Книга Лхоцзе. Южная стена - Сергей Бершов

Контрфорс, по которому проходил путь, был не только очень крутым. Муссон уставил гребень огромными снежными грибами. В этих гигантских надувах рука с ледорубом не доставала до поверхности скалы. Ребятам пришлось рыть вертикальные канавы и то ли лезть, то ли плыть по ним, не чувствуя твердой почвы под ногами. За десять часов напряженной работы была достигнута высота 8200 м. Стемнело. Они продолжали подъем в темноте. Вершины все не было. С каждым метром с огромным трудом набранной высоты они убеждались: ночной штурм – не для этой горы. Да и мороз все усиливался. Вытоптали небольшую, метр на два, площадку, стали рубить в ней пещеру. Слежавшийся до каменной прочности снег не поддавался. К двум часам ночи, вконец измотанные работой, высотой и холодом, они вырыли неглубокую нишу, втиснулись в нее вчетвером. Забылись тяжелым, не дающим отдыха, сном. А на следующий день продолжили восхождение. Почему не ушли вниз? Потому что тогда пришлось бы стать в очередь за остальными, кто готовился взойти. Зная нрав спортивного начальства, опасались, что первые восходители на гору могут стать и единственными в экспедиции. Все хотели быть первыми! К тому же многие работали без кислорода. Отсутствие 02 на высоте искажает восприятие действительности.

Туркевич, Погорелов, Копейка и Хитриков продолжали бороться. Четыре часа напряженнейшей работы – и только 60 метров по высоте. Становится ясно, что в этот выход вершины им не видать. Голодные, изможденные, они поворачивают. В это время группа Рината Хайбулина – Игорь Свергун, Саша Питра, Леша Макаров – переносит установленную на 7900 м палатку лагеря-6 на высоту 8000 м. Подняться выше не получается – заболели Питра и Свергун. Миша и группа Погорелова спускаются в лагерь-6. Почти двое суток они провели выше 8000 м, в так называемой зоне смерти, без тепла и горячей пищи. В 4-местной палатке ночуют ввосьмером. Когда спустились вниз, подмороженных Погорелова и Хитрикова вертолетом отправили в Катманду, а оттуда – в Москву.

Группа под руководством Жени Клинецкого (Коля Тотмянин, Сережа Тарасов, Володя Обиход) вышла на восхождение из базового лагеря 6 октября. 11 октября они установили лагерь-7 – на высоте 8300 м выкопали в снежном гребне пещеру. Следующие два дня бились с крутым гребнем, пытались пройти по этим гигантским снежным грибам. Было несколько срывов. Женя «уехал» метров на двадцать по снегу. Прошли четыре веревки – 180 м. Заканчивались продукты, бензин и силы. В лагерь-7 вернулись абсолютно измочаленные, уработанные…

ВЗОЙТИ И СПУСТИТЬСЯ

13 октября в лагерь-7 пришли мы с Витей Пастухом и Володей Каратаевым. В снятых Геной Копейкой кадрах есть эпизод. Больной Витя Пастух возвращается вниз. Камера фиксирует, как он стоит, задыхаясь, жует лед. У него высокая температура, мучит жажда. Жалуется Гене – воду наверху ребятам оставил. Гена спрашивает: «А что там Дедушка (то есть, я), залезет?». Витя с обидой: «Дедушка залезет». Его настроение мне понятно: температура, давит кашель, надо идти вниз и распрощаться с мечтой о вершине… Все разочарование Пастуха сконцентрировалось в двух словах. Дедушкой для альпинистов помоложе я стал лет в тридцать. Хотя и сейчас, имея пятерых внуков и пенсионное удостоверение, дедом себя не чувствую.

Двадцать лет этим кадрам. Давно нет с нами Вити Пастуха – пропал без вести на Шиша-Пангме, это моя непреходящая боль. Но эмоциональный накал эпизода на стене заводит и сегодня. Разве я занял Витино место в очереди наверх? Мы же втроем шли – он, Каратаев и я. Виктор все вперед рвался. Мол, давай я первым пойду, а то все время ты. Ну, давай. Маршрут там был комбинированный – снег и скалы. Пролез, закрепил веревку. Я говорю: «Сейчас занесу свой рюкзак и спущусь за твоим» – «Нет, я сам». Спуститься надо было двумя веревками ниже. Это 80 м всего. Но высота-то приличная. Ушел и нету. Наконец возвращается. Уже никакой. Уходил здоровый, а через час его не узнать. Ужас, как там все быстро развивается! Переутомился? Но мы же все с рюкзаками идем, кроме первого. Я тоже первым без рюкзака лез. Потом за ним возвращались, поднимали. Там уже перил не было. Надо было провешивать веревку, поднимать мешки, самим идти все время со страховкой, потому что улетать есть куда – на три с половиной километра. Витя заболел, у него начинался отек легких. Диагноз Пастух поставил себе сам. Он был врач от Бога, диагност высочайшего класса. Благодаря великолепной аптеке, которую наш доктор всегда носил с собой, он смог пережить ту ночь и наутро начать спуск в базовый лагерь.

