Книга Застолья со звездами - Анатолий Баюканский

Хотим мы этого или нет, но история человеческой цивилизации неотделима от истории употребления спиртных напитков, которые могли в зависимости от разных обстоятельств быть, в одном случае — волшебным эликсиром, дающим вдохновение, в другом — страшным, разрушительным зельем.

Давайте, дорогие друзья, оглянемся по сторонам, вспомним, с чего начинается наша жизнь. — С рождения. И заканчивается, к сожалению, кончиной. И вся-та наша жизнь проходит полосами: радости и горести, встречи и расставания. И всегда и повсюду, у богатых и бедных, по вековым традициям, появляются на столах национальные горячительные напитки.

Итак, дело, как видим, не в самом вине. Как говаривал незабвенный Омар Хайям:

«Пить можно всем, необходимо только, Знать: где, когда, за что и с кем и сколько».

Вторая часть. ПО МОРЯМ, ПО ВОЛНАМ, ВИНО ЗДЕСЬ, ВИНО — ТАМ

Гостеприимный хозяин всегда предложит вам бокал вина, рюмку водки — так он выражает свое приветствие, так легче завязывается разговор, снимаются барьеры. Даже в пору «полусухого» закона во времена М.С.Горбачева на так называемых «родниковых свадьбах» в чайниках, графинах «пряталось» спиртное.

За свою долгую жизнь я побывал во многих странах, встречался со многими удивительными людьми. Во второй части этой книги я хотел бы поделиться с читателями рассказами о застольных «посиделках» с разными личностями: очень известными и мало известными, либо совсем не известными, но от этого не ставшими менее интересными: чего, например, стоит встреча с бабой Ниной Вакаранай!

Вот однажды мне довелось в числе большого числа журналистов встречать на украинской земле Н.С. Хрущева, который приехал осматривать какой-то там знаменитый совхоз в Днепропетровском районе. Когда Никита Сергеевич выбрался из машины, к нему поспешили три девицы-красавицы в украинской национальной одежде и с ними председатель совхоза (голова, как его там называли).

И вот эти девушки поднесли Хрущеву хлеб-соль, он отломил корочку хлеба, обмакнул ее в соль, пожевал, потом взял чарку, выпил ее и говорит: — Не изжито это у вас? И голова поспешил его заверить: — Ну что вы, Никита Сергеевич, конечно, не из жита, из чистого сахара!

Хрущев заулыбался, погрозил ему пальцем и отправился к ближайшей «едальне», где ломились столы и в центре стола горделиво выстроились в ряд бутыли с горилкой, в которых плавали красные перчики. Он важно уселся. Вытер губы и придвинул к себе бутылку. Произнес со значением: «От бутылки вина не болит голова, а болит у того, кто не пьет ничего».

А вечером в сельском клубе расслабился, сдернул галстук, произнес: «Да что там Неру, который советовал пить в меру: сей совет не для русского человека, — пить надо досыта — так советую вам я, Хрущев Никита. А я плохого не пожелаю». Потом он, правда, держал речь о том, что нужно объявить решительную войну с пьянством…

Но речь, собственно, не о Хрущеве. Этот случай просто пришел автору на память, когда он начал писать книгу о винопитии.

Любая дорога, как известно, начинается с первого шага. Для автора она началась в Советской Армии, где ежедневно в действующей армии полагались «наркомовские» 100 грамм. Дело было в городе Тоёхара (ныне — Южно-Сахалинск)…

ЗЕЛЕНЫЙ ГРАФИН КОМАНДУЮЩЕГО

Россия, Южно-Сахалинск

Моя служба проходила на Дальнем Востоке. Был я рядовым корреспондентом газеты «Тревога». Однажды командующий военным округом, знаменитый генерал, дважды Герой Советского Союза Николай Крылов срочно собрал совещание высшего командного состава. Пригласили представителей газеты. Но так как ведущие журналисты из числа офицеров находились на задании, секретарь редакции приказал пойти на совещание мне, младшему сержанту. Придя в штаб, я представился дежурному офицеру, и тот отвёл мне место в дальнем углу большого кабинета. На улице стояла нестерпимая жара. Окна кабинета командующего были настежь раскрыты. Очень хотелось пить.

На столе перед Крыловым на подносе стоял темно-зеленый графин и два стакана. Генерал армии то и дело небольшими глотками утолял жажду. В какой-то момент я, плохо соображая, что делаю, встал, подошёл к столу и тоже налил себе стакан. Поднёс ко рту и вдруг с ужасом понял, что в графине не вода, а чистый спирт. Но отступать было уже поздно. Собравшись с духом, я выпил содержимое и, прямя спину, направился к своему месту. Когда закончилось совещание, Николай Иванович сказал: «Все свободны, а младший сержант, останься!»

Подойдя к генералу, я попросил прощения за свой поступок, сказал, что очень виноват. На что командующий ответил: «Виноват, что сероват, видать, родом из деревни». И закончил такой фразой: «За нарушение субординации — пять суток гауптвахты, а за то, что «не потерял лица» — благодарность».

Отбывая наказание в камере, я философски размышлял о вреде пьянства и о том, что «то, что позволено Юпитеру, не позволено быку!». А благодарность командующего за «наглый поступок» позволила сделать вывод, что ни в какой ситуации нельзя терять лицо.

«ПЬЯНЫЙ ПАРОХОД»

Россия, Хабаровск

В городе Хабаровске шло первое совещание молодых писателей Сибири и Дальнего Востока, на котором имел честь присутствовать и я. В Президиуме — краевое начальство, представители Союза писателей, известные литераторы: Даниил Гранин, Николай Рогаль, Всеволод Иванов. С края, за столом президиума восседал, прямо держа спину, бывший офицер лейб-гвардии полка Его Императорского Величества, Всеволод Иванов, автор нашумевшей пьесы «Бронепоезд14-69» и романа «Черные люди». Он был талантлив во всем, любим дальневосточниками и особенно молодыми писателями. У него была удивительная особенность — спать с открытыми глазами, спать всё слыша. В правой руке он держал массивную трость, украшенную вырезанной из кости головой какого-то диковинного зверя. Мы, сидящие в первом ряду, видели, что он действительно спал. И в тот самый момент, когда секретарь крайкома партии произносил звонкую фразу о значении литературы, рука метра ослабела, разжалась, и трость гулко ударилась по полу. Иванов, как ни в чем не бывало, поднял трость, прочно поставил ее на прежнее место и неожиданно произнес: «А вот когда мы провожали государя в его летнюю резиденцию, то обычно нанимали пароход. Это было памятное, счастливое время». Он снова сел на свое место, не выпуская из рук трость, продолжил сон, не закрывая глаз.

То ли Господь услышал его слова, то ли местное начальство поняло намёк, но в конце совещания нам сообщили, что всех 60 молодых писателей и поэтов приглашают на прогулку по Амуру. Зал разразился аплодисментами.

На следующий день весёлой гурьбой мы отправились в речной порт, где уже «под парами» стоял не совсем современный по тому времени двухпалубный пароход, а из репродуктора его, как по заказу, лилась знакомая песня: «Америка России подарила пароход, с носа — дым, колеса — сзади, и ужасно тихий ход». Могучая река Амур, вид парохода, песня, портовые докеры, таскавшие по сходням бочонки с пивом — всё, что изначально настраивало на веселый лад и обещало любопытное путешествие.