Книга Биография smerti - Анна и Сергей Литвиновы

Холмогорова же тем временем подытожила:

– Тогда мы договорились.

И, повысив голос, позвала:

– Фаина!

В столовую тут же, будто под дверью дежурила, вкатилась шустрая сухонькая особа. Лицо в морщинах, глаза вострые, руки натруженные. Похоже, экономка.

– Это Фаина Марковна, домоправительница и моя правая рука, – коротко представила Холмогорова. И велела: – Подавай десерт и приглашай остальных.

Женщина кивнула и бодро кинулась вон – исполнять. На гостью едва взглянула, но у Тани создалось ощущение, будто сканировала ее всю, а теперь будет оценивать и изучать. Подумалось с неприязнью: «Наверняка и в моих вещах станет рыться».

Пока она разглядывала домоправительницу, из-за спины горничная подкралась. Молча стянула со стола тарелку с почти нетронутым ужином. Вот тебе и роскошная жизнь: поесть с дороги – и то не получилось!

В столовую же, повинуясь приказу всесильной Холмогоровой, начали вплывать остальные.

Возглавлял процессию плохо выбритый, суетливый мужчина. Лицо блеклое, невыразительное. И взгляд забитый. Только жилетка от «Пол энд Шарк» да золотые часы на запястье принадлежность к богатому дому и выдавали.

За ним следовала черноглазая, вертлявая девица в эпатажных кожаных штанах и лакированных туфлях на шпильках. Замыкал процессию уже знакомый Тане Антон Шахов – в очередном дорогом костюме, но куда менее самоуверенный. И «хэндс-фри» из уха уже не торчал.

– Мой муж Игорь Феоктистович, – кивнула на суетливого мужчину хозяйка дома. В ее голосе прозвучало плохо скрываемое презрение. – Мой секретарь Нелли, – небрежно взмахнула рукой в сторону девицы. – Ну, и с Антоном вы уже знакомы.

«А где же сын?» – удивилась Татьяна.

Она, конечно, читала в Интернете, будто отпрыск у Холмогоровой – юноша со странностями. Ведет чрезвычайно скрытный образ жизни, из дома почти не выходит. Как ни стараются папарацци, еще ни разу нигде не подловили. Но неужели он даже питается отдельно?

Однако спрашивать не стала. Приживется здесь – сама поймет. Позже.

Горничная тем временем подала десерт. Яство, как и в случае с горячим блюдом, оказалось единственным – мороженое, украшенное взбитыми сливками и малиной.

«А ведь обычно у богатеев несколько блюд на выбор, – мелькнуло у Садовниковой. – Получается, Холмогорова экономит? Или просто считает, что все должны жрать только то, что ей самой нравится?»

Если так, то грустно. Таня ничего не имела против свиных отбивных или мороженого, но вдруг к трапезе подадут, например, ненавистные голубцы? Или самое, еще с детства, страшное – манную кашу?

Но опять паниковать не стала. Весело решила: «Ну и ладно. Буду тогда на внедорожнике вниз, в Красную Долину, гонять. За чипсами и пивом». И отдавала должное очень приличному, с восхитительным запахом свежего молока, мороженому. Но едва успела отправить в рот пару ложечек, как Холмогорова разразилась новой речью:

– А теперь, Таня, я хочу познакомить вас с нашими внутренними правилами. Первое. Отбой у нас в двадцать три ноль-ноль.

Садовникова едва не поперхнулась. А бизнесменша проигнорировала ее изумленный взгляд и продолжила:

– Ходить по особняку можно, в крайнем случае, до полуночи. Но после нуля часов и до шести утра из своей комнаты – ни ногой.

Тут уж Татьяна не удержалась. Изумленно выдохнула:

– Но почему?..

Фаина (надо же, всего лишь экономка, а сидела вместе со всеми за хозяйским столом) метнула на гостью неприязненный взгляд. А холмогоровский муж наоборот – усмехнулся. Вроде как посочувствовал.

– У меня очень чуткий сон, а в доме – хорошая слышимость, – отрезала Марина Евгеньевна. И добила: – В любом случае, наши правила не обсуждаются.

– Ладно. Значит, будем ночью спать, – беззаботно улыбнулась Татьяна, хотя на душе у нее было совсем не весело. Во-первых, противно разным дурацким порядкам подчиняться. А во-вторых – даже немного страшно становится... С чего бы такие строгости?

Наверное, и лицо у нее стало перепуганным. Потому что в разговор неожиданно вмешался хозяйкин муж. Неуверенно, будто его наказать могут, улыбнулся гостье и произнес:

– Но если вдруг ночью... вам захочется чаю или, скажем, глоток рома, вы всегда можете позвонить горничной. Вашу просьбу исполнят.

«Ой, чудеса тут у них!» – еще больше удивлялась Таня.

А бизнесменша наградила своего благоверного уничижительным взглядом и продолжила:

– Далее. Завтрак у нас в семь утра. Ланч – в полдень. Обед – в пять. И ужин, как сегодня, – в девять вечера. Присутствовать за столом обязаны все. Никакие отговорки не принимаются.

Ну и ну... Татьяна продолжала изумляться. Просто концлагерь какой-то! И что ей прикажете делать? Молчаливо все идиотские правила признать?!

– А если я не хочу есть? – поинтересовалась, не удержавшись.

– Значит, спуститесь к столу и просто посидите, – отрезала бизнесменша.

– Хотя бы соку выпьете. Или, может, салатик... – вновь попытался сгладить резкость жены супруг. И опять нарвался на презрительный взгляд стальных глаз.

– Игорь, не лезь, пожалуйста, в мои дела, – приструнила мужа Марина Евгеньевна.

И тот послушно склонил голову, уткнулся в свою тарелку. Однако Таня успела перехватить его взгляд, брошенный на жену, – далеко не любовный.

«А ведь наверняка придется писать про семью Холмогоровой. Про ее заботливых, преданных домочадцев... – мелькнуло у Татьяны. – Да уж, непростая задачка. Впрочем, потому, наверное, меня на роль биографа и пригласили. Я ведь профессионал. Из любой фигни конфетку сделаю...»

С правилами наконец было покончено. Холмогорова взялась за мороженое. Таня (у нее аппетит, наоборот, пропал) отодвинула свою тарелку. Украдкой оглядела столовую. Обстановочка не из приятных. Если не сказать – зловещая. За окном кромешная тьма, здесь, в трапезной, тоже сумрачно, углы комнаты тают во мраке. А за столом – пять человек, и все молчат. Звон ложечек и завывание ветра... У них что, так заведено? Говорит только хозяйка, а остальные – едят да слушают?

И Таня, светски улыбнувшись, произнесла:

– Хотелось бы мне знать, что здесь будет через шесть лет...

Она имела в виду, что сейчас разговор свернет на вполне актуальную тему – грядущую Олимпиаду, но, похоже, промахнулась. Потому что экономка вновь недовольно скривила губы, хозяйкин муж склонил голову еще ниже. Антон же бросил быстрый взгляд на Холмогорову. Та ответила подчиненному легким кивком. И тогда Шахов, тщательно подбирая слова, произнес:

– Я понимаю, Татьяна, вы намекаете на Олимпиаду... Но дело в том, что все строительство будет в поселке, в Красной Долине. А наши места – в запретной зоне. Здесь строить запрещено. Так что грандиозное мероприятие нас, я надеюсь, не коснется.