… Ночевать в снежную пещеру, не рассчитанную на такую компанию, набились как селедки в бочку – команда Клинецкого, мы. Тесно, лечь невозможно, ночуем сидя. Среди ночи Витя толкает меня – пить. Протягиваю ему фляжку, он не берет, просит чего-то теплого. В полусне спрашиваю: так что, разогреть? Он что-то бормочет, вздыхает. Как будто успокоился. И снова все задремали. Проходит минут пять. Опять такой вздох тяжелый, мучительный, как стон: «Я сейчас умру». Тут мой сон как рукой сняло: «Ребята, быстро!». Завели горелку, начали греть питье, отпаивать Витю. Ему очень резко стало хуже, еще когда он первый раз пить просил. Конечно, надо было сразу действовать. Но я спросонок не среагировал. А когда услышал, как Пастух говорит, что сейчас умрет, тут уж… Антибиотики я ему перед сном уколол, ночью в пещере еще раз, перед выходом вниз еще… Очень хорошие, сильные антибиотики, я считаю, остановили процесс. Не дали развиться отеку легких. Но восхождение для него закончилось.

Вот так из нашей тройки выпал Витя. Мы с Каратаевым стали уговаривать Женю Клинецкого, капитана команды, – может, останешься? Он наотрез: «Сергей, очень хочу, но не могу, выработался. Я – пустой». Жестокая штука – высота за 8000 м. «Зона смерти». Мощный, сильный парень, мечтавший об этой горе, как ни о чем другом, признается, что опустошен. Работали без кислорода, и вот результат. Мы к Тарасику (Сергею Тарасову). Гоже не может – почки. К Обиходу Володе – что-то с легкими. Никто не может! Спрашиваем: «Витю вниз сведете или нам идти?» – «Нет, мы с ним спустимся». И на том спасибо. Витя самостоятельно шел, ему только рюкзак облегчили. То, что Пастух сам спускался, – поразительно. Хотя, если бы не смог… Быстро спустить человека по этой стене нереально. Но кто-то же должен быть на горе! И мы с Володей остаемся вдвоем. Прежде чем ребята уходят, спрашиваем Клинецкого, что он посоветует по маршруту. Женя на снежные грибы не рекомендует соваться. Говорит, что слева, за углом, как будто что-то просматривалось, похожее на кулуар.

14 октября. В лагере-7 на 8350 м мы вдвоем с Каратаевым. Решаем, как советовал Клинецкий, посмотреть кулуар слева от контрфорса. Но ухудшилась погода, резкий холодный ветер буквально сдувает с горы. Видимость – не больше 50 метров. Увидеть вариант подъема нереально. Отсиживаемся в пещере. Утром 15 октября распогодилось. Небо ясное, ветер разогнал облачность. Мороз космический. Хотя и до того было не жарко. Прошли 45 метров траверсом влево, спустились на длину веревки в снежно-ледовый кулуар и увидели, что этот путь выведет на вершину. Глянули на часы – поздно, не успеем вернуться до темноты. Возвращаемся в пещеру. У нас еще два баллона кислорода. Этого, если поставить на минимальную подачу, должно хватить на 5 часов работы. В 8 утра 16 октября выходим на восхождение. Поздно, конечно, но раньше идти не имело смысла из-за сильного мороза. У нас термометра не было. У Вити Пастуха был в виде брелока, его на 8300 м зашкалило на отметке минус сорок градусов Цельсия. Обычно на этой высоте мороз ночью за пятьдесят. Нам с Володей еще повезло, что на южной стороне горы ветра не было. Потому что пятьдесят да с ветром – это уже Антарктида. Кстати, полярные зимовщики делают перерасчет с поправкой на ветер и кислородную недостаточность. С ветром были бы все восемьдесят.