Книга Любовь с итальянским акцентом - Лариса Теплякова

— Мама, тебе, значит, расплачиваться за грехи молодости, а он? Отряхнулся от семьи, и пошел? Я не могу так оставить, — возмутилась Наташа.

— Если хочешь, поговори с ним, — разрешила мать. — Да он и сам зайдет за вещами. И вообще сказал, что помогать нам будет. Только не изменишь уже ничего. Я его знаю. Илья Симаков слов на ветер не бросает. Долго думает, но если уж что решил — так тому и быть. Давай лучше поспим. Рассвет уже скоро.

Визит к отцу Наталья откладывать не стала. Утром пошла к Деминым, сурово обратилась к Петру Ивановичу:

— Ну, выкладывай, дядя Петя, где мне теперь отца своего искать, где разлучница наша проживает. Только не говори, что не знаешь!

Дядя Петя Демин назвал адрес, не глядя ей в глаза.

— Хочешь, пойду с тобой? — угрюмо спросил Славик. — Обидеть тебя не позволю!

— Нет, нам нужно поговорить с ним вдвоем. А чтоб меня обидеть, надо долго готовиться и очень постараться, — пошутила Наташа. — Да и отец он мне.

Илья Семенович встретил Наталью радостно, приобнял.

— Дочь пришла! Молодец! Правильно сделала. Заходи, заходи, садись. Фарида, это Наталья моя. Накрывай стол, надо вам познакомиться.

Илья Семенович вел себя в доме Фариды по-хозяйски, был оживлен, шутлив по своему обыкновению. Наташа осматривалась, по-женски подмечая детали. Фарида была крепкая, смуглая башкирка. Не красавица, но ладная, необычная, с яркими, чуть раскосыми глазами и очень густыми волосами. Моложе отца лет на пятнадцать, не меньше. Привычными плавными движениями, не торопясь, расставляла она на столе угощения. Губадия, баурсак, мед, чай, настойка домашняя. Вкусно, наверное. Замечалось, что слажено у них все не вчера, а уже давненько.

Наташа сидела, как всегда, прямо, отвечала на дежурные мелкие житейские вопросы, а про себя думала о том, как бы завладеть ситуацией, взять инициативу в свои руки. «Жили-жили, а теперь вот знакомься с какой-то теткой», — досадливо мельтешило у нее в голове. Жалкая фигурка матери так и стояла у Наташи перед глазами. Сжималось сердце, билось учащенно. Главное — самой не заплакать.

— Папа, давай обсудим наши семейные дела. Вы, Фарида, можете послушать, если желаете, — твердо начала Наташа и увидела, как между отцом и совершенно чужой ей женщиной произошел быстрый диалог глазами. Он приказал ей остаться. Мол, нет от тебя секретов, дорогая Фарида. Фарида послушалась его, не вышла, а только отступила в сторону и прислонилась к стене. Хитро! Мол, я-то хотела уйти, да мужчина мой не разрешил.

— Говори, — спокойно позволил дочери отец.

— Я хочу спросить тебя: долг, честь, совесть, ответственность — это пустые для тебя слова, папа? Тебя поманили, а ты, как мальчик, побежал? У матери гипертония, рука еще больная. Столько лет тебе она отдала, а теперь не нужна стала? А Антошке что я скажу? В общем, так: хватит говорить попусту. Даю тебе два дня. Одумайся. Приходи. А я обещаю, что попрекать тебя не станем. Вычеркнем этот эпизод из жизни! — решительно заявила Наташа.

— Да нет, дочь, ты не поняла, — ответил отец. — Я все обдумал. И помогать вам я ведь не отказываюсь. А что годы, так и я ей, Аннушке, свои годки отдал. Всю жизнь работал, шабашил, подрабатывал. Сама знаешь. А она все приговаривала — надо то, надо это! Правильно, надо было: ты росла, замуж вышла, Антоша родился. А теперь все, шабаш, — хочу для себя пожить! Прими это и не осуждай меня. Знаешь, как говорят: не судите, да не судимы будете! И это верно. Лучше выпей с нами рюмочку. Мировую.

Фарида молчала, глазами выражала согласие с Ильей Семеновичем. С довольствием смотрела она на Наташиного отца, Антошиного деда. Наталья видела, что стучится в закрытую дверь. Когда родила она сына, сама стала матерью — все равно продолжала ощущать себя любимой дочерью, папиной девочкой. А тут, в квартире у Фариды, вдруг остро ощутила, что ее детство и даже юность давно позади. Теперь она Антошке за отца и деда, хотя те оба здоровы и живут неподалеку. Поняла в одночасье, что в своем доме быть ей теперь в ответе за все.

— Хорошо, папа, — все-таки продолжала Наталья, чеканя каждое слово. — А нельзя было не уходить, мать не волновать? Забегал бы в гости к Фариде иногда. Я даже смогу это понять.

— Ты что, доченька, учишь отца, как гулять от жены?! — усмехнулся Илья Семенович. — Ты не поняла: я Фариду люблю и уважаю. Мы собираемся пожениться.

— Так ты и разводиться будешь? — воскликнула Наташа. — Не понимаю и не прощу.

— А Юрку своего простила? Вот ему про ответственность и долг сходи напомнить, — больно кольнул ее отец.

— Я его просто вычеркнула из своей жизни. Слабак он.

— Вольна ты вычеркивать людей. В крестики-нолики играешь, а о том, что у каждого своя правда, не думаешь. Жизнь очень сложная штука, Наташа.

— Ну ладно, бывайте здоровы, живите богато, а я пойду, дома рюмочку выпью с мамой за ваше счастье, — с этими словами Наташа встала.

Вот и вышла ладная башкирка победительницей. Восточная женщина. Угодливая, ловкая.

Отца осуждали все, кто знал его. А знали его многие. Но ему все было нипочем. Приезжал даже сын из Москвы на недельку, разговаривал с отцом по-мужски, но так и убыл обратно, ничего не добившись.

Видно, очень захотелось Илье Семеновичу пожить все оставшиеся годы только для себя. Наташа навела справки: Фарида замужем не была, детей нет. Значит, потонул Илья Семенович в сплошном и мощном потоке неизрасходованной бабьей любви и нежности.

Разом Наташа решила разрубить и свои, ставшие ненужными ниточки, все еще связывающие ее с Юрой. Позвонила свекрови, назначила мужу встречу. Пришла во всеоружии своей красоты.

— Выглядишь обалденно! — сощурил свои красивые глаза Наташин незадачливый муженек. — Поцелуемся?

— А ты что-то помятый. Что, Ирка не гладит тебе? Или целуешь ее плохо? — съязвила Наташа.

— Я сам могу себе все погладить, если захочу. О чем будет разговор? — уточнил Юра.

— Я хочу развестись с тобой, Снегирев. Вот и все! — отчеканила Наташа.

— А если я не хочу? — усмехнулся Юра.

— Ты что, с ума сошел?! — возмутилась Наташа. — Может, предложишь мне снова руку и сердце? Столько уже не живем вместе! Нужно просто оформить развод — и дело с концом.

— Не пугай меня свободой, не гони меня на волю, — весело, нараспев процитировал Юра слова из песни рок-группы «Воскресение», лучезарно при этом улыбаясь.

Он был по-прежнему хорош собой, красавчик Юра Снегирев, знал это и потому пытался привычно воспользоваться своим природным обаянием. Да, он очаровательно улыбался в тот момент, но Наташу это уже не восхищало, как когда-то в былые годы. Человек он был беспечный, ненадежный, легковесный. А человеческие качества в мужчине важнее внешней красоты. Наташа это уяснила для себя твердо.

— Меня твои слова уже не греют, Снегирев, — сухо предупредила она.

— Если бы ты была не против, то я мог бы и вернуться к тебе, — вдруг заявил ей Юра. — Сам собирался поговорить с тобой в ближайшее время. Я остыл, готов, только пожелай. А то слухи ходят, что ты с итальянцем встречаешься. Моя жена гуляет…