Книга Случайные гости - Дарья Кузнецова

Я окинула грустным взглядом развешанные вокруг голографические изображения, вздохнула и, смиренно сложив прибор (отчего изображения, понятное дело, растаяли), убрала его на место. Спорить с тетей Адой, когда та полна энтузиазма всех накормить… нет, спасибо, я еще в своем уме. Одно утешает: готовит она отлично, стыдно жаловаться.

Когда я нога за ногу доплелась до камбуза, там уже собрались все. В отличие от меня, малоежки и «вечного вызова» (по словам дяди Бори) ее способностям, мужчины радовали нашу хозяйку отменным аппетитом. И меня тоже радовали, потому что вечно голодному (даже тогда, когда в него физически уже не лезет) Ваньке можно украдкой скормить часть собственной порции, когда тетя отвернется. А остальные не выдадут, только усмехнутся иронично.

– Алечка, милая, ты совсем не бережешь мое больное сердце, – привычно укорила хозяйка, окинув меня взглядом и качнув головой. Голос у нее был глубокий и мягкий, а еще она нечетко выговаривала букву «р». Звучало в результате очень необычно, будто с акцентом, но я всегда слушала ее речь как музыку. Есть что-то невероятно завораживающее в низких женских голосах, как будто с тобой разговаривает не простой человек, а… не знаю, может быть, кто-то из совсем древних языческих богинь? Сама стихия земли и женского начала? – Если ты и дальше продолжишь худеть, мужчине будет больше не за что зацепиться, останется только повиснуть на твоей шее. А мужчина не должен висеть на шее, мужчина должен держать тебя сам, и ощутимо ниже! – наставительно говорила тетя, пока я устраивалась на своем месте. Во главе стола сидел капитан, его супруга – по правую руку, по левую – Ванька, рядом с ним я, а напротив – соответственно, рядом с тетей – Василич.

Голос отлично подходил к наружности этой женщины. Невысокого роста, плотного телосложения, как говорят – с формами, со всегда аккуратно уложенными вокруг головы волосами, черными-черными и настолько густыми, что я всегда тихонько завидовала, даже понимая, что светлые волосы просто значительно тоньше, и не мечтая об «обмене». Темные большие глаза на круглом лице из-за своего специфического разреза казались всегда печальными, хотя тетя – вполне жизнерадостная женщина. Когда она хмурилась, густые черные брови выразительно сходились над переносицей; у нее вообще очень выразительное и, несмотря на далекие от абстрактного идеала тонкие губы и крупный нос с ощутимой горбинкой, красивое лицо. Лучше, чем у этих идеалов: запоминающееся и яркое.

– Дело говоришь, – солидарно покивал штурман. – А ты, Аленка, слушай; Ада Измайловна знает, за нее Борька вон сколько лет держится. А и почему не подержаться, если есть за что! – Василич откинулся на спинку стула, демонстративно скосив взгляд на… пусть будет сиденье тети.

– Главное, не перестараться с формами, а то не удержит, – поддел братец.

– Охальники, что старый, что малый, – снова укорила тетя, мягко качнув головой. Как будто не она начала этот разговор. – Надо искать такого, чтобы удержал независимо от форм! Не мальчика, но мужа.

– И мы возвращаемся к началу разговора. Если будет держать независимо от форм, зачем усложнять ему задачу? – иронично резюмировала я. Эта тема для меня, конечно, не до такой степени больная, чтобы закатывать истерики, активно страдать и отравлять окружающим жизнь, но я все равно попыталась ее закрыть. – Приятного аппетита!

– Кушайте, дорогие, – поддержала меня тетя, но сбить себя с толку не позволила. – Алечка, мужчины – они же как дети. Их надо любить, о них надо заботиться, но ни в коем случае не стоит их баловать, иначе найдешь проблем на свои же хрупкие плечи.

Я предпочла смиренно промолчать в ответ, а мужчины уже жевали и на беседу настроены не были, поэтому разговор все-таки заглох.

– Дядь Борь, а куда мы сейчас летим? – полюбопытствовала я после еды. Болтовню с набитым ртом тетя решительно не одобряла, и получалось, что проще следовать установленным ею правилам, чем слушать ворчание.

Благодаря кулинарной страсти нашей хозяйки питались мы не просто хорошо – изумительно. Синтезатор (внушительных размеров агрегат, расположенный в специальной нише в дальнем углу камбуза) в зависимости от программы чисто теоретически был способен собрать что угодно: от монокристалла обыкновенной соли до суперкомпьютера, главное – заложить в него нужные химические вещества и программу. Но теория, как это часто случается, сильно расходилась с практикой, и возможности прибора были весьма ограниченны. Он умел выдавать уже готовую еду, но на вкус та получалась как пластмасса, да и внешний вид оставлял желать лучшего. Зато кулинарные «исходники» выходили вполне пристойными, неотличимыми от натуральных не только по химическому составу, но и по вкусу. Форма, конечно, подкачала – то же мясо синтезатор выдавал ровными прямоугольными брикетами с идеально параллельными волокнами и ортогональной капиллярной сеткой внутри, – но так даже удобнее.

– Вань, не помнишь номер системы? – чуть нахмурившись, уточнил капитан. Когда брат, по-прежнему что-то жующий, только развел руками в ответ, пояснил: – Недавно открытая планета, на ней всего пара научных станций, надо закинуть несколько контейнеров и закрыть заказ. Прыжок короткий, на самый край этого же сектора, а потом двинемся в более обжитые места. Кое-что докупим, новые заказы возьмем.

– А обжитые места – это какие? – осторожно уточнила я.

– В окрестности Олимпа, полагаю, – пожал плечами дядя. Олимп – столица этого сектора, мир высокоразвитый и густонаселенный, и это меня полностью устраивало. – А что тебе нужно-то?

– Да так, – смущенно отмахнулась я. Поскольку дядя продолжал смотреть вопросительно, пожала плечами и ответила сущую правду: – Я себе брючки присмотрела, а на Олимпе точно должны найтись нужные магазины.

– Женщины, – философски вздохнув, протянул дядя. – Зачем тебе они, если ты все равно из комбеза почти не вылезаешь?

– А еще у меня пломбы и заплатки кончаются, осталось максимум на одну серьезную поломку, – парировала я. – Брюки так, заодно. И вообще…

– Не ворчи, будут тебе брючки, – усмехнулся он. – Я же не возражаю!

Глава вторая,

в которой провидение располагает, как ему вздумается, мало интересуясь нашими планами

Что я по-настоящему люблю, так это моменты выхода из прыжка. Я стараюсь их не пропускать и встречать во всеоружии; за десять лет на корабле мне так и не успело это наскучить. Во всеоружии – то есть в двигательном отсеке и со скрипкой в руках. Над этой моей привычкой сначала смеялись, потом недоумевали, потом – иронизировали, а теперь наконец привыкли и больше не спрашивают, зачем мне это надо. Как я могу объяснить, зачем, если и сама не знаю?

Не могу объяснить и толком сформулировать, что меня привлекает. Просто это те редкие моменты, когда я искренне благодарна судьбе за знакомство со скрипкой, за полученную от родителей способность находить пронзительную и завораживающую красоту в том, что кажется обыденным. За возможность видеть, слышать и ощущать.

Я люблю вглядываться в пустоту за пределами тонкой корабельной скорлупки, ту самую, загадочную, в которой находятся путешественники, временно переставшие существовать в реальном мире. Говорят, это вредно и даже опасно. Правда, говорят с осторожностью – никто не может объяснить, чем именно. Наверное, источник этих предупреждений – обычный страх перед неизвестным. А я… там красиво, но даже не в этом дело.