала ей: — Саша, все так изменились, ты не представляешь. И все такие важные. Прямо компания министров финансов.

На языке так и крутилось: а Ефимов? Ефимов пришёл? Он как? Тоже… министр финансов?

Думать, что Толя похож на министра финансов, было странно. У Саши даже в костюме и при галстуке его представить не получалось. С его вечно непослушными вихрами, залихватской улыбкой, в потёртых джинсах, он на роль министра или даже чиновника не годился. По её мнению. Но кто знает, как его изменили прошедшие девять лет.

Ресторан, где они арендовали банкетный зал, и рестораном-то в полном смысле этого слова, не был. Небольшой, но чистенький, с приличной кухней. Сашу даже на входе никто не встретил, никаких тебе охранников, привратников и всяких прочих лакеев. Оставила пальто в гардеробе, подошла к зеркалу, большому, в полный рост, не то что у неё дома, осмотрела себя. И сделала судорожный вдох. Получилось чересчур взволнованно, но именно так она себя в этот момент и чувствовала. И глаза её выдавали. Саша зажмурилась на секунду, приказала себя улыбнуться, и тогда уже решительным шагом направилась к дверям банкетного зала. По узенькому коридорчику, к непримечательным таким дверям. За которыми уже слышались голоса и взрывы смеха. Ужасно, заходить последней. Нельзя было опаздывать, никак нельзя.

Хорошо ещё, что за столом ещё никто не сидел. Все разговаривали, разбились на отдельные группы, видимо, по интересам и уровню знакомства, смеялись над общими шутками, кто-то уже наполнял бокалы. Но когда Саша вошла, на мгновение стало тише, на неё обернулись, присматривались, пытались узнать и вспомнить. Потом кто-то привычно воскликнул:

— Саня! — и секундная неловкость исчезла. Она улыбнулась, протянула руку для приветствия, а её вдруг кто-то обнял, и Саша ненадолго замерла в незнакомых объятиях.

— Сашка, какая ты взрослая стала.

— Правда? Вас всех догнала?

— Ну, почти. И в этом нет ничего хорошего.

— Не надо прибедняться. Все молодые и красивые.

— Особенно я, — во всеуслышание известила всех Алёна, пробираясь ближе к Саше. Правда, добавила: — И только пусть попробует мне сегодня кто-нибудь сказать, что мне четвёртый десяток.

— Все пришли? Давайте уже за стол садиться!

— Кому так не терпится, а?

Вновь послышался смех, Сашу кто-то обнял за плечи, и она, что скрывать, испытала облегчение в некотором роде, чужой на этом празднике она себя чувствовать не будет, это точно, но самое главное испытание ещё впереди. Подошёл Стариков, руки ей на плечи положил, что-то на ухо сказал, а Саша лишь бездумно кивнула, совершенно не уловив смысла в его словах. Она высматривала сестру в зале. Сестру и… Да, его.

К этой встрече она готовилась несколько дней. Дней, ночей, много и много часов. Представляла и фантазировала, продумывала своё поведение и даже взгляды… какие-то слова. Но всё равно подготовить себя к тому, что её пронзит словно током, насквозь, не смогла. Отреагировала именно на небесно-голубой всполох на дальнем конце большого стола. Посмотрела туда, увидела сестру, но сознание уже не воспринимало несущественную, на его взгляд, информацию. Прекрасное видение в виде Лики отошло на второй план, и Сашин взгляд остановился на Ефимове. Со всей его скромностью, он сидел во главе стола, в расслабленной позе, и улыбался. Не ей, и даже не Анжелике. Он разговаривал с Новиковым, который, оказывается, всё же почтил присутствием их компанию этим вечером, и Ефимов слушал его, кивал и посмеивался. Совершенно непонятно, что такого занятного ему Виталик Новиков рассказывал. А Саша сглотнула, всё ещё чувствуя Мишкины руки на своих плечах, и, наверное, полминуты не могла отвести глаз. Всё-таки правда, не шутка, не ошибка. Он в городе. Вернулся. И почти не изменился. Только былые кудри забыты, стрижка короткая, усмешка ещё более нахальная, в плечах раздался… возмужал. И на этом перемены заканчиваются. Лёгкий свитер, джинсы, широкий браслет часов на запястье. Неуловимый, ненавязчивый дух состоятельности и жизненного комфорта. Единственное, что удивляет и заставляет задуматься о свершившихся переменах, это то, что смотрит Толя на Новикова, и разговаривает с ним. Девять лет назад он смотрел бы только на Лику. Да и та не потерпела бы к себе подобного преступного невнимания, а сегодня сидит рядом и в разговор не лезет. Но… всё равно выглядит довольной. А потом и рукой помахала. Саша даже не сразу поняла, что это ей. Только в ужасе, с застывшей на губах улыбкой и провалившимся в пятки сердцем, наблюдала за тем, как Толя поворачивает голову, отыскивая взглядом того, кто привлёк внимание Анжелики.

Это была короткая секунда, будто весь мир в пропасть провалился. Они встретились взглядами, Саша заметила, как сузились глаза Ефимова, и даже побоялась представить то, о чём он подумал в этот момент. По его лицу прочитать было ничего нельзя. Ей даже в голову пришло, что забыл, не узнал, понятия не имеет, кто она. Но затем его губы раздвинулись в улыбке, добродушной и приветливой… И ей захотелось умереть. Сейчас он поднимется ей навстречу, и как ни в чём не бывало скажет:

— Привет, малыш.

Конечно же, он её не забыл. Как можно? Но, судя по его улыбке и взгляду, из его памяти напрочь стёрлись воспоминания об их последней встрече.

Слава Богу, все начали рассаживаться за столом, и подниматься ей навстречу Ефимов не стал. Его отвлекли, заняли его внимание, и Саша невероятно этому обрадовалась. Рухнула на стул, на который ей Алёна указала, и надеялась лишь на то, что её перекошенную улыбку спишут на волнение от встречи с прошлым. Она молчала, не участвовала в разговоре, даже смеяться не могла. Алёна без конца её дёргала за руку, что-то подкладывала ей на тарелку, а Саше понадобилось минут двадцать и бокал вина, чтобы хоть немного придти в себя. Эти двадцать минут она даже не смотрела в сторону Ефимова. Краем глаза замечала голубой цвет платья сестры, но и на это старалась не реагировать. Нужно было забыть, отвлечься, хоть ненадолго.