Книга Яд со взбитыми сливками - Анна Ольховская

Саша чувствовал, как радость, нет — восторг буквально переполняет его приятеля, и молил лишь об одном: чтобы Гошка не решил позаботиться и о нем. Молчи, парень, молчи, я знаю, ты добрый, очень добрый, ты не можешь быть счастлив один, тебе обязательно надо осчастливить остальных. Но это не тот случай, пожалуйста, молчи!

Но Гошка не услышал.

— Амалия Викторовна, а Смирнова куда увезут? — взахлеб затараторил он. — Его-то точно усыновят, я вообще не понимаю, почему Сашка до сих пор здесь, он ведь не то что я, он вон какой красивый!

— Смирнов? — озадаченно переспросила директриса. — Саша Смирнов?

— Ага, вот же он стоит! Видите? Он ведь всего лишь не видит, да и то натренировался так, что ходит везде и всюду сам, и получше некоторых!

Саша почувствовал, как к его подбородку прикоснулись душистые пальцы, поднимая лицо. Аромат каких-то очень дорогих духов показался мальчику гнилостной вонью.

— Где же ты прятался от меня, Саша Смирнов? — тихо проговорила Амалия Викторовна. — Почему я тебя не видела? Или ты недавно к нам попал?

— Нет, что вы, Санька здесь жил еще при старом директоре! — Услужливый дурак хуже врага. Хотя в данном случае был не дурак, а наивный, счастливый до одури пацан. — Он у нас из стареньких, их почти уже не осталось, всех разобрали! И только Смирнова почему-то никто не взял! А вы его показывали?

— В том-то и дело, что нет, — проворковала Федора, ласково проводя пальцами по щеке мальчика. — Иначе его судьба давно была бы устроена.

— А почему не показывали? — никак не мог угомониться Гошка.

— Мне это и самой любопытно. Похоже, кто-то намеренно прятал от меня твоего друга.

— Зачем?

— Вот и мне интересно — зачем? — Саша был абсолютно уверен: у Амалии Викторовны Федоренковой вместо обычного языка — раздвоенный, змеиный. Неужели никто не слышит, как она шипит? — Спасибо тебе, Георгий, что обратил мое внимание на это безобразие, ты хороший друг. Можешь не волноваться, мы найдем для Саши самый лучший дом.

— Как у меня, на море?

— Да, как у тебя.

— Вот здорово! Слышишь, Сашка, мы с тобой скоро будем купаться в море!

— Скоро не получится, — прошептал Саша. — Не надейся.

— Почему это? Амалия Викторовна ведь обещала, ты сам слышал!

— Да, Сашенька, — он не видел, но был абсолютно убежден — директриса сейчас холодно усмехается, — почему ты считаешь, что в море вы с другом будете купаться не скоро?

— Потому что сейчас ноябрь, на море холодно.

— А ты еще и умница, — смердящие элитным парфюмом пальцы потрепали густую шевелюру мальчика. — До скорой встречи, Саша. А тебя, Георгий, я жду у себя в кабинете завтра утром, сразу после завтрака.

— Ур-р-ра!

— До свидания, мальчики.

Пальцы оставили наконец в покое Сашины лицо и волосы и убрались вместе с директрисой.

Едва цокот ее каблуков окончательно затих, мальчик сполз по стене на пол и, обхватив руками колени, спрятал лицо, едва сдерживая слезы отчаяния.

Их с Гошкой обступили остальные воспитанники детдома и принялись переспрашивать снова и снова — как это было? Как Гошка отважился заговорить с Мамалией, как она заинтересовалась, а потом пообещала папу с мамой, живущих у моря! И Гошка, вот молодец какой, не забыл про друга! Вот же повезло! Немудрено, что Сашка вон плачет сидит, небось и не мечтал о таком счастье! Вон сколько лет тут торчит, и никто даже не заинтересовался, а оказывается, его документы просто затерялись. Видите, надо не стесняться, спрашивать Мамалию, и все получится!

— Сашка! — Дружеский пинок в плечо. Это искрящийся счастьем пузырь, именуемый Георгием Кипиани, наткнулся на приятеля. — Чего разнюнился! Все же здорово получилось, а ты еще на Мамалию гнал! Видишь, какая она! Ну, ты спасибо скажешь или как?

— Или как, — Саша рукавом вытер предательские слезы, медленно поднялся и, едва сдерживаясь, тихо проговорил: — Если бы ты знал, Гошка, что ты натворил! Если бы только знал!

— А чего я такого натворил? — Бледное, искаженное вовсе не радостью лицо приятеля напугало мальчика, где-то возле сердца ворохнулась тревога. — Я тебя не понимаю!

— И не поймешь, поздно уже, — махнул рукой Саша и, сгорбившись, побрел прочь. — Нам теперь никто не поможет.

Гошка растерянно обвел глазами притихших детей, затем встряхнул головой, словно отгоняя ненужные мысли, и с веселым гиканьем понесся в столовую, за булками.

Глава 6

За ним утопали и все любопытствующие, потому что расспрашивать Смирнова было совсем неинтересно. Это то же самое, что расспрашивать стенку, к которой прижимался спиной Сашка.

Вообще псих какой-то! На Гошку набросился, вместо того чтобы спасибо сказать! Ему что, тут, в приюте, очень нравится? Нет, здесь нормально, конечно, Мамалия старается, а еще — в школу ходить не надо, это же вообще суперски!

Но разве может все это заменить настоящую семью, маму с папой?! Да еще у моря, как пообещали Гошке и Сашке!

Ну его, этого Смирнова!

Гадские слезы все-таки выползли из глаз и намочили джинсы возле коленей. А ходить зареванным, вызывая ненужное любопытство тех, кто еще не в курсе, не хотелось. Так можно и кулаком в нос заехать какому-нибудь особо любопытному. И, по большому счету, ни в чем не виноватому.

Все равно он не сможет ничего объяснить, потому что сам толком ничего не знает. Есть только подозрения, вызванные ощущениями. И подслушанный недавно разговор физрука с врачихой.

Ладно, хватит торчать тут скукоженной дулей, надо убраться куда-нибудь подальше и подумать. Вот только куда?

Впрочем, забиваться под плинтус пока рано, лучше собрать как можно больше информации. А потом в темпе решить, что делать дальше.

Потому что сдаваться нельзя. Он — единственная мамина надежда, и если его больше не будет, мама останется совсем одна. А так нельзя. Человек не должен быть один.

Саша поднялся и направился в сторону кабинета Федоры.

Волшебное слово «полдник» сделало коридор почти пустым. Почти, потому что Саша-то там был, верно?

А вот остальных воспитанников специального детского дома смело запахом выпечки в сторону столовой. Но пробудут они там недолго, полдник — это вам не ужин, с булкой и соком народ расправится очень быстро.

Поэтому следовало поторопиться.

Кабинет Амалии Викторовны Федоренковой находился на третьем этаже. Там же размещались комнаты для занятий с приходящими учителями, вотчина Пипетки, воспитательская и еще какие-то служебные помещения. Саша толком и не знал, потому что не интересовался.

Он вообще на этом этаже старался бывать как можно реже, только когда приходили учителя. На медосмотры Пипетка его не вызывала, осматривая обычно в кабинете физрука, в воспитательскую детей никогда не приглашали, а кабинет директрисы мальчик раньше старался обходить стороной. Желательно — вообще не подходить к нему